— Ап! Вкус как у мятных капель от кашля. Помнишь те жуткие капли, которые мне давала бабушка Митчелл?

— Да, помню. Я думаю… ты… пр… пра-у-а… — Язык у Джей Кея заплетался. — Это зелье… ух… ик… забавно.

Лили протянула напиток Мигелю, который сделал долгий глоток, а потом передал его Рикардо. После Хосе, когда опять пил отец, в голове у Лили поплыло.

Она не собиралась пить больше, но, когда отец передавал бурдюк Мигелю, ей пришлось взять его. Она посмотрела на бурдюк, затем сквозь опущенные ресницы кинула взгляд на отца. Лили увидела, как он засмеялся, хлопнул себя по колену, потом повернулся к Хосе. Она украдкой отпила еще глоток.

Процедура повторялась еще четыре раза, пока все бальче не кончилось.

Лили улеглась на плед, положив под голову свернутый спальник. Она шлепнула комара, потом полезла в рюкзак за репеллентом. Прыснула в воздух, но не смогла попасть ни на лицо, ни на шею, а пластиковый колпачок сумела надеть лишь с четвертой попытки.

Лили уставилась на яркие звезды. Первый раз в жизни ей удалось увидеть созвездия такими, какими их видели древние. Ее поразило, насколько это небо не похоже на небо в Хьюстоне, где городские огни разрушали всю небесную магию. Лили подумала: смотрел ли Пол на небо хоть когда-нибудь? Если да, то видел ли его таким, как она, полным тайны? Майя были правы, считая, что ответы надо искать в небе.

Лили заснула.

В эту ночь она видела во сне не Пола, а кого-то другого.

Высокий голубоглазый блондин с сочувственной улыбкой. Он был старше Пола — лет двадцати, как ей показалось. Он обнимал ее, а она плакала. Лили не знала, почему ей так грустно, но во сне она чувствовала, что жизнь кончена. Сердце сдавливала глубокая боль. Лили не знала, кто ее обидел. Этот человек казался слишком любящим, слишком нежным, чтобы быть злодеем. Потом, как раз когда он собирался ее поцеловать, она проснулась.

Лили долго смотрела на звезды, стараясь отделить сон от яви. В тот момент она чувствовала себя парящей во времени и пространстве. Такого ощущения она никогда раньше не испытывала. Как могло случиться, что сон походил на действительность больше, чем явь? Тот человек казался сверхъестественно реальным. Она ощущала его запах — тонкую смесь сандалового дерева и сосны, как будто он только что вышел из колорадского леса, куда она ездила с родителями кататься на лыжах под Рождество.

Лили дотрагивалась до его руки и запомнила, что рука была очень мускулистой. Может быть, он занимался штангой или много играл в теннис? Она чувствовала, как билось его сердце, когда он обнимал ее. У нее было впечатление, что она знает его и сможет даже назвать его имя, он оно все время ускользало от нее. Казалось, он часть ее самой, часть ее жизни, хотя она не понимала, как это могло быть.

— Все было так явственно… как будто я действительно была там, — бормотала она про себя. Наверное, бальче обладало способностью вызывать галлюцинации. Она не могла найти другого объяснения своему странному сну.

В это самое время в лагерь с шумом влетел Хосе. Он разбудил Джей Кея и что-то возбужденно сказал ему. Потом подошел к Мигелю и Рикардо и растолкал их:

— Amigos! De prisa![7]

Джей Кей вскочил на ноги.

— Лили, скорей! Нам надо уходить. — Он принялся возиться с вещами, осторожно водружая себе на плечи огромные рюкзаки, набитые ценной керамикой и жадеитами.

Лили намотала на руку свой плед, подняла рюкзак и мешок с мусором, потом затоптала угли от костра. Она оглянулась на место, где они копали три дня.

— Брезент брать? — спросила она отца.

— Оставь. Некогда, — ответил он и стрелой ринулся на запад, через самую чащобу. Все так спешили, что у Лили не было времени на вопросы.

Сначала она решила, что с севера, куда смотрел Хосе, на них надвигается дождь. Но они бежали, а дождь все не начинался. Лили поняла, что тут что-то не так. Она оглянулась на Мигеля и Рикардо, которые быстро шли за ней, и заметила на их лицах испуг. Они бежали от чего-то пострашнее плохой погоды.

Огромный банан заслонил от нее отца, который шел первым. Она отодвинула листья в сторону, раздался громкий треск.

Джей Кей оглянулся и посмотрел на нее.

— Лили, тише, — предупредил он.

— В чем дело, пап? — наконец спросила она, озираясь вокруг. — Что там сзади? И почему мы углубляемся в лес?

— Потом, — ответил он и, вынув мачете, срубил широкий, низко растущий лист, а затем двинулся дальше.

Когда сзади подошли Мигель и Рикардо, Лили услышала, как они переговаривались по-испански. Она уловила что-то на гондурасском диалекте и обрывки испанских слов, но главное — она почувствовала в их голосах страх. Лили ясно расслышала слова «ladron de tumbas», но тогда она еще не знала, что это означает «расхититель гробниц».

17 июня 1976 года

Стоя в столовой дома Джун Уиллис-Тэйлор, Лили запрокинула голову, чтобы разглядеть потолок, напоминавший узорчатый медальон. В самолете на обратном пути в Техас отец сказал ей, что они останутся в Сан-Антонио, чтобы купить кое-что из ценного испанского антиквариата у недавно овдовевшей местной дамы.

Лили ожидала увидеть пожилую женщину, закутанную в черную мантилью и вдовьи одежды, которые носили многие испанские женщины Старого Света. Вместо этого в дверях их встретила молодая — даже слишком молодая — женщина с настолько светлыми волосами, что Лили сразу же догадалась, что она красила их сама. Это показалось Лили странным, поскольку женщина явно могла позволить себе пойти к парикмахеру. На Джун были очень облегающие джинсы и ковбойка, расстегнутая так низко, что сильно обнажалась грудь, на ногах — черные с белым туфли. Хотя Лили редко обращала внимание на драгоценности, кольцо с бриллиантом трудно было не заметить. Кольцо, которое ее отец назвал бы вульгарным, а мать — роскошным.

Джун говорила с сильным западнотехасским акцентом, выдававшим плохое образование и много времени, проведенного на танцульках.

— Вам нравятся карловские стулья? — спросила она, имея в виду белые стулья-скамьи эпохи Карла IV, стоявшие вокруг стола.

Лили заметила новую обивку из дешевого бархата. Она бросила на отца взгляд, полный глубочайшего неодобрения.

Джей Кей откашлялся и, отвернувшись от Лили, снова взглянул на Джун и спросил:

— А что еще у вас есть?

— Все, что хочешь, дорогуша.

— Я имею в виду антиквариат, — уточнил Джей Кей.

Лили увидела, как отец нервно провел ладонью по лбу. Едва сдерживая смех, она повернулась и подошла к висевшей на дальней стене картине Аурелиано де Беруэте, изображавшей местность в Кастилии. Лили любила испанских импрессионистов. Джей Кей назвал свою цену. Потом Джун перешла к Рамону Касасу, затем к Сантьяго Русиньолю. И снова Джей Кей назвал цену. Интересно, имела ли эта женщина хоть малейшее представление о ценности полотен? Лили однажды слышала, как ее отец утверждал, что испанские импрессионисты еще не открыты заново, но он покупал их по сходным ценам, полагаясь на свое чутье, которое подсказывало ему, что в будущем это окупится. Лили частенько сопровождала его в подобных делах.

Разговаривая, Джун то и дело заливалась неестественно громким смехом. Непонятно, чем было вызвано это заигрывание: желанием получше обделать дельце или тем, что отец действительно произвел на нее впечатление. В любом случае Лили была готова сказать ей, что она зря тратит время. Отца интересовала возможность заработать деньги, а не завести интрижку.

Каблуки Джун гулко стучали по дорогому паркету. Лили научилась от отца подмечать в доме потенциального продавца или покупателя все. Сейчас она смотрела на пол и видела, что он не натерт. Ненатертый пол говорил о том, что женщина больше не могла позволить себе держать прислугу, которая следила бы за домом надлежащим образом. Лили решила, что она продает коллекцию антиквариата, собранную мужем, потому что отчаянно нуждается в деньгах.