— Я звонила в «Тексас оптикл», там сказали, что они точно делают линзы, которые мне нужны. Только они стоят немного дороже. Потом я звонила доктору Пирсону, и он все подтвердил. И еще он сказал, что говорил тебе об этом, но ты отказалась платить за специальные линзы, которые они получили в прошлом месяце. — Лили продолжала стоять подбоченясь, наблюдая, как лицо матери заливается краской. Она знала, что мать старается сдержать бранные слова, готовые сорваться с губ. Лили мысленно заключила сама с собой пари, какие слова будут первыми. Чем краснее становились щеки матери, тем более грубые выражения вертелись у нее на языке.

— Он хочет четыре сотни дерьмовых долларов! У вас есть четыреста долларов, мисс Исследователь?

Лили взяла на заметку отложить пять баксов в свою серебряную утку-копилку в счет выигранного пари.

— Нет. Откуда мне их взять? Ты моя мать…

— Поди и попроси у своего отца, — махнула рукой Арлетта. — Он всегда делает все, что ты ни просишь. — Она вылетела из комнаты и так сильно хлопнула дверью, что карта Центральной Америки, на которой Лили отмечала места раскопок, где они побывали, свалилась па пол.

Лили сказала Джей Кею насчет контактных линз, и через два дня они у нее были. В тот же вечер она слышала, как родители ссорились. Выяснилось, что отец дал матери на линзы уже несколько месяцев назад, но та потратила триста долларов на новые туалеты.

Лили дала себе слово запомнить этот случай.

Теперь она уверилась в том, что ее главный недостаток — позднее развитие. Возможно, именно это заметил Пол. Мать называла ее «поздним цветком»…

— Лили! — Голос отца вернул ее к реальности.

— Да, па!

— Давай развернем это! — крикнул он, борясь с палаткой.

— Но, пап, я не могу! Я, кажется, нашла еще кое-что. — Думая про Пола, она продолжала копать.

— Что именно? — спросил Джей Кей, подходя ближе. — Золото? Жадеит?

Лили взглянула на наконечник стрелы, который держала в руке. Сухая мелкая пыль еще сыпалась у нее между пальцев.

— Нет, не золото. Это наконечник стрелы.

— Ладно, — кивнул Джей Кей, взяв наконечник, и повернулся к Мигелю: — Натяни брезент. Скоро ночь, может пойти дождь.

— Si, señor[1], — ответил Мигель, принимаясь за работу.

Лили последний раз взглянула на череп. Лучше бы она не тревожила сон этого майя. Отца он совершенно не заинтересовал.

Она подошла к отцу, обняла его за пояс и крепко прижалась к нему. Они двинулись в сторону от места раскопок.

— Пап, удачный был день?

— Я всегда жду большего.

— Ты хочешь слишком многого.

— Знаю, но ничего не могу с собой поделать, — засмеялся он. — Хосе устраивает лагерь. Если сегодня не пойдет дождь, будут потрясающие звезды. Скоро летнее солнцестояние.

— Я знаю. Вот-вот появятся духи астрономов-майя.

— Да, я их чувствую. А знаешь, что еще?

— Нет, что?

— Здесь, среди развалин, я чувствую, что очень близок к чему-то важному, но никак не могу уловить, что это.

— Что-то вроде смысла жизни? — заинтересованно спросила Лили.

Он откинул голову и рассмеялся.

— Хотел бы я быть таким самоуверенным. Нет, я имею в виду… какое-то прозрение, которого мне всегда так не хватало. Я нутром это чувствую.

— Па, я думаю, все археологи чувствуют то же самое.

— Может, ты права. — Он снова обнял ее за плечи.

— Ну что? Ты достаешь банки, а я их открываю?

— Тунец и бобы. Один момент! И тортильи[2], которые сделала жена Мигеля, тоже. Сегодня пируем!

Лили не спрашивала отца, почему в этой экспедиции они не разводили большого костра. Она решила, это оттого, что пламя и так настолько горячее, что легко плавит резину. Обычно они ели прямо из банок, которые Лили потом сплющивала ногой и складывала в мешок с мусором. Лили гордилась тем, что они могли побывать в джунглях и не оставить почти никаких следов.

Однако в этот вечер Лили разогрела ароматные тортильи, приготовленные женой Мигеля. Когда они подогрелись, она добавила к ним темную фасоль и тунца. Последний сыр они доели два дня назад.

Хосе пошел за лампой, а Мигель и Рикардо жадно заглатывали свои тортильи. Когда они кончили есть, Джей Кей повернулся к Мигелю и спросил по-испански, почему Хосе так долго не возвращается. Мигель и Рикардо пожали плечами, а потом переглянулись и рассмеялись. Они быстро пошептались по-испански, но так тихо, что Лили ничего не смогла понять.

— Что происходит? — спросила она у отца.

— Бьюсь об заклад, что я выясню это, как только вернется Хосе.

Хосе отсутствовал минут сорок пять. Первое, что Лили заметила, когда он снова уселся на свой плед у догорающего костра, — это как раздут его винный бурдюк.

— Agua?[3]

— Нет, — ответил Хосе с каменным лицом.

— Vino?[4] — спросил Джей Кей, но Хосе помотал головой.

— Какое вино? Где, черт возьми, вы купите вино в джунглях?

— Текила? — предположила Лили.

— Нет.

— Cafe? Sopa? Soda? Coñac?[5] — Лили называла все подряд, но Хосе продолжал смеяться и мотать головой.

— Ладно! Сдаюсь. Que?[6]

— Бальче! — ответил Хосе.

— Бальче? — Мигель разинул рот.

— Si.

— Хм? — Лили посмотрела на отца.

— О черт! — Джей Кей закрыл лицо руками и посмотрел на дочь сквозь пальцы. — У нас будут проблемы.

В этот вечер Лили узнала, что такое бальче. Древние майя давали бальче — напиток, сваренный из меда и коры деревьев, — своим сакральным жертвам, перед тем как убить их. Хосе сказал Лили, что бальче вызывает сильное опьянение. Она выслушала предупреждение, но не придала ему большого значения. Это был не первый раз, когда Лили пробовала алкоголь. Свой первый стакан вина она выпила в восьмилетнем возрасте, когда они с отцом были на раскопках; правда, отец об этом так и не узнал. В прошлом году она пропустила несколько стаканчиков с рабочими, когда они направлялись в Теотикан. После этого Лили решила, что больше никогда не прикоснется к текиле. Когда Джей Кей обнаружил, что она пьяна, он минут двадцать читал ей нотацию. Но следующим вечером он сам выпил четырнадцать порций, так что наутро едва мог двигаться. И извинялся за нотацию.

— Больше это не повторится.

Джей Кей всегда обращался с Лили скорее как с мальчиком. Она считала, что именно поэтому выросла сорванцом, но это ее не заботило. В конце прошлого года они с отцом распили бутылку шампанского «Два икса» — по одному бокалу па брата из этих самых двух, — пока мать не видела, и Лили сразу же захмелела. Она считала, что отец не видит ничего страшного в том, что она иногда выпьет. И действительно, это была еще одна ниточка между ним и его детищем.

Но ни Джей Кей, ни Лили никогда не пробовали бальче.

— Не думаю, что тебе стоит это пить, Лили. Я слышал истории…

— Слухи. Сказки. Ты же сам всегда так говорил. Дай мне хотя бы попробовать.

Джей Кей на мгновение задумался.

— Ладно. Но мы не будем рассказывать об этом маме?

Фиалковые глаза Лили сузились, а потом она улыбнулась.

— Ты что, мне не доверяешь? Все останется между нами.

— Хорошо, — сказал он, беря у Хосе бурдюк.

Вначале бальче показалось чересчур густым и чересчур сладким. Джей Кей набрал полный рот, а затем дал темно-золотой жидкости протечь в горло.

— Ну как? — спросила Лили. — Что скажешь?

— На мой вкус, похоже на мед.

— Дай мне, — потребовала она, нетерпеливо протягивая руку.

Он передал ей бурдюк. Лили понимала, что это ее единственный шанс попробовать бальче, и решила воспользоваться им сполна. Она все продолжала надавливать на бурдюк, и наконец отец сказал:

— Хватит!

Лили проглотила бальче.