Она задумалась.

– Возможно.

– Тогда сначала научи меня. Стыдно признать, но Альфи никогда не учил стихов.

Он обхватил ее за плечи, пальцы скользнули в ее волосы, играя с прядями.

– Знаешь, впервые после смерти Альфи я хочу говорить о нем. Я произнес его имя вслух и мне больше не кажется, будто я падаю в черную пропасть.

Оливия сглотнула.

– Возможно, мы назовем одного из наших детей этим злополучным именем, Альфингтон? – тихо произнес он. – Чтобы помнить о нем.

– Куин, – прошептала она. Они оба прекрасно знали ответ. – Как думаешь, сколько у нас будет детей?

– Много? – Он пристально смотрел ей в глаза. – Я всегда хотел, чтобы дом был полон детей, чтобы никто не чувствовал себя одиноким.

Сердце Оливии сжалось при мысли о будущих одиноких герцогах, Куине и Альфи.

– Поэтому ты и запускал воздушных змеев, чтобы Альфи не чувствовал себя одиноким?

– Еванджелина не хотела детей. Она была в ужасе от изменений, произошедших с ее телом. Хотя мне нравилось, как она выглядит.

– Правда?

– Мне казалось, она никогда не была более прекрасной, а она считала себя отвратительной. Целых два года не позволяла прикоснуться к ней и видеть ее обнаженной.

– Значит, она не всегда изменяла тебе?

– Всегда, – спокойно ответил Куин, словно они говорили о погоде. – К своим любовникам она относилась по-другому.

Уже в который раз Оливия подумала, что не следует высказывать вслух свое мнение об Еванджелине.

– Я не хочу говорить о бывшей жене. Предпочел бы вообще не упоминать ее имени.

– Ты уверен? По сравнению с тобой, Куин, я совершенно обычная.

Он с таким удивлением взглянул на нее, что Оливия не могла сомневаться в его искренности.

– О чем ты? Ты прекрасна, остроумна, и тебя все любят. Возможно, за исключением моей матери, но и она со временем привыкнет к тебе.

На глазах Оливии выступили слезы.

– Нет, – Куин заключил ее в объятия, – не надо слез. – Он принялся покрывать ее лицо нежными поцелуями.

Оливия прижалась к нему.

– Расскажешь, зачем ты все-таки пришла в эту комнату? – прошептал Куин. – Когда мы виделись час назад, ты готова была пожертвовать мной ради своей чести.

Оливия слабо засмеялась.

– Мне ужасно стыдно перед Рупертом. Но Джорджи говорит, мы сможем найти ему хорошую жену: добрую, понимающую и сильную.

– Значит, твоя сестра все поняла?

– Она сказала, между вами нет искры.

– Как я и говорил, – довольно произнес Куин. – Знаешь, твоя сестра станет талантливым ученым.

– Она очень одаренная и добьется успеха, как только мы купим ей все нужные книги. Отец никогда бы на это не пошел. Он считал чтение неподобающим занятием для леди, и мать соглашалась с ним.

Куин фыркнул.

Оливия прильнула к нему, растворяясь в его крепких объятиях, вдыхая его странный, пряный мужественный запах, чувствуя его прикосновение, без слов говорившее, как он ее желает, как мечтает покрывать поцелуями ее грудь, живот и бедра.

– Мне немного жаль, что я похитил тебя у Монтсуррея. Нет ничего благородного в том, чтобы отбить невесту у человека, который защищает родную страну.

Оливия прижалась к нему, наслаждаясь теплом.

– Руперт не сразу начал дышать после рождения. Он никогда не станет тем, кем мог бы стать.

– И все же он достойный человек, – просто ответил Куин. – Он служит своей стране и рискует жизнью, чтобы защитить Англию.

Несколько слезинок упали на сюртук Куина.

– Ты прав.

– Мы всегда будем его друзьями. – Это была своего рода клятва. – У него была ты, а теперь я забрал тебя, и никогда не забуду, от чего ему пришлось отказаться.

Оливия шмыгнула носом и взяла протянутый ей носовой платок.

– Руперт рассердился бы больше, если бы ты забрал Люси.

Куин рассмеялся.

– Правда! И Джорджи со мной согласится.

Он поднял ее голову и снова поцеловал мокрые глаза. Их губы сомкнулись. Руки Куина касались ее тела: властно, чуть грубовато.

Оливия прижималась к Куину, словно они были вместе всегда. Его поцелуй был нежным, но скрывал настойчивую просьбу, напор. Оливия обняла его за шею. Голова кружилась от его запаха, от его вкуса, чуть напоминавшего вкус шампанского и чего-то еще, свойственного лишь Куину.

Она чувствовала безумную радость и исступление. Куин коснулся ее щеки, запрокинул голову и страстно целовал.

Вот сейчас они будут близки, внезапно подумала она.

Куин прикусил ее нижнюю губу, и Оливия задрожала, словно от порыва холодного ветра. Он глухо зарычал в ответ, целуя ее подбородок. Его руки медленно опустились вниз, и он сильнее прижал ее к себе.

Оливия приподнялась на цыпочки, опьяненная близостью его теплого тела и губ, и почти не услышала, как отворилась дверь.

Оливия высвободилась из объятий Куина и оглянулась. На лице герцогини не было гнева и осуждения. Она смотрела на них, как маленький ребенок разглядывает гусеницу: с любопытством, но без отвращения.

– Таркуин, – спокойно произнесла она.

– Мама, – ответил Куин, не выпуская Оливию.

– Что ты делаешь?

– Целую Оливию. Это получилось само собой.

Герцогиня могла бы недовольно поднять бровь, но такие экстравагантные выражения лица были ей не свойственны.

– Мисс Литтон, я хотела бы то же самое спросить у вас.

Оливия хотела была ответить «целуюсь», но решила, что притворство в данном случае более уместно.

– Полагаю, веселый праздник всему виной, – ответила она, надеясь сбить герцогиню с толку.

О чем она думала? Эта женщина написала «Зеркало комплиментов» и чувствовала себя в лабиринте слов как дома.

– Непохоже. Таркуин, я могла бы напомнить, какую катастрофическую роль сыграло сумасбродство в твоем первом браке, но не стану этого делать.

– И правильно, – ответил Куин, крепче обнимая Оливию.

– Нет нужды, – продолжала герцогиня, – потому что эта молодая особа обручена, поэтому поцелуи, будь они случайные, вызванные радостью или чем-то еще, ни к чему не приведут. Мисс Литтон, прежде чем предаться столь фривольному занятию, вы напомнили моему сыну, что скоро станете герцогиней?

Мать Куина походила на кружащего в небе стервятника. А Оливия – раненый лев. Или еще кто-то более беззащитный, например, кролик, попавший под колеса повозки.

– Да, – ответила она, взглянув на Куина, – как я уже вам сообщала, ваша светлость, я действительно обручена.

– С маркизом Монтсурреем. Когда он вернется в Англию, мы с тобой обручимся и поженимся. – Куин повернулся к матери. – Оливия станет герцогиней Сконс.

– Я не согласна.

Последовало молчание.

– Возможно, мне стоит оставить вас одних, – заметила Оливия, высвобождаясь из объятий Куина.

Герцогиня не обратила на нее внимания: она не сводила глаз с сына.

– Мисс Литтон больше подходит этому глуповатому простаку Монтсуррею. Кроме того, она проявила похвальную верность бедняге, о чем я уведомила его отца. Однако тебе она не пара.

– Я думаю иначе.

Оливия отошла в сторону.

Герцогиня повернулась к ней.

– Вы же не собираетесь покинуть комнату, словно провинившаяся служанка?

Оливия выпрямилась.

– Я подумала, лучше дать вам возможность продолжить беседу с сыном наедине.

– Согласна, но только то, что я собираюсь сказать, касается вас и вашей сестры. Она подходит на роль герцогини Сконс, а это более древний и знатный титул, чем Кантервик. Вы же не подходите. – Встретив прямой взгляд герцогини, Оливия поняла, что может опустить глаза и больше никогда не вернуть своего достоинства или принять вызов.

– Моя сестра действительно стала бы замечательной герцогиней Сконс, – ответила она, надеясь избежать открытого столкновения.

– Это не имеет значения, – вмешался Куин. Оливия знала, что он улыбается. – Я собираюсь жениться на Оливии, а не на Джорджиане.

– Конечно же, по любви! – в гневе вскричала герцогиня. – И до чего довела тебя любовь, Таркуин? Ты приобрел репутацию рогоносца, которая преследовала тебя годами! – Она повернулась к Оливии. – Известно ли вам, что после того, как утонула его ничтожная супруга, он не разговаривал целый год? Целый год!