Оливия приоткрыла один глаз.

– Принеси мне чай, когда вернешься.

– Как я уже объяснял, слуги не могут подниматься на дерево с подносами в руках… Минуточку, мисс Литтон, вы просите герцога принести вам чай?

Она снова закрыла глаза, но он заметил на ее губах легкую улыбку. Оливия проверяла свою власть.

– Да, – спокойно произнесла она, – ведь в этом и заключается суть брака.

– В чем же?

– Делать другому приятное, чтобы и он поступал с тобой так же, – улыбнулась она.

И герцог принес ей чай. И пышки.

Вечером

– Не могу поверить, что ты это сделала! – Джорджиана смотрела на Оливию, словно на двухголового теленка на ярмарке. – Неудивительно, что ты не спустилась к завтраку.

– Я проспала. Правда, мы не всю ночь провели на открытом воздухе, – объяснила Оливия. – Это всего лишь маленький домик на дереве.

Джорджиана замолчала, но ее глаза смеялись.

– Просто не могу поверить. Никто не заставил бы меня залезть на дерево. Уверена, ты нашла единственного мужчину на свете, который любит лазить по деревьям.

– Удивительно, правда? – Оливия с трудом подбирала слова. – Он все, о чем я могла мечтать, если бы вообще умела мечтать.

Джорджиана покачала головой.

– Даже ты не могла бы вообразить мужчину, который любит спать на дереве.

– Знаю. – Оливия чувствовала, что радость распирает ее изнутри. – Как прошел завтрак?

– Нам надо присоединиться к остальным в гостиной, – вдруг вспомнила Джорджиана. – Ее светлость очень раздражена. Она явно подозревает, что ты пропустила завтрак по какой-то причине. Никто из гостей не уехал, и полагаю, кое-кто собирается остаться на неделю. Она была довольно резка с мистером Эпикуром Даппером – джентльменом, который питает слабость к накладным плечам.

Оливия фыркнула.

– Как низко пали сильные мира сего!

– Лорду Джастину доставляет удовольствие ее мучить. После второго завтрака молодые дамы упрашивали его спеть для них, и он пел французские песни!

– Он ведь наполовину француз, верно? – Оливия распахнула дверь спальни и пропустила Джорджиану вперед. – Почему бы ему не петь на родном языке?

– Оливия, тебе ведь прекрасно известно, что французские песни совсем не похожи на английские. Они кажутся неприличными, даже когда таковыми не являются.

– Ее раздражение вызвано отнюдь не желанием Джастина петь на родном языке.

Джорджиана остановилась на лестнице.

– Только не говори, что вчера ты снова сцепилась с ней.

– Ты должна радоваться, что не была тогда с нами. А то у тебя бы случилась двойная мигрень, если такое вообще возможно.

Оливия начала спускаться по лестнице, но Джорджиана схватила ее за руку.

– Пожалуйста, расскажи мне все.

– Помнишь, ты послала меня в библиотеку и сказала, что Куин последует за мной?

– Так и случилось. Я видела, как он шел за тобой следом, как лиса за цыпленком.

– Мы как раз кое-что прояснили к взаимному удовлетворению, когда в комнату вошла герцогиня. Она нам помешала, если ты понимаешь, о чем я.

– Что ты хочешь сказать?

– Не то, о чем ты думаешь, – со смехом перебила ее Оливия. – Мы просто целовались.

– Боже!

– Она ужасно рассердилась. Сказала, что я слишком толстая, чтобы выйти замуж за ее сына. – Оливия никогда не сможет забыть эти слова. – Очевидно, она считала меня хорошей парой Руперту, поскольку мои широкие бедра компенсируют его нехватку ума.

– Не могу поверить, чтобы герцогиня такое сказала! – ахнула Джорджиана. – Да, она может быть резкой, но грубой? А это похуже обыкновенной неучтивости, к тому же неправда.

– Уверяю тебя, она так сказала, но на самом деле не хотела этого. Она просто сердится, потому что у нее не будет такой замечательной снохи, как ты, и кто может ее винить?

– Ты очень добра, Оливия, но я разочарована. – Грудь Джорджианы вздымалась от негодования, и теперь она сама чуть походила на герцогиню. – Поразительно, как низко могла пасть эта знатная дама!

– Наверное, это мое влияние. Полагаю, обычно она белая и пушистая. Мое присутствие превращает ее в хищника.

– Не похоже на хищника. Это грубо и невежественно. – Джорджиана начала спускаться по лестнице. – Возможно, герцогиня и недовольна, но мама будет счастлива.

– Очень в этом сомневаюсь.

– Один герцог ничем не хуже другого.

– Как только она поймет, что ты отказываешься занять мое место… Даже думать не хочу. Не забывай, отец обещал выдать одну из дочерей замуж за Руперта. Правда, Джорджи, все могло быть и хуже. Ты отлично обучена.

– Ты не хочешь, чтобы я выходила замуж за Руперта. И я сама не хочу этого. Откровенно говоря, если ты всегда была хорошей дочерью, за исключением мелочей, этого нельзя сказать обо мне.

– Нет?

– Мама с папой ошибочно полагали, что раз я с легкостью выполняю все задания, которые они передо мной ставят, я послушная дочь. Но это не так. – Джорджиана спустилась с последней ступеньки и повернулась к Оливии.

– Джорджи! Ты… Да ведь это замечательно!

– Они также ошибочно считали тебя бунтовщицей, просто потому что ты рассказывала лимерики и вела себя заносчиво. Но это все вздор. Ты послушная дочь.

Оливия подошла к сестре.

– Думаю, я предпочла бы быть бунтовщицей. Иначе я выгляжу какой-то дурочкой.

– Герцога Сконса никогда бы не привлекла дурочка, – ухмыльнулась Джорджиана. – Он без ума от тебя. Я думала, он заявит о вашей помолвке за завтраком, но ему удалось сдержаться.

В эту минуту один из слуг, стоявших у входа, прошел вперед и распахнул величественные двери.

Оливия повернулась, решив, что это может быть Куин. Но тут же замерла на месте не в силах произнести ни слова. Человек в дверях определенно не был Куином.

Джорджиана не растерялась.

– Ваша светлость, – произнесла она, когда Клиз провел в дом герцога Кантервика. – Как приятно вас видеть.

– Это Руперт! – выпалила Оливия. – Что-то случилось с Рупертом.

– Нет! – Герцог повернулся к ней. – Дорогая моя, это самые лучшие вести!

Позднее Оливия говорила Джорджиане, что самые лучшие вести могли бы касаться ее беременности, чего быть просто не могло.

– Руперт превзошел себя! – прокричал герцог, светясь от счастья.

– Что?

– Увенчанный славой! – продолжал кричать Кантервик. – Граф Веллингтон упомянул его в депеше. Принц-регент намекнул, что ему могут воздать особые почести. Добрый вечер, мисс Джорджиана. Как у вас дела со Сконсом?

– Очень хорошо, спасибо, – с улыбкой ответила Джорджиана. – Я счастлива слышать эти новости, ваша светлость.

– Но не так, как я, – уже тише ответил герцог. – Счастлив… Нет, я даже не могу описать свои чувства. Сначала не мог поверить. Посланник Его величества повторил мне четыре раза. Потом я отправил человека в Дувр, чтобы он ожидал моего сына и привез его сюда, как только он сойдет на берег. Это может случиться в любой день. Приехал сюда, чтобы поделиться новостью. Я должен рассказать всем. – Герцог замолчал, подошел к Оливии, положил ей руки на плечи и по-отечески встряхнул. – Ты ошеломлена, как и все мы, дорогая моя. Но это правда. Вижу, у вас тут небольшой праздник. Замечательно! Я смогу со всеми поделиться.

Герцог увлек Оливию в гостиную. С улыбкой появилась герцогиня, Куин прервал беседу и повернулся к ним. Не успели они поздороваться, как Кантервик жестом призвал гостей к молчанию, словно был хозяином дома.

Он похож на актера, подумала Оливия, постепенно приходя в себя после поразительных вестей. Сначала она думала, что Руперт мертв, а оказалось…

– Как вы все знаете, мой сын, маркиз Монтсуррей, майор стрелкового полка, – громогласно начал герцог, покачиваясь на каблуках. – По какой-то причине полк высадился в Опорто, в Португалии. Очевидно, когда мой сын обнаружил эту ошибку, то собрал своих людей и повел их через всю страну в форт Бадахос.

В комнате царило восторженное молчание, и все взгляды были прикованы к герцогу. Кроме Куина: он неотрывно глядел Оливии в спину. Она чувствовала, как у нее по коже побежали мурашки.