Оливия нахмурилась.

– Даже если на ней была одежда, – пояснила Желудь.

– Бин – сын мясника, и они встречаются, – добавила Абрикос. – Хотя воспитанным людям такого нельзя говорить. – Она ткнула брата пальцем под ребра. – Это же леди, они ничего не знают про свою одежду.

– Правда? – переспросила Оливия.

– Вы ведь сами не можете раздеваться? Так говорит мама. Хотя, она может быть не права.

Увы, но Оливии пришлось сознаться.

– Все верно. У всех моих платьев пуговицы на спине, поэтому мне нужна помощь, чтобы раздеться.

– Хорошо, что у вас не будет лиловой сыпи, хотя бы на спине.

– Приятно это слышать, – с серьезным видом согласился герцог.

Но ему не удалось одурачить Оливию. Возможно, он и выглядит чопорным, но в душе скрывает нечто совсем иное.

Тайную улыбку.

Сразу после возвращения гостей в Литтлборн-Мэнор, когда несчастную Энни осмотрели, поставили диагноз и назначили лечение, герцогиня велела дамам пойти к себе и переодеться, а сама обратилась к Куину:

– Прогуляйся со мной по саду. Я обопрусь на твою руку.

Как только они оказались вдали от гостей, она остановилась.

– Таркуин, мне не нравится общество мисс Литтон.

– Да, – послушно повторил герцог.

– Однако ее сестра Джорджиана очень подходит на роль герцогини. В разговоре с миссис Нокем и ее взбалмошной дочерью она показала свою незаурядность. Учитывая распутное поведение последней, та вполне заслужила свою сыпь. В любом случае мисс Джорджиана проявила сочувствие к больной и дружелюбно общалась со всеми членами семьи, сохраняя дистанцию. Она была отстраненна, но не надменна. Мне очень понравилось ее поведение.

Куин что-то пробормотал в ответ и подумал, что Оливия даже не пыталась держаться подальше от семьи Нокемов.

– Единственным препятствием является ее старшая сестра. Но поскольку мисс Литтон выйдет замуж после возвращения этого молодого идиота из Франции, ее присутствие не имеет значения.

– Молодого идиота?

– Монтсуррея. – Герцогиня нетерпеливо махнула рукой. – Кажется, мисс Литтон с этим смирилась, надо отдать ей должное. И она права насчет моей оплошности: я не должна была злословить по поводу представителя аристократии, невзирая на личное отношение к будущему герцогу. Хотя даже его отец говорил, что у него мозги, как заварной яичный крем.

– Яичный крем, – повторил Куин.

– Не важно. Главное, Таркуин, чтобы ты держал подальше от меня мисс Литтон с ее собачонкой. Для моих испытаний важен покой. А как я могу это сделать, если постоянно вынуждена сражаться с девчонкой вдвое младше меня?

– Она стояла на своем. – Куин старался, чтобы в голосе не слышалось одобрение.

– Знаю, – мрачно согласилась герцогиня. – Ради моего спокойствия займи чем-нибудь юную амазонку и ее дворняжку, пока я буду дальше испытывать леди Алтею и мисс Джорджиану.

– Ладно.

Мать крепче взяла Куина под руку.

– Понимаю, мисс Литтон не самая приятная и довольно утомительная спутница, и прошу прощения за то, что навязываю тебе ее общество. По крайней мере мне не придется беспокоиться, как бы ты не попал под ее чары. Прежде всего у нее очень непривлекательная фигура. Как можно с ее весом надевать такое открытое платье?

Куин промолчал.

– Кроме того, – продолжала мать, обращаясь больше к себе самой, – мисс Литтон невероятно предана Монтсуррею. Поэтому в кругу семьи мы можем обойтись без спутницы для нее. Надо отдать должное Кантервику. Она прекрасная пара этому мальчишке.

– Мальчишке?

– Кажется, Монтсуррей лет на пять ее моложе, – ответила герцогиня, поворачиваясь к дому. – Как странно, что и Кантервик, и я ищем в семье Литтонов возможных брачных партнеров для наших детей. Да, у Литтонов хорошая семья, но их нельзя назвать аристократами. Скорее это дань уважения…

Но Куин уже не слушал. Оливия была помолвлена с мальчишкой, с глупым мальчишкой.

Ироничная, остроумная Оливия?

Невероятно.

– Ты не согласен, Таркуин? – резко спросила герцогиня.

– Прости, кажется, я потерял нить разговора.

– Я сказала, мисс Литтон очень повезло, что герцог Кантервик выбрал ее в жены своему сыну. Ее происхождение низко, фигура непривлекательна, а манеры неуместны.

Куин пристально взглянул на мать.

– Но она красива.

– Красива? Конечно же, нет! Круглая, как ягода крыжовника, а это говорит о ее прожорливости. И ее глаза меня совсем не впечатлили.

– Они цвета крыжовника. Таких зеленых глаз я никогда прежде не видел.

– Да, весьма необычно, – согласилась герцогиня, но из ее уст это не звучало как комплимент. – Однако глаза ее сестры весьма красивы. И у нее прелестная фигура. Странно, что одна сестра такая толстая, а другая элегантная. Полагаю, все дело в самообладании, а это лучшее оружие истинной леди против жизненных неурядиц. Видно, что у мисс Джорджианы прекрасное самообладание.

– Да, – согласился Куин.

– Она не будет устраивать тебе истерик. – Губы герцогини скривились в улыбке. – Я уже представляю вас двоих в окружении маленьких детей. Тебе ведь хотелось бы этого, Таркуин?

Его сердце сжалось. Куин ничего не ответил, но это уже не имело значения.

До самого дома герцогиня с ласковой улыбкой продолжала говорить о Куине с Джорджианой и их кареглазых детях.

На следующий день

Новый костюм Оливии для верховой езды был по-военному бросок: прелестный маленький жакет и юбка украшены плетеным шнуром, а на плечах маленькие эполеты. Даже маленькая изящная шляпка темно-красного цвета, прекрасно оттенявшая волосы и кожу, больше походила на щегольскую фуражку лейтенанта.

В этом костюме Оливия самой себе не казалась слишком толстой и вызывающей, как заметила бы ее мать. Как будто все опять прекрасно, и она генерал собственной армии.

Совершенно в духе ее мелочной натуры, подумала Оливия, медленно направляясь к конюшне. Джорджиана была счастлива, приготовив ядовитое зелье, которое, возможно, вылечит, красную сыпь на спине у средней дочери одного из слуг. А Оливия была счастлива, когда ей нравилось ее отражение в зеркале, к тому же она собиралась дерзко кокетничать с герцогом.

И вовсе не с тем, за которого собиралась замуж.

А что еще хуже, за этого герцога должна выйти ее сестра.

Конечно, нельзя кокетничать с герцогом. Чем скорее она поймет, что Сконс станет мужем Джорджианы, тем лучше. Оливия даже поежилась от этой мысли: как ей могло прийти в голову кокетничать с ее будущим зятем? На такое способна лишь самая ужасная сестра-предательница.

Она и без того чувствовала себя виноватой – оставила Джорджиану лежащей на диване с влажной повязкой на лбу. Разговор с герцогиней за обедом, от которого сама Оливия получила большое удовольствие, вызвал у Джорджианы мигрень.

Люси коротко взвизгнула и бросилась вперед, изо всех сил виляя хвостом. Пожилой садовник сажал сеянцы в тени старой каменной стены, отделявшей сады Литтлборн-Мэнора от конюшен. Он стоял на коленях спиной к Оливии, и изношенные подошвы его старых ботинок смотрели в разные стороны.

– Ах ты, маленькая собачка! – произнес садовник, почесывая Люси за ушами. У него был теплый прокуренный голос, и Оливия тут же подумала о голосе герцогини, ясном и холодном, таком непохожем на глубокий голос ее сына. Герцог говорил так, словно бережно подбирал каждое слово, в то время как сама она говорила как придется, и зачастую не как подобает леди. Герцогиня заметила накануне, что у Оливии очень живое чувство юмора.

Она отогнала эту мысль и подошла ближе к садовнику.

– Добрый день. Вы из Уэльса?

Услышав ее голос, он с трудом поднялся на ноги, отчего суставы громко скрипнули, и отошел к стене, снимая шапку.

– Миледи, – произнес старик, опуская взгляд. – Я не из Уэльса. Я из Шропшира. – В его голосе звучало негодование. Он был кривоногий и сутулый, как яблоня на вершине холма, сражающаяся с сильным ветром.