– Не хотела вам мешать, – сказала Оливия. – Занимайтесь своими делами, прошу вас. Моя собачка обнюхивает ваши ботинки. Люси, веди себя хорошо!

Люси прыгала вокруг садовника, норовя лизнуть ему руку. Он медленно нагнулся и потянул ее за ухо.

– Красавица, верно?

– Не думаю. – Они оба посмотрели на Люси. – У нее очень короткая шерсть, а на веке след от укуса.

– Верно, она потеряла кусочек века. Но глаза у нее красивые. И хвост тоже.

– Крысиный, – заметила Оливия.

– Есть декоративные растения, вот как эти цветы. А другие не так красивы, пока не опадут лепестки.

Оливия подошла ближе.

– Какие же цветы некрасивы, пока у них не опадут лепестки?

– Вы когда-нибудь видели облако лепестков, танцующих на ветру?

Оливия встала с другой стороны и теперь смотрела на потертую шапку старика.

– Очень поэтично.

– Эта малышка, – он подтолкнул Люси локтем в бок, вызвав у нее бурный приступ радости, – одна из таких цветов. Она развеселит ваше сердце, когда вам тяжело, хотя многим больше по душе пушистые хвосты и шерсть.

Оливия с улыбкой посмотрела на Люси.

– Конечно, вы правы. Сначала она мне не понравилась, но теперь не могу без нее жить. – Она пристально посмотрела на землю. – Что вырастет из этих саженцев?

– Дельфиниум.

– Высокие лиловые цветы?

– Да.

Оливия нахмурилась.

– Я думала, им нужно много света. Разве они смогут выжить у стены?

– Ее светлость хочет, чтобы они росли здесь, миледи. – Старик принялся утрамбовывать почву вокруг каждого ростка, и жирная земля посыпалась сквозь его пальцы как дождь.

– Ненавижу сажать растения, которые долго не проживут. Возможно, главный садовник мог бы рассказать ее светлости все о дельфиниуме?

Старик бегло взглянул на нее.

– Леди любит, чтобы сад был пышным, аккуратным и душистым.

– Почти рифма. – Оливия подумала, что Джастину не помешало бы поучиться у садовника.

Внезапно на ее спину легла теплая рука. Оливия вскрикнула и выпрямилась.

– Мисс Литтон, – произнес герцог. Его глаза были темными, и она не могла прочесть их выражения. – Прошу прощения, что напугал вас. – Он поклонился. – Вижу, вы познакомились с Ригглом, нашим уважаемым главным садовником, который работает у нас с тех пор, как мне было шесть лет. Риггл, могу я представить вам мисс Литтон?

Риггл что-то несвязно пробормотал.

– Рада встрече, Риггл, – ответила Оливия. – Доброе утро, ваша светлость. – Герцог тоже переоделся для верховой прогулки. Бриджи плотно облегали его сильные ноги, и от одного взгляда на них сердце Оливии затрепетало.

Желание оказалось непреодолимым – это было именно желание, и Оливия не собиралась подыскивать для него более приличного слова. Она с легкостью могла представить небрежное прикосновение его руки к своему телу.

Ее будущий зять.

– Только не говорите, что она снова заставила вас сажать дельфиниум. – Герцог наклонился и пристально посмотрел на ростки. – Да, лапчатые листья. Я же ей говорил, Риггл.

– Ее светлость непоколебимо верит, – ответил садовник, прихлопывая землю вокруг очередного ростка.

– Во что? – поинтересовалась Оливия.

– В свои планы, – сказал герцог. – Моя мать склонна верить, что если каждый будет придерживаться своих планов, предпочтительно придуманных ею, в мире будут царить рассудительность и порядок.

– Надеяться, что растение будет цвести несмотря на недостаток солнца, значит быть очень уверенным в своих планах, – заметила Оливия.

– Мои родственники считают, будто наделены сверхъестественными способностями. – Темные глаза герцога блеснули. Для Оливии это было все равно что его смех – заразительный, опасный.

Она не могла улыбнуться ему в ответ, хотя его лицо для стороннего наблюдателя выглядело серьезным. Будущий зять, снова напомнила она себе.

– Риггл, мы пойдем. – Герцог взял Оливию под руку. – Мисс Литтон, я велел приготовить нам лошадей. Джастин уже подъехал к дому на повозке с пони, чтобы забрать леди Сесили, поскольку лодыжка еще беспокоит ее.

Оливия попрощалась с Ригглом и молча пошла рядом с герцогом. Ей надо было что-нибудь сказать, но впервые в жизни она не могла придумать ни единого слова.

После завтрака Джорджиана была уверена, что герцог невзлюбил Оливию из-за ее дурных манер. Однако на самом деле все было иначе.

– Вы любите ездить верхом, мисс Литтон? – осведомился он.

– Да! – с облегчением отозвалась Оливия. – В детстве у меня был пони, а сейчас мы с сестрой регулярно ездим верхом в Гайд-парке. Вы сами там часто бывали, ваша светлость?

– Не был уже несколько лет. А ваш жених любит ездить верхом?

– Руперт? Ему довольно трудно удержаться в седле, – ответила Оливия, с опозданием вспомнив, что не следует рассказывать малознакомым людям, как Руперт не мог сесть на лошадь до пятнадцати лет. – Правда, в прошлом году у него стало получаться лучше. У него слабое колено, – поспешно добавила она.

– Еще больше причин восхищаться его стремлением идти на войну.

– Его отец был в смятении, но у Руперта очень сильная воля. Если он на что-то решился, никто не может его отговорить.

Герцог чуть заметно нахмурился.

– Полагаю… – Он не закончил фразы.

– Да?

– Кажется, ваш жених прекрасный человек. Предан своей стране, смел, несмотря на физический недостаток, и сохраняет решимость, даже столкнувшись с сопротивлением отца. Я встречал герцога Кантервика, и думаю, он приложил все усилия, чтобы заставить сына остаться в Англии. Мне не терпится увидеть Монтсуррея.

Оливия кивнула. Она не могла ответить, чтобы не показаться предательницей по отношению к Руперту, потому что никогда не сделает ничего подобного.

Но герцог еще не закончил.

– Видимо, Кантервик сказал моей матери, что у его сына мозги, как заварной крем.

– Вот как. – Конечно, Оливия была с этим согласна. Однако герцогиня с таким пренебрежением относилась к Руперту! Оливия могла либо выслушивать насмешки у ее мужа за спиной, либо дать понять, что никто не смеет оскорблять его в ее присутствии.

– Странно, но герцог не в состоянии разглядеть достоинства своего сына, – медленно произнесла Оливия. – Мысли Руперта порой на удивление ясные.

И это правда. К примеру, он прекрасно разбирался в своих чувствах относительно Люси. Оливия с нежностью опустила глаза. Собачка трусила рядом, весело виляя хвостом, так что при каждом шаге он ударял хозяйку по ноге.

– Порой родители склонны вести себя подобным образом, – ответил герцог с непроницаемым лицом.

– Конечно, Кантервик предпочел бы, чтобы Руперт остался в Англии, поскольку других наследников у него нет. Однако Руперт не пожертвует честью своей страны и своей собственной ради чего-то столь зыбкого, как титул.

Герцог нахмурился. Наверное, впервые в жизни кто-то завидовал Руперту, жаль, что его в этот миг не было рядом.

– Вы бы хотели поступить на службу к его величеству, ваша светлость?

– Конечно, – угрюмо ответил герцог. – Но у меня есть титул и нет наследника. Я не могу свалить ответственность на плечи других.

– У Руперта пока нет такой ответственности. В глубине души он понял, что должен пойти на войну. – Лицо герцога стало суровым, и Оливия почувствовала жалость к нему. – Скорее всего его присутствие никак не скажется на ходе войны. Под его началом будет всего сотня человек.

– Количество солдат, конечно же, имеет значение, но не такое, как стратегия.

Оливия не могла представить, чтобы Руперт разработал какую-либо стратегию.

– Вы боитесь за него?

– Да, – ответила Оливия, и это была правда. Несмотря на все ее жалобы по поводу предстоящего замужества, что-то шевельнулось в ее душе, когда она попрощалась с Рупертом. У него были недостатки, но все-таки он должен был стать ее будущим мужем.

Оливия помедлила и решила быть до конца откровенной.

– Кажется, мы с вами, ваша светлость, играем в какую-то игру.

Герцог медленно повернул голову и взглянул на нее. В его глазах горел отнюдь не безобидный огонек.