– Я правда думала, что когда встречу идеального мужчину, то почувствую что-нибудь. Желание быть с ним. Страсть, любовь, назови, как хочешь. Сначала мне казалось, будто то же самое я испытываю к Сконсу. Мне нравится беседовать с ним. Но я не желаю называть его этим глупым именем – Куин.

– Тебе не нравится его имя?

– Похоже на название фрукта.[3]

Оливия смотрела ей вслед, пытаясь подавить захлестнувшее ее чувство радости и облегчения.

– И даже если бы он не был похож на зебру, он все равно не смотрит на меня так, как на тебя, – бросила Джорджиана через плечо.

– Это неправда, – вяло возразила Оливия.

– Я не глупа! – воскликнула Джорджиана. – Возможно, я и хотела выйти замуж за Сконса, пока не узнала его получше. Но даже если бы я по-прежнему мечтала об этом, я не кость, которую ты можешь швырнуть ему лишь потому, что чувствуешь себя виноватой и отказываешься признать собственные чувства.

– Я и не считаю тебя костью!

Джорджиана пронзительно взглянула на сестру.

– Если он тебе нужен, Оливия Литтон, возьми его. Ради Бога, он ведь герцог! У тебя есть шанс осчастливить маму и самой стать счастливой. Скоро вернется Руперт, но вряд ли он станет умнее, чем прежде. Чего же ты ждешь?

– Я не могу предать Руперта, – слабым голосом произнесла Оливия.

– Ты предала бы его, если бы отдала Люси бродячему лудильщику. Не думаю, что Руперт будет горевать больше пяти минут, если ты откажешься стать его женой.

– Я боялась предать тебя, – с трудом произнесла Оливия.

Джорджиана ослепительно улыбнулась.

– Если бы герцог был мне нужен, я бы вызвала тебя на дуэль. На рапирах. На рассвете. Но я не стану этого делать.

Оливия крепко обняла Джорджиану, стараясь не смять ее прическу.

– Мы дадим тебе наследство, Джорджи. Ты это прекрасно знаешь.

– Да. – Когда они входили в зал, Джорджиана впервые за много лет выглядела по-настоящему счастливой. – Не забудь. Потому что я не собираюсь занимать твое место и выходить замуж за Руперта. Мне все еще не по себе при мысли о той сцене в библиотеке. Я лучше останусь старой девой. Если у меня будет достаточно книг для чтения, все будет хорошо.

– Ты можешь делать все, что пожелаешь, – сказала Оливия, и по ее телу пробежала волна жара. – Вполне достаточно одной жертвы на герцогский алтарь.

Джорджиана весело рассмеялась, и на них сразу обернулись два джентльмена.

– Если ты принесешь эту жертву, то мы все будем очень счастливы.

Щеки Оливии запылали.

– Знаю…

Джорджиана легко коснулась ее щеки.

– Ты этого заслуживаешь, ведь ты была так добра к Руперту. Знаешь, мы сможем найти ему жену. Не Алтею, но какую-нибудь добрую и понимающую девушку.

– Которая достаточно умна, чтобы управлять имением. Ты правда думаешь…

Джорджиана усмехнулась и взглянула в сторону.

– Боже мой, кажется, герцог танцует с Аннабел Тревельян. Вот уж она-то с радостью стала бы герцогиней.

Оливия резко повернулась, услышала смешок Джорджианы и увидела герцога, который с мрачным видом стоял у стены и глядел на танцующих.

– Он встал так, чтобы видеть тебя, – шепнула ей на ухо Джорджиана. – И если ты пройдешь в библиотеку, он последует за тобой.

– Я не посмею. – Сердце Оливии бешено колотилось.

– И это самая храбрая женщина? – укоризненно произнесла Джорджиана. – Женщина, которая вошла в кабинет отца с Рупертом, зная, что скоро должно произойти самое неприятное событие? Ты ведь смелая, Оливия.

Она глубоко вздохнула. В этот миг Куин повернул голову. Джорджиана была права: он искал Оливию.

Он любил ее. Или, скорее, она ему нравилась.

Почти ничего не видя, Оливия прошла в зал под смех Джорджианы. Взглянула на Куина, приглашая его следовать за собой.

Он выпрямился, и его глаза блеснули. Оливия пробиралась сквозь толпу гостей, останавливаясь, чтобы ответить на приветствия и отказываясь от предложений потанцевать. Это была игра, самая захватывающая игра, в какую она когда-либо играла.

Куин шел за ней. Оливия могла бы поспорить, что он не устоял перед ее взглядом. Власть опьяняла, кровь кипела, колени ослабели.

Оливия вошла в библиотеку.

В тихой комнате никого не было, кроме слуги. Герцогиня не хотела, чтобы гости уединялись, и поэтому в каждой комнате разместила слуг.

Оливия кивнула ему.

– Все хорошо, Робертс?

Узнав ее, слуга успокоился.

– Пока только три пары, – с улыбкой ответил он.

– Дай догадаюсь… Книга для пари на месте?

– В каждой комнате. По два пенса за комнату. Я сделал ставку, что эту попытаются использовать пять пар.

Дверь отворилась. Оливии не было нужды оборачиваться, сам воздух становился другим, когда герцог был рядом.

– Робертс. – От глубокого голоса Куина по ее спине пробежала дрожь. – Ее светлость ожидает вас.

Робертс был слишком хорошо вышколен, чтобы позволить себе выразить любопытство. Он поклонился и тихо вышел.

Оливия обернулась.

Куин был великолепен: широкие плечи, казавшиеся еще шире под темно-синим сюртуком из тончайшего сукна, подчеркивавшим зеленый цвет его глаз.

Выражение этих глаз заставило ее отступить.

– Куин! – вскрикнула Оливия, словно глупая тринадцатилетняя девчонка.

– Ты позвала меня, – прямо произнес он. – И я пришел, Оливия. Надеюсь, ты была серьезна, потому что я не смогу устоять перед тобой.

Она не знала, что сказать. Он был так красив – худой, сильный, мускулистый. Даже волосы у него необычные.

А она полная и непривлекательная.

В два шага он преодолел разделявшее их расстояние. Они были так близко, и от этого разница между ними становилась острее. Невероятно! Куин поднес руки Оливии к губам, и по ее спине снова пробежала дрожь.

– Я толстая, – выпалила она.

– Нет, ты самая прекрасная, чувственная женщина, какую я когда-либо видел. – Взгляд Куина медленно скользнул по ней. Все ее тело охватил огонь.

– Я хочу тебя, – произнес он. – Я хочу упасть на колени и боготворить твои бедра. – Он быстро провел рукой по изгибам ее тела – интимный жест, который может позволить себе мужчина лишь наедине со своей женой.

Но Оливия не вынесла бы, если позже он бы пожалел о содеянном, если бы в его глазах она вдруг увидела разочарование, как у своей матери. Она поспешно заговорила:

– Я не смогу стать хорошей герцогиней. Не думаю, что я по душе твоей матери. Она бы предпочла, чтобы ты женился на Джорджиане. Уверена, сама мысль о том, что ты можешь жениться на мне, приведет ее в ужас.

– И поэтому в моем имении есть отдельный дом. Я женюсь не на своей матери, а на тебе. – Взгляд серо-зеленых глаз Куина был таким… Оливия и представить не могла, чтобы мужчина так смотрел на нее.

– Я отпускаю грубые шутки. У герцогини не должно быть такого чувства юмора.

Его лицо было спокойным, но глаза смеялись.

– Я знаю одно такое стихотворение, которому научил меня мой кузен Перегрин, когда мы были детьми. «Раз у дамы возникла охота…»

Куин замолчал. Щеки Оливии порозовели.

– Посидеть на колючках осота… – тихо продолжила она.

– По правде говоря, я никогда этого не понимал. Но когда начинаешь объяснять подробно, стишок перестает быть смешным. Ты уверена, что хочешь быть с человеком, который любит неприличные шутки и к тому же всякий раз должен просить объяснить их?

– А ты уверен, что хочешь быть с женщиной, которая не разделяет твою любовь к науке? Боюсь…

– Чего, милая?

– Тебе будет со мной скучно. Я не могу рассуждать о природе света, а если ты начнешь рассказывать о математических функциях, я засну. Я не отличаюсь особым умом.

– Но ты разбираешься в чувствах, а я нет. Это не значит, что мой ум ничего не стоит. Нам нравятся разные вещи. Зачем мне докучать тебе математикой? Вместо этого ты можешь научить меня смеяться.

Оливия с трудом сдерживала слезы.

– Ты научишь наших детей неприличным стишкам? – спросил Куин.