- Тарикс!

Крик раздался справа. Из какого то проулка выбежал Квинт Мелорий, одетый и вооруженный, как греческий экдромой. Следом бежали другие «греки», а по соседней улице на вершину холма наступали гоплиты, наконец высадившиеся с квинквиремы.

Но Тариксу было сейчас не до господина, не до сражения и не до всех этих орущих и беснующихся зрителей. Скорее в воду! Скорее!

Он кинулся в море, проплыл вперёд, потом в сторону, вдоль берега и вынырнув на мелководье принялся, дрожа от отвращения, усиленно тереть себя руками, везде где только мог достать.

Квинт Мелорий, застыл на полдороге не знал, куда ему кинуться, то ли на вершину холма, то ли к Тариксу, чтобы… А зачем, ему, собственно кидаться к Тариксу? Ну, жив его раб и хорошо. Однако, что-то шевельнулось в душе Мелория. Странное чувство. Странная, дружеская привязанность к рабу. Они, так много вместе испытали, через столько всего прошли.

Тут, Мелорий заметил на вершине холма знакомого негра, сцепившегося с двумя огромными толстяками. Вся сентиментальность мгновенно покинула Мелория, вытесненная яростью и злобой. Он и думать забыл про Тарикса.

Негр! Проклятый раб Лоредана, доставивший ему, как и его хозяин столько неприятностей! Похоже, толстяки душили чернокожего, зажав между своими необъятными животами. Это был шанс отомстить! Подбежать и ткнуть сбоку мечом. Пусть черномазый подыхает. Настанет время, он и до ненавистного Лоредана доберётся.

Между тем на вершине холма, Нарбо уже был близок к тому, чтобы испустит дух. Люди Алиммаха, как и он сам, прыгали и ликовали в двух шагах, даже не думая прийти негру на помощь. Вырваться Нарбо никак не мог, ударить, пнуть врагов, тоже. Так, они бы его и додавили, если бы не Фабий. Он подскочил к одному из толстяков и со всего размаху вогнал ему в зад подобранную рядом трубочку. Раскосоглазый взвыл на высокой ноте и резко повернулся. Раскинув руки, и как-то странно полуприсев, стал надвигаться на Фабия. Вытащить трубочку из своего зада толстяк, даже не потрудился. Нарбо получил возможность вздохнуть и тут же, он нанёс удар локтем назад, метя второму толстяку в переносицу. Тот хрюкнул и отпустил негра. Шатаясь, сделал неуверенный шаг в сторону. Нарбо начал отплевываться и усиленно вбирать в себя воздух и носом и ртом.

Тут, на вершине холма появился Квинт Мелорий. Он мчался на Нарбо с искаженным от ярости лицом. На нём были доспехи, и в руке Мелорий сжимал меч. Реакция негра была мгновенной. Он схватил повернувшегося к нему спиной толстяка за плечи, резким рывком дёрнул на себя, а когда тот потерял равновесие, толкнул его прямо на Мелория. Огромная туша, раскинув руки, обрушилась на римлянина и погребла его под собой. Слышны были, лишь сдавленные крики, да видно было, как дрыгаются ноги аристократа.

Толпы александрийцев оглушительно орали и рукоплескали. Нарбо, подумал, что рукоплескают ему, ведь он, так зрелищно опрокинул толстяка! А до этого, как боролся! Но как оказалось, зрители приветствовали Алиммаха и его людей. Они же, забравшись, кто на пьедестал, кто на купол, ликовали и плакали от счастья. Отовсюду с набережных неслось громогласное:

- Свободу! Свободу! Свободу!

- Нечестно! — кричал Килос, забравшийся к тому времени на холм. Он заметно хромал на левую ногу и был весь покрыт ушибами и ссадинами. — Это нечестно! Алиммах не достоин!

Но его протесты тонули в громогласном реве александрийцев.

Тут, возле островка появилась позолоченная лодка. В наступающих сумерках ее борта тускло отсвечивали в воде. Со скамьи поднялся глашатай-Посейдон и провозгласил:

- Сражение окончено? Кто так думает, тот ошибается! Завтра, сразу после полудня бой продолжится. Брат персидского царя был спасён! Мы чествуем героев!

Толпы на берегу опять зашумели. Перекрывая их, глашатай возвысил голос и продолжил: — Они получат награду! Им будет дарована свобода! Ну, а остальным придётся завтра вновь сойтись в битве и доказать нам, что и они достойны награды! «Греки» должны будут защитить от врага город и акрополь. Персам же, нужно будет сжечь все это. Ну, а сегодняшнюю ночь воины будут отдыхать. Греки на острове Планисида, персы на соседнем острове. Граждане Александрии, мы, устроители навмахии прощаемся с вами до завтра!

Последовавший за последними словами глашатая рёв трубы, возвестил о прекращении боя везде, где он ещё шёл. Неважно, на палубах кораблей, в воде или на острове. Противники были обязаны опустить оружие и разойтись. Как только это случилось, акватория Малого и Большого портов наполнилась множеством лодок и небольших судов. Началась тяжёлая и неприятная работа по спасению раненых, тонущих, по сбору тел убитых и уборке обломков кораблей. Часть лодок занялась перевозкой «персов» на их остров, где уже расставляли и накрывали столы для предстоящего пира.

Толстяк, надвигавшийся на Фабия, плюнул с досады, выдернул из задницы трубочку и швырнув ее к ногам жулика, пошёл прочь. Рядом, двое пытались поднять другого толстяка, под которым скулил придавленный Мелорий. Нарбо и Фабий не стали дожидаться, пока его вытащат. Они зашагали в числе других «персов» к берегу, где их поджидали лодки.

На набережных Александрии толпы зрителей начали, расходились по домам, живо и эмоционально обсуждая бой и его подробности. Все были, в неописуемом восторге.

Итоги же боя, были таковы: «персы» потеряли двадцать восемь кораблей, большая часть из которых были финикийскими биремами. Из десяти египетских судов уцелела ровна половина, в то время, как у ассирийцев был потерян лишь один корабль. Людские потери составили две тысячи убитых и вдвое больше раненых. Разумеется, никто не включал в это число гребцов, поскольку их участь никому не была интересна.

«Греки», вопреки ожиданиям, как зрителей, так и своим собственным понесли значительно большие потери, чем ожидалось. Из тридцати триер у них осталось лишь двенадцать, плюс адмиральский корабль. Два судна было захвачено врагами в абордажной атаке, а людские потери составили порядка двух тысяч убитых, в основном утонувших и более тысячи раненных.

На островке, куда отвезли «персов», с наступлением темноты появились надсмотрщики и сам их начальник Кратий. Он ещё раз сказал, что для воинов будет устроен пир и скоро прибудут женщины и мужеложцы. Воины радостно зашумели в предвкушении удовольствий. Если завтра придётся погибнуть, то хотя бы сегодня нужно вкусить прелести жизни по-полной.

- Сражаться завтра будите на своих кораблях, — сообщил Кратий. — Их, по возможности починят.

- Мне оставьте триеру, которую захватил Алиммах! — сердито воскликнул Килос, проталкиваясь вперёд. — Ему корабль, теперь не нужен. Я же, считаю его своим трофеем. Я придумал, как захватить триеры.

Кратий решил, что это вполне справедливо.

- Хорошо, — кивнул он. — Будет тебе триера.

Тут, он замолчал, заметив в толпе воинов огромного негра, которого кажется, звали Нарбо. А рядом с ним находился этот… Фабий!

Оба они уцелели, хотя этого не должно было случится. Некоторое время, с мрачным видом Кратий наблюдал за этими двоими. От них было поручено избавиться. И что теперь делать? Первым порывом надсмотрщика было немедленно сообщить патрону, что негр и его приятель живы, но затем ему пришла в голову неприятная мысль, что, пожалуй, в неудаче обвинят его. Патрон не станет разбираться, как так получилось, что люди, которые уже должны быть мертвы, живы-здоровы, ну, разве что немного помяты.

Возвращаясь к лодке, что должна была доставить его в порт, Кратий оглянулся. Убедившись, что поблизости нет никого, кто бы мог подслушать, он подозвал одного из надсмотрщиков-сирийцев.

- Ариза, подойди.

Надсмотрщик подбежал к начальнику, весь преисполненный желанием быть полезным.

- Ты видишь, вон того негра? — спросил Кратий, кивая в сторону толпы, в которой Нарбо заметно выделялся своим ростом и могучим сложением.

- Да, господин, вижу.

- Избавься от него сегодня ночью, — приказал Кратий. — И от его приятеля тоже. Они всё время вместе держатся, так что ты узнаешь, кого надо прикончить. А так, этого приятеля Фабием зовут, если что… Ты понял?