Через несколько дней дорога крутым изгибом повернула на юго-запад и после этого напрямую повела к Аугиле. Еще два дня караван двигался по территории империи, а потом пересек условную линию границы, отделявшую мир, принадлежащий в Северной Африке Риму от земель свободных кочевников.

Ландшафт несколько изменился. Вокруг по-прежнему простиралась саванна, но все чаще и чаще, тут и там в неё начали врезаться песчаные дюны и участки каменистой пустыни. Время от времени попадались исхлестанные ветрами скалы медно-красного оттенка. Трава вокруг была жесткой и низкорослой. Пару раз караван проходил мимо небольших озер, но вода в них оказалась соленой и совершенно непригодной для питья. Когда обжигающе горячие ветры, налетавшие с юга, поднимали тучи колючего песка, путники были вынуждены закрывать лица, кто капюшонами плащей, кто свободно свисающими концами тюрбанов.

На стоянках, для костров использовали ветки высохших сикомор и ветки колючего кустарника.

С каждым днем близость великой ливийской пустыни ощущалась все явственнее. Путники чувствовали ее дыхание, видели вдали огромные участки песка, протянувшиеся на множество миль и перемежавшиеся со всё более редкими участками травянистой саванны. На горизонте тянулись цепи гор, за которыми уже лежала настоящая пустыня — огромное безжизненное море песков. Век от века это песчаное море неспешно, но упорно и неотвратимо ползло и надвигалось на север, делая плодородную, цветущую полосу вдоль северо-африканского побережья все уже и уже.

На третий день после пересечения границы, один из сирийский лучников подошёл к центуриону Клодию Церру и сообщил, что заметил слежку за караваном.

- За нами все время наблюдают, — сказал он. — Когда начали, не знаю, может вчера или раньше… Я заметил двоих кочевников меньше часа назад вон там.

И он указал в сторону группы остроконечных скал, расположенных по левую руку от идущего каравана. Центурион, сразу же отправился туда во главе двух сотен новобранцев и тридцати лучников. Они осмотрели немало пещер, потом двое лучников забрались на одну из скал, чтобы обозреть окрестности, но те, кто следил за караваном так и не были обнаружены. Но центурион ни на миг не усомнился в том, что лучник, заметивший кочевников, ошибся или наболтал просто так. Если он говорил, что за ними следят, то так оно и было.

- Это гараманты, — убежденно произнес Клодий Церр. — Они мастера скрываться в этой пустыне. Сколько их и какие у них намерения мы не знаем. Будьте все настороже.

Ночью караулы и сторожевые посты были усилены, к новобранцам центурион присоединил часть лучников. Многие погонщики, тоже не спали и даже держали наготове оружие. К счастью, ночь прошла спокойно.

На следующий день караван достиг Аугилы. Это был столь же цветущий и прекрасный оазис, как и Аммониум, только гораздо меньших размеров. По берегам небольшого озера здесь раскинулся пальмовый лес и заросли тамариска. Постоянное поселение в Аугиле отсутствовало. Обычно, сюда заходили группы кочевников во время сбора урожая фиников, да на время останавливались разные путешественники и караваны. Сейчас, в оазисе было три каравана, но александрийский оказался самым большим. Центурион Клодий Церр, Корнелий Оппиан, Марк Криплиус и грек Калликрат переговорили с руководителями других караванов насчет банд гарамантов. Лоредан, как один из руководителей их каравана, тоже присутствовал при разговоре. Торговцы шедшие с запада сообщили, что неподалеку, действительно появилась банда некоего Багоза. Какова же численность банды и ее намерения никому известно не было. Последние два месяца эти гараманты грабили караваны гораздо севернее, дерзко вторгаясь на территорию Империи, но потом отошли на юг и вот, теперь бродят где-то здесь на границе. Но вряд ли они решаться на пасть на такой большой караван с такой многочисленной охраной. Такое предположение высказал один из торговцев, что вёз диких зверей из Нумидии в Александрию. Он не скрывал своей зависти, глядя на новобранцев и сирийских лучников. Охрана его собственного каравана не превышала сотни человек.

Когда все разошлись по своим делам, Лоредан решил прикупить здесь в Аугиле пару верблюдов. Прихватив с собой Нарбо, он отправился решить это дело. Следовало, конечно, позвать ещё и Манахея — человека опытного, отлично разбирающегося в достоинствах вьючных животных, но ливиец был занят неотложными делами.

Неподалеку от озера было место, где продавали верблюдов. Там был сооружен временный загон и стоял роскошный шатер торговца. Вокруг уже толкалось несколько покупателей, придирчиво рассматривавших два десятка верблюдов и мулов, бродящих в загоне. Их хозяин — маленький, смуглолицый и крючконосый иудей, всем представлявшийся, как Мойша сын Ахама из Хеброна, громко кричал, расхваливая свой товар. Верблюды показались Лоредану весьма крепкими и упитанными. Даже, несколько чересчур. Нарбо, тоже это заметил.

- Какие то они толстые, господин. Перекормили их что ли?

- Может, порода такая? — Лоредан пожал плечами.

- Господину нужен хо-оший веы-блюд! — заметив интерес римлянина, воскликнул иудей, ужасающе при этом картавя. — У Мойши самые лучшие. От Египта до Геы-акловых столпов! [298] Вот господин, сами взгляните. Какие кы-асавцы! Посмоты-ите какие у них кы-епкие, длинные и сильные ноги! Как у моей Изи! Вы знаете мою Изю? И отдам за недоы-ого.

- Что-то они странные у тебя, — Лоредан с сомнением покачал головой. — С ними все в порядке? Может, ты врешь мне?

- Я вы-у?! — от изумления и возмущения глаза Мойши выкатились так, что казалось, готовы вот-вот покинуть орбиты глазниц. — Как могу я вы-ать?

И с жаром, с пафосом, достойным самого талантливого театрального исполнителя, Мойша воскликнул:

- Мы ыимские гы-аждане ды-уг ды-уга не обманываем!

Наконец, сторговались на двух верблюдах. Лоредан и Нарбо привели их в расположение каравана. Манахей всё еще был занят и осмотреть покупку Лоредана не смог. Потом, стемнело, начались заботы по устройству на ночлег и заниматься осмотром новых верблюдов, снова ни у кого не нашлось времени. Животных разместили среди остальных и до утра про них забыли.

Утром караван покинул оазис. При навьючивании, один из погонщиков, самый молодой и неопытный, отметил странный вид новых верблюдов, но никому ничего не сказал. Караван, как обычно, соблюдая установленный порядок, двинулся вперед. В течении всего дня ничего особенного не происходило, но вечером, незадолго перед привалом, оба новых верблюда рухнули, как подкошенные. Погонщик, шедший рядом с ними испуганно закричал. Манахей, тут же бросился узнавать, в чем дело. Вокруг стали собираться другие погонщики и торговцы. Прибежал, даже Клодий Церр.

- Отравлены? — рявкнул центурион, глядя на слабо шевелящихся верблюдов. — Когда и где их последний раз поили? Клянусь Марсом-мстителем, без проклятых гарамантов здесь не обошлось!

В это время к месту происшествия приблизились Лоредан и Нарбо. Они удивленно смотрели на верблюдов и никак не могли понять, что же с ними. А с ними, явно, было, что-то не так. Тут через гомонящую толпу протолкнулся Манахей. Бросив на верблюдов, лишь один быстрый взгляд, он заорал:

- Откуда взялась эта дохлятина?

Тут, до Лоредана, наконец, дошло.

Верблюды, утром казавшиеся такими молодыми, сильными и упитанными, теперь превратились в тощих, костлявых клячей с полуоблезшим мехом.

- Этих верблюдов я купил, — пробормотал Лоредан.

- Вы купили? — вытаращился на него Манахей. — Где? У кого?

- В Аугиле у человека по имени Мойша.

- Этот Мойша сын Ахама из Хеброна? — уточнил подошедший Корнелий Опий.

- Да, так он представился, — ответил Лоредан, чувствуя себя круглым дураком.

- У Мойши купили? — Корнелий начал хохотать. — Ну, вы даёте! У Мойши!

Стоящие вокруг, тоже принялись ржать. Улыбка появилась, даже на суровом, вечно угрюмом лице Манахея.

- Господин, вам нужно было позвать меня, когда вы решили купить верблюдов. Я бы сразу заметил подвох.