После смерти жены Мессинг впал в глубокую депрессию. Он не мог самостоятельно даже одеваться и есть, выявив обратную сторону своих способностей. Он умел усилием воли заставлять людей выполнять самые невероятные приказания, но наедине с самим собой он был абсолютно беспомощен. Это состояние длилось девять месяцев. Казалось, Мессинг навсегда вышел из строя.

Девять месяцев депрессии, успокоительные, витамины, теле­граммы с соболезнованиями, осторожные звонки старых знако­мых, с которыми ему не хотелось разговаривать. А затем потяну­лось размеренное, монотонное, сводящее с ума существование.

В маленькой квартире на Новопесчаной улице жили он, сест­ра его жены и две маленькие собачки, Машенька и Пушинка. Он вставал в восемь утра и гулял с собаками. Вернувшись, читал, в десять завтракал, в четыре обедал, потом смотрел телевизор и в двенадцать был в постели. Мессинг не ходил в театр, не бывал в кино; дом, становившиеся все более редкими гастроли, посе­щение стареющих, мало-помалу исчезавших с его горизонта дру­зей — этот мир понемногу сужался до размеров комнаты, в ко­торой было комфортно.

Он разговаривал со своим портретом, нервно ходил по ком­натам. Экстрасенсорные способности принесли ему деньги, сла­ву, сделали одним из самых таинственных персонажей ушедшего века, но не могли избавить от боли. Он не мог скрыть ни страха, ни отчаяния, но пытался надеяться — не на Бога, на врачей. Умо­лял советское правительство позволить ему вызвать за свой счет уже тогда прославленного врача Дебейки, в чем, разумеется, было отказано.

С гастролей Мессинг возвращался к себе, на Новопесчаную улицу. Там было тесновато, но много ли места надо старому хо­лостяку и двум его собачкам? И все же пришло время переезжать: достроили кооперативный дом на улице Герцена. Деньги на ко­оператив были сданы в старые времена, теперь Вольфу Мессин­гу предстояло перебраться ближе к центру и поселиться рядом с народными и заслуженными артистами — дом считался элит­ным. Вещи были сложены, на Новопесчаную уже наведывались новые хозяева, а он все бродил среди чемоданов и узлов и не мог заставить себя спуститься вниз, к стоявшей у подъезда грузовой машине.

В свои последние годы он так же мучительно страдал от стра­ха перед смертью, как и каждый из рожденных и умерших. Не было в его смерти того величия и покоя, что отличает святых и фило­софов, людей, которым при жизни дано откровение об ожида­ющем нас по ту сторону. Да, он предсказал свою смерть — впро­чем, в конечном итоге все люди старше семидесяти пяти делают это, лишь с меньшей степенью точности. Вольф Мессинг еще раз оглядел опустошенную переездом комнату, пожал плечами и отправился вниз, к машине. Надо было жить и работать, не ду­мая о том, что 8 октября 1974 г. у него откажут почки и он умрет от отека легких.

Даже Фрейд, обессмертивший свое имя изучением человечес­кой психики, не смог объяснить феномен Мессинга. Хотя сам Мес­синг не раз подчеркивал, что ничего сверхъестественного в его феномене нет. Он даже не читал мысли — он видел их: «Очень трудно быть загадкой для самого себя. Люди только идут к теле­патии. Дело в том, что такие способности есть у каждого, только в разной степени, и их нужно развивать. Это все равно как и му­зыкальная одаренность. Многие могут играть на различных ин­струментах, но виртуозно — единицы».

У Мессинга не было покровителей и учителей. Он когда-то в шутку сказал: мне ничего не остается, как свято верить в свой талисман — бриллиантовый перстень. Однажды перстень укра­ли. Мессинг очень расстроился. Друзья утешали: найдется, с твои­ми-то способностями. Он отвечал, что не в этом дело, он знает, кто украл. Но доказательства нет.

Когда Мессинг умер, советские медики, рассказывал академик Л. Бадалян, тщательно изучали его мозг, стараясь раскрыть тай­ну великого предсказателя. Их ждало разочарование — ничего особого не было обнаружено. Мозг как мозг. Секреты удивительного феномена, неразгаданного и поныне, Вольф Мессинг унес в могилу.

Чудеса, которые творил Вольф Мессинг, остались загадкой. И для нас, ныне живущих. И для людей, которые были их свиде­телями. И для самого телепата. Хотя Мессинг ничего не скрывал, напротив, он жаждал, чтобы ученые, исследовав его способнос­ти, дали им объяснение. Но чудеса, которые не опровергнешь, советская наука игнорировала.

Прожив почти полжизни в СССР, Мессинг так и не осознал, что наука в коммунистическом обществе так же зависела от воли партийно-чекистской верхушки, как все остальное. Указание «разрешить Мессингу выступления» поступило от самого Ста­лина. Указания изучить его дар не поступало ни от кого. Не изу­чили, утратив шанс оказаться в области парапсихологии впереди планеты всей. Ведь эксперты единодушно признают: Вольф Мес­синг был самым великим медиумом XX в.

На протяжении вот уже восьмидесяти лет в последний день ок­тября в Нью-Йорке проводится довольно необычный спирити­ческий сеанс. За столом собираются несколько человек, среди которых непременно присутствуют самые известные в мире ил­люзионисты. Спириты время от времени меняются, но действо всегда неизменно: попытка вызвать из потустороннего мира дух мага и волшебника Гарри Гудини. Удивительно — этот человек, ставший легендой еще при жизни, до сих пор продолжает водить за нос своих коллег, историков, поклонников, число которых постоянно возрастает даже после его смерти.

Великий Гарри всегда утверждал, что он родился в Америке, а своей родиной называл город Эплтон в штате Висконсин. Лишь его близкие знали, что это, мягко говоря, не совсем так. На самом деле он появился на свет 24 марта 1874 г. в Будапеште в бедной еврейской семье, а его настоящее имя Эрих Вайс. Когда мальчи­ку исполнилось четыре года, родители эмигрировали в США, хотя и там Вайсам с шестью детьми жилось несладко.

Подростком Эрих хотел стать актером, но отец, Меир Самуэль Вайс, раввин городка Эплтон, крайне отрицательно отнесся к этой перспективе, а потому, наверное, сын выбрал более ней­тральное ремесло иллюзиониста. Фокусами он увлекался с шес­ти лет и о своих первых опытах вспоминал всю жизнь: мать пря­тала в шкаф свежие пирожки, через час они исчезали, а замок оставался запертым...

Директор заезжего цирка удивился способностям мальчишки и взял его на работу. Гарри, обвязанный веревками, проворно освобождался от пут; подвешенный за ноги вниз головой, соби­рал с пола иголки... веками. Когда его заставляли играть роль человека, пойманного в джунглях, он рычал и ел сырое мясо на глазах у публики, проходившей мимо клетки.

Кстати, в одной еврейской энциклопедии выдвигалась гипо­теза, что Гудини подстегивало вечное желание доказать, что евреи ничем не хуже, а во многом и лучше людей других националь­ностей. Но вряд ли только это двигало чувствами Гарри. Просто он всегда стремился сохранять отличную физическую форму, чтобы демонстрировать миру способность человека достигать вершин не только в сфере интеллекта, но и там, где требуются мускулы и способность владеть своим телом.

Вечное беспокойство о детях вскоре подорвало здоровье рав­вина. Двенадцатилетнего Эрика призвали к постели умирающе­го отца и заставили поклясться на Торе, что он всегда будет за­ботиться о матери. Но в такой клятве не было необходимости: сын горячо любил мать и впоследствии отсылал ей большую часть своих заработков.

Так началась самостоятельная жизнь будущего короля цепей, карточных фокусов и маэстро иллюзии. Гудини работал подруч­ным кузнеца, слесарем, странствовал с бродячим цирком, рабо­тал в труппе канатоходцев, затем стал выступать с фокусами в де­шевых кабачках. Тогда же появился и псевдоним — дань памяти известному французскому фокуснику Роберту Гудэну.

В 1891 г. Гудини решает объединиться со своим братом Тео. Центральным номером программы была метаморфоза с сунду­ком: одного брата запирали внутри, а другой усаживался сверху. Всего на несколько мгновений их закрывали занавеской, а когда ее отдергивали, то оказывалось, что братья поменялись местами. С тем и отправились юные фокусники в Чикаго, где их тоже ждал восторженный прием. Успеху способствовали и навыки «медве­жатника», которыми Гарри овладел благодаря одному местному криминальному авторитету, что очень пригодилось для его даль­нейших фокусов.