Припоминая подробности нашей беседы, я вспомнил странное выражение его глаз и что-то непонятное в поведении, наводившее на мысль, что он задумал какое-то крупное дело и считает себя носителем судьбоносных решений, недоступных остальному человечеству.

Уверен, у него имеются веские причины на то, что он задумал. Мэдокс, по сути дела, намекал на них, угощая нас виски и кофе. Но мне наплевать на эти причины, да и на внутренних демонов, которые его преследуют, равно как на божественные голоса и явную мегаломанию; больше всего меня сейчас беспокоило, что он, видимо, ввязался в какое-то криминальное предприятие и почти наверняка убил моего друга, стремясь добиться какой-то своей цели, несомненно, выходившей за рамки обычной уголовщины.

— О чем ты думаешь? — спросила Кейт.

— О Мэдоксе. О Харри. О ядерных зарядах и радиосигналах. И о прочем в том же роде.

— Уверена, мы с тобой все выясним.

— Видишь ли, в этой таинственной истории меня радует, что даже если мы ничего не выясним, то довольно скоро узнаем, в чем там дело.

— Мне кажется, было бы гораздо лучше все выяснить до того, как это случится.

Мы подошли к заднему входу в главное здание, не встретив никаких признаков хищной дикой фауны, и я разглядел дверь с деревянной табличкой, гласившей: «Мохаук».

Войдя внутрь, я запер ее на засов, не уверенный, может ли она остановить медведя и не лучше ли придвинуть к ней комод.

— Ой, как тут здорово! — воскликнула Кейт.

— Что?

— Номер. Комната. Ты только посмотри!

— О'кей. — Я посмотрел. Огромная комната со сводчатым потолком, как в кафедральном соборе, отделанная наборной сосновой планкой. Королевское ложе выглядело вполне комфортабельным, но настолько возвышалось над полом, что падать с него было просто опасно. На ложе стояла плетеная корзина с туалетными принадлежностями.

Мебели в комнате было много, кроме того, повсюду валялись многочисленные подушки и одеяла. Я знаю, женщинам такое нравится.

Пока Кейт бродила по номеру, щупая ткани и нюхая цветы, я проверил ванную. Я немного помешан на ванных, но эта была в полном порядке. Мне нравятся хорошие унитазы. Я умылся над раковиной и вернулся в номер.

В его дальнюю стену был встроен большой камин из дикого камня с дровами и растопкой, к которой Кейт уже подносила зажженную спичку. Лучинки вспыхнули, и она сказала:

— Очень романтично!

Над камином висели огромные рога, и это напомнило мне, что я и сам в данный момент в некотором роде рогат.

— У меня рог вырос, — сообщил я.

— Ты что, не можешь просто наслаждаться всей этой роскошью?

— Ты же сама сказала, что это очень романтично.

— Романтика и секс вовсе не одно и то же!

Я знал, что, если продолжу спор, ничего не получу, и пошел на компромисс:

— Я человек тонкий и чувствительный. Ладно, давай включим какую-нибудь музыку.

На столе стоял плейер и лежала стопка дисков.

Я быстренько нашел диск с записью Этты Джеймс,[23] которая, как я знал, нравилась Кейт, и сунул его в плейер.

Кейт обнаружила бутылку красного вина, которую и откупорила. Потом разлила вино по бокалам и протянула один мне:

— За нас.

Мы чокнулись, отпили по глотку и поцеловались, едва коснувшись губами. Я не самый большой любитель вина, но однажды открыл, что оно равнозначно романтическому настроению, а романтическое настроение ведет к… сами знаете чему.

Кейт обошла комнату и выключила лампы. Мы разулись и уселись в удобные кресла, стоящие друг против друга перед пылающим камином.

— Хорошая это была мысль, если не думать о стоимости, — сказала Кейт.

— Да мне тут Бэйн кое-что подсказал насчет цен на нефть. Так что завтра покупаем нефтяные фьючерсы, как только рынок откроется. А потом я звоню своему букмекеру и ставлю кучу денег на дату начала войны. Как тебе кажется, эта война связана с тем, что задумал Мэдокс?

— Возможно.

— Ага… Может, Мэдокс собирается устроить ядерный взрыв в Багдаде и таким образом не дать нам ввязаться в войну? Может, именно такую игру он затевает?

— Не знаю. Да и что толку гадать?

— Это называется анализ. Именно за это нам и платят.

— Я сейчас не на службе.

— Ядерный взрыв в Багдаде поднимет цены на нефть или опустит? И как же мне ставить деньги на дату начала войны, если ей будет предшествовать ядерный взрыв? Как думаешь?

— Думаю, сегодня тебе уже пора перестать об этом думать.

Я оглядел затемненную комнату, освещенную лишь огнем камина. Отблески пламени отражались от картин, висевших на стенах. За окном поднялся ветер, завывая в каминной трубе, гоня опавшие листья.

— Да, тут и впрямь очень романтично. Теперь я это вижу.

— Ты на правильном пути, — улыбнулась Кейт.

— Вот и хорошо. А ты хоть понимаешь, что Уильям Эвери Рокфеллер занимался сексом вот в этой самой комнате?

— Ты только об этом и можешь думать? Мы оказались в историческом месте, в одной из знаменитых «Больших вилл» в Адирондакских горах, а ты вспоминаешь о каком-то Рокфеллере, который занимался в этой комнате сексом.

— Неправда! Я как раз собирался сказать о тяге к пасторальной жизни, возникшей у богачей в начале прошлого века, которая привела к возведению этих домов в деревенском стиле — простых убежищ, где можно укрыться от сложностей городской жизни, от всего этого шума, загрязненного воздуха и улиц, кишащих народом.

— Это интересно.

— И еще: Рокфеллеры все были сексопаты. Вспомни беднягу Нелсона Рокфеллера! Есть еще устрицы а-ля Рокфеллер. Устрицы! Афродизиак! Понимаешь? Так что, вспоминая Уильяма Эвери…

— Джон, ты уклоняешься от темы.

— Точно.

И мы стали слушать Этту Джеймс, глядя на пламя и потягивая вино. Жар от камина навевал сонливость, и я зевнул.

Кейт встала, подошла к постели, сняла покрывало и подушку и разложила их перед камином.

Потом переоделась в нечто более удобное, то есть полностью разделась, а я наблюдал, как она это делает, освещенная пламенем камина. Совершенно голая, она улеглась на покрывало и посмотрела на меня.

Думаю, это был сигнал присоединиться, так что я встал, медленно разделся — это заняло секунд пять, — и мы разлеглись на покрывале в объятиях друг друга.

Потом она опрокинула меня на спину и взобралась сверху.

День у нас выдался грустный и гнусный, а завтрашний, если наступит, будет немногим лучше. Но пока что нам было хорошо.

Звонок раздался точно в шесть утра, заставив меня гадать, о чем я думал, когда просил так рано нас разбудить. В голове кидались камнями маленькие шотландцы.

Кейт перекатилась на другой бок, что-то пробормотала и зарылась головой под подушку.

Я нашел в темноте ванную и принял душ, оказавшийся сущим подарком на миллион долларов — или по крайней мере на двенадцать сотен.

Пошел обратно в комнату, оделся и оставил спящую красавицу досыпать.

Мы провели практически бессонную ночь после крайне утомительного дня. И, заснув, впервые за долгое время, я увидел сон, будто стою под горящими башнями, из окон которых выпрыгивают люди. И еще мне приснилось, что мы с Харри идем на похороны.

Я открыл внутреннюю дверь нашего номера и обнаружил, что она выходит в коридор, ведущий к большому холлу.

Оба круглых стола в холле уже накрыли к завтраку, а в каминах горел огонь. Если бы я не был копом, то, думаю, не возражал бы стать Рокфеллером.

Дверь на кухню была распахнута, и до меня доносились голоса работающих там людей, занятых приготовлением завтрака.

Мне даже почудился голос с французским акцентом: