— Удачнее, чем в нефть?
Он немного помолчал.
— Полагаю, вам известно, что́ я собой представляю.
— Ну, вы не из категории никому не известных людей.
— Я стараюсь особенно не высовываться. Но это не всегда возможно. Потому-то у меня такая охрана.
— Ага, понятно. Хорошо придумано. Никто вас здесь не достанет.
— Вряд ли кто-то за мной охотится.
— Ну, трудно сказать… — Это он полностью проигнорировал, и я продолжил расспросы: — Слушайте, а какой прогноз на цены на нефть? Подскочат или упадут?
— Этого никто не знает.
— Что и пугает.
Он улыбнулся:
— Считайте, пятьдесят долларов за баррель, раз уж война с Ираком на пороге. — И добавил: — Я вам этого не говорил.
— Вас понял.
Он, кажется, хотел поговорить еще, что для меня было только кстати, и поэтому обратил наше внимание на стену, на которой красовались дюжины две бронзовых табличек с именами и датами.
— Это память о людях, с которыми я служил, с указанием дат их смерти. Самые ранние — тех, кто погиб во Вьетнаме, более поздние — погибших на других войнах или умерших естественной смертью. — Он подошел ближе к стене. — Я строил все это отчасти как мемориал в честь ушедших от нас, как память о нашей юности, еще в офицерском клубе «Кастер-Хилл», и как место сбора живых в День ветеранов и в День памяти погибших на войне.
Несколько минут все мы молчали, потом Кейт сказала:
— Здорово получилось.
Бэйн Мэдокс еще некоторое время неотрывно смотрел на бронзовые таблички с именами, потом обернулся к нам.
— Помимо всего прочего, я ставил здесь эту стену в самый разгар «холодной войны», и вы, наверное, помните, что средства массовой информации всячески старались тогда вогнать страну в истерию, поскольку Рейган якобы ведет нас прямо к ядерному Армагеддону.
— Ага, помню, — подтвердил я. — Это и меня захватило, на некоторое время. Я тогда начал ящиками закупать пиво и маринованный перец чили.
Мэдокс вежливо выслушал мой бред, потом продолжил:
— Я, правда, никогда не считал, что дело дойдет до обмена ядерными ударами — это невозможно при условиях взаимно гарантированного уничтожения, — однако некоторые идиоты из СМИ и Голливуда уже успели всех нас записать в мертвецы. В массе своей все они — истеричные старухи.
— Это оскорбление в адрес пожилых леди.
— Как бы то ни было, именно эта мысль, полагаю, подвигла меня здесь строиться. К тому же так думала и моя жена.
— Вы женаты?
— Теперь нет.
— Она в демократической партии или?..
— Она обычный потребитель с десятком кредитных карт в кармане.
— Стало быть, у вас тут есть и бомбоубежище на случай ядерной войны, с полной защитой от радиоактивных осадков?
— Есть. Совершенно бессмысленная трата денег, но она так хотела.
— Ну, — заметил я, — радиоактивные осадки — штука опасная.
— Опасность радиоактивных осадков сильно преувеличена.
Никогда в жизни не слышал, чтобы к радиоактивным осадкам относились вот таким образом; мне даже на минутку показалось, будто я беседую с доктором Стрейнджлавом.[18]
Мэдокс взглянул на настенные часы с кукушкой — явно сувенир из Шварцвальда — и произнес:
— Я бы показал вам окрестности, но, думаю, у вас много и своих дел.
— Мы вернемся завтра, прямо на рассвете, — напомнил я.
Он кивнул и направился к двери.
— Отличная у вас картина — битва при Литл-Бигхорн.
— Спасибо. Очень старая картина, автор неизвестен, но, полагаю, это не самое точное воспроизведение последних минут того боя.
— Да кто теперь скажет? Они же все погибли.
— Индейцы погибли не все.
Я уже хотел было повторить ему свою любимую шутку, но поймал строгий взгляд Кейт и вместо этого сказал:
— Ну что ж, они были отчаянные ребята и смелые.
— Боюсь, больше отчаянные, чем смелые, — заметил он. — Я служил в Седьмом кавалерийском. Это полк Кастера.
— Однако вы не выглядите таким старым… — И я кивнул в сторону полотна на стене.
— Во Вьетнаме, мистер Кори. Полк по-прежнему существует.
— А-а… понятно.
Он остановился у двери, и повисло неловкое молчание. В такие моменты я обычно обескураживаю подозреваемого чем-нибудь неожиданным, заставляя его потом мучиться бессонницей. Но, сказать откровенно, в моем колчане уже не осталось стрел, если воспользоваться такой подходящей метафорой, и я не был уверен, что Бэйн Мэдокс имеет какое-то отношение к исчезновению Харри Маллера. Поэтому сказал:
— Спасибо за помощь и содействие.
— Я сейчас пошлю своих людей на поиски, — ответил он. — А пока, если воздушная разведка принесет какие-то результаты, попросите полицию штата позвонить по номеру охраны, что я вам дал, и я направлю людей в то место, где вертолет что-то обнаружит. Если повезет, мы можем найти вашего парня еще сегодня.
— Думаю, молитвы тоже помогут.
— Пока нет заморозков, — заметил Мэдокс, — человек способен держаться в лесу неделями, если не очень серьезно ранен.
Он открыл дверь, и все мы вышли на веранду. Я отметил, что прокатная машина из фирмы «Энтерпрайз», стоявшая перед домом, исчезла.
— Мне хотелось бы поблагодарить вас за службу стране, — произнес я.
Он кивнул.
— Да, спасибо вам, — поддержала меня Кейт.
— Вы тоже ей служите — другими средствами и на другой войне, — ответил он. — И вам за это спасибо. Эта схватка может оказаться самой крутой из всех, в которых мы участвовали. Не отступайте. Мы победим.
— Мы победим, — повторила Кейт.
— Мы победим, — еще раз сказал мистер Мэдокс и добавил: — Надеюсь прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как сигнал опасности постоянно горит зеленым светом.
Глава 23
Мы забрались в свой «форд» и последовали за черным джипом вниз по склону холма, к воротам.
Оставаясь на территории клуба, мы не разговаривали — на тот случай если вокруг имеются подслушивающие устройства дистанционного действия, — но уже включили свои мобильники и пейджеры, на которых значилось, что Кейт поступило два сообщения, а мне ни одного.
Часы на приборной панели показывали шестнадцать пятьдесят восемь — значит, Том Уолш все еще у себя в офисе и целых две минуты будет защищать западную цивилизацию.
Возле караулки джип съехал в сторону, и ворота отворились. Когда мы выезжали, я увидел в окне двух охранников — один из них снимал нас на видеокамеру. Я наклонился к окну на стороне Кейт и поприветствовал его, выставив средний палец.
Маккуэн-Понд-роуд была уже в тени, и я включил фары, чтобы заметить медведя скорее, чем он меня.
— Ну и что ты думаешь?
Кейт помолчала, прежде чем ответить.
— Обаятельный мужчина, только не в меру политически озабоченный.
Это одна из самых интересных вещей в мире: послушать мнение женщины о мужчине, с которым вы оба только что познакомились. Люди, представляющиеся мне уродами, кажутся ей привлекательными; мрачных отшельников она считает приятными в общении, и так далее. В данном случае, однако, я вроде как был с ней согласен.
— Похоже, ты ему понравился, — заметила она. — Только пойми это правильно: он чем-то напоминает мне тебя.
— Это каким же образом, дорогая?
— Ну, такой же уверенный в себе… и за неимением лучшего определения можно сказать — типичный мужчина-мачо. Впрочем, все это вздор.
— Хорошее определение. Но гораздо важнее другое: знает ли он про Харри больше, чем нам сказал.
— Ну… ведет он себя вполне беззаботно и невозмутимо.
— Верное свидетельство того, что это социопат, склонный к нарциссизму, — заметил я.
— Да, но иногда такое поведение свидетельствует, что данному человеку нечего скрывать.
— Ему есть что скрывать, даже если это только повышение цен на нефть. Поэтому минюст им и интересуется.
— Это так, но…
— И тем не менее он приглашает нас и беседует без своего адвоката.
— Это ты к чему?
— Он желает узнать, что нам известно, и может это узнать из вопросов, которые мы задаем.