Впереди и вверху виднелся большой кусок чистого неба — там когда-то стояли башни-близнецы Всемирного торгового центра. Большинство американцев, и даже ньюйоркцев, замечают отсутствие этих башен, только видя пробел в привычном пейзаже. Но если вы живете и работаете в центре города и привыкли лицезреть эти громадины каждый день, их отсутствие по-прежнему вызывает удивление.

Шагая по улице, я размышлял о нашем с Харри разговоре.

С одной стороны, в этом его задании на уик-энд не было ничего необычного или примечательного. С другой же, оно не вписывалось в привычную картинку. Я хочу сказать, что мы оказались на грани войны с Ираком, продолжаем воевать в Афганистане, дошли до полной паранойи, ожидая очередного нападения исламских террористов, а Харри посылают на север штата подглядывать за сборищем каких-то богатеев с крайне правыми взглядами, уровень угрозы которых национальной безопасности страны находится, вероятно, между отметками «низкий» и «несущественный».

И еще этот вздор, который Том Уолш сообщил Харри по поводу заполнения досье всякой липой на случай, если СМИ или конгресс возжелают узнать, по-прежнему ли АТОГ пребывает на высоте положения в работе против террористов домашнего разлива. Это могло иметь смысл несколько лет назад, но после 11 сентября все эти неонацисты, самодеятельные ополченцы и прочая мелкая шушера ведут себя тихо, не возникают и вообще крайне довольны, что на нас наконец напали и теперь страна развивается в правильном направлении: ликвидирует всех плохих ребят, арестовывает их направо и налево и так далее. И плюс ко всему в понедельник Харри должен представить шефу отчет об этой своей поездке.

Ладно, в любом случае не следует слишком забивать себе башку этим делом. В общем и целом меня это не касается, к тому же всякий раз, когда я начинаю задавать слишком много вопросов по поводу того, что мне кажется странным в доме номер двадцать шесть по Федерал-плаза, случаются неприятности. Или, как говорила моя мать, «Джон, твое второе имя — Неприятность». И я верил ей, пока не изучил собственное свидетельство о рождении, где было указано мое второе имя — Алоизиус. Нет уж, при любом раскладе лучше зваться Неприятностью, нежели Алоизиусом!

Я свернул на Чеймберс-стрит и вошел в «Экко», итальянский ресторан, где всегда царила атмосфера, скорее присущая бару, — это заведение было лучшим представителем обоих миров.

«Экко» был переполнен джентльменами в строгих костюмах и дамами, одетыми в деловом стиле. Многих я узнал и с некоторыми поздоровался.

Никого здесь не зная, я, будучи хорошим детективом и внимательным наблюдателем нью-йоркской жизни, сразу же выделил бы из толпы высокооплачиваемых адвокатов, чиновников гражданской службы, парней из органов охраны правопорядка и финансистов. Я нередко налетаю здесь на свою бывшую, так что одному из нас надо бы прекратить сюда ходить.

Я заказал виски «Дьюар» с содовой и перебросился парой фраз с несколькими завсегдатаями.

Появилась Кейт, и я заказал ей белого вина, что напомнило мне о проблеме уик-энда.

— Ты слышала про филлоксеру? — спросил я.

— Какую филлоксеру?

— Которая свирепствует на Норт-Форке. Все виноградники поражены этой гадостью, и она может передаваться человеку.

Она, видимо, меня не услышала, потому что сообщила:

— Я нашла отличную гостиницу в Маттитаке.[4] — Кейт описала мне это место на основе информации, почерпнутой на каком-то сайте для туристов, и добавила: — Похоже, совершенно очаровательное местечко.

Точно так же выглядит и замок графа Дракулы на веб-сайте «Трансильвания».

— Ты никогда не слышала про клуб «Кастер-Хилл»?

— Нет… Такого на сайте «Норт-Форк» нет. Он в каком городе?

— Вообще-то он на севере штата Нью-Йорк.

— А-а… И что, хороший клуб?

— Не знаю.

— Хочешь туда поехать в следующий уик-энд?

— Сперва надо все выяснить.

По всей видимости, это название не вызвало у мисс Мэйфилд никаких ассоциаций, а она иной раз владеет кое-какой информацией, которой не делится со мной. То есть мы, конечно, женаты, но она из ФБР, а у меня ограниченный доступ к служебной информации. В этой связи я задумался, почему мисс Мэйфилд решила, что «Кастер-Хилл» — это место для отдыха, а не, скажем, историческое общество, загородный клуб или что-то еще. Может, все дело именно в допуске. Или же она прекрасно знает, о чем я говорю.

Я сменил тему, вспомнив про заявления относительно Ирака, и мы некоторое время обсуждали геополитическую обстановку в этом регионе. По мнению специального агента Мэйфилд, война с Ираком не только неизбежна, но и необходима.

Дом номер двадцать шесть по Федерал-плаза — это министерство совершенно в духе Оруэлла,[5] и государственные служащие, которые там трудятся, весьма чувствительны к малейшим изменениям партийной линии. Когда наступает очередной период внесения политических правок, можно подумать, что Антитеррористическая оперативная группа — это организация социального обслуживания психопатов с крайне низким уровнем самооценки и самоуважения. Вот и теперь все только и говорят о ликвидации исламских фундаменталистов и победе в войне с террором. Грамматически правильным было бы называть ее войной с терроризмом, однако это слово из новояза. Мисс Мэйфилд, хороший государственный служащий, практически не имеет собственных политических воззрений. Поэтому сегодня у нее не возникает проблем с ненавистью к движению Талибан, к «Аль-Каиде» и к УБЛ, а завтра она будет точно так же ненавидеть Саддама Хусейна, и даже сильнее, если получит соответствующую директиву, кого следует ненавидеть в данный момент.

Однако, вероятно, я не совсем справедлив к ней. К тому же я и сам не слишком рационален по отношению к Усаме бен Ладену и «Аль-Каиде». Я потерял много друзей 11 сентября, и если бы не милость Божья, а также пробки на шоссе, мы с Кейт Мэйфилд оказались бы в Северной башне, когда та рухнула.

Я как раз ехал на деловой завтрак в ресторан «Окна в мир» на сто седьмом этаже. Я опаздывал, и Кейт уже ждала меня в вестибюле. Дэвид Стейн, Джек Кениг и мой бывший напарник и, наверное, лучший в мире друг, Дом Фанелли, приехали вовремя, как и множество других хороших и некоторых плохих парней вроде Теда Нэша. Никто из находившихся тогда в ресторане не спасся.

Меня не так легко потрясти или шокировать — даже получив три пули в уличной схватке и едва не отправившись на тот свет из-за потери крови, я не ощутил никакого длительного воздействия на свое психическое здоровье; какое было, такое и осталось — но тот день потряс меня больше, чем я тогда осознавал. Я имею в виду, что стоял как раз под тем местом, куда врезался самолет, и теперь, увидев над головой низко летящий аэроплан…

— Джон?

Я повернулся к Кейт:

— Да?..

— Я спросила, не хочешь ли ты выпить еще?

Я посмотрел на свой пустой стакан.

Она заказала мне новую порцию.

Я смутно помню, что телевизор в противоположном конце бара показывал программу новостей и репортер как раз говорил о голосовании в конгрессе по проблеме Ирака.

А у меня в голове снова вертелись события 11 сентября. Я старался тогда быть полезным, помогал полицейским и пожарным эвакуировать людей из вестибюля башни и одновременно пытался отыскать Кейт.

Потом я оказался на улице — тащил носилки — и, случайно посмотрев вверх, увидел, как люди выпрыгивают из окон; подумал, что Кейт тоже там, и мне показалось, будто она падает вниз…

Я взглянул на нее — она стояла рядом со мной и, тоже посмотрев на меня, спросила:

— Ты о чем задумался?

— Так, ни о чем.

А потом в башню врезался второй самолет. Чуть погодя я услышал этот странный, не похожий ни на что грохот рушащихся железобетонных стен и ощутил, как задрожала земля под ногами, когда здание рухнуло и сверху дождем посыпались осколки стекла. Как все остальные, я рванул прочь изо всех сил. Так и не могу вспомнить, бросил ли тогда носилки или мой напарник бросил их первым, да и вообще, тащил ли я эти носилки.