Самарин наблюдал за сценой, разыгравшейся у кузова грузовика, скрывшись в тени дома неподалеку.

Невысокий, но крепкий с виду паренек — тот самый, которого спасла симпатичная девчонка — спорил о чем-то с коренастым лысым мужиком. Андрей с любопытством прислушался, но разобрать ничего не мог. Надо было подобраться поближе и он, скрипя сердцем, гусиным шагом прошлепал вдоль стены, и замер на самой границе тени.

Андрей с любопытством прислушивался к тому, как сержант убеждает парня садиться в машину (Самарин понял, что того зовут Максим — во всяком случае, именно так позвала его девушка, выглянув из кузова). Макс явно не желал никуда ехать. «Что ж, криво ухмыльнувшись, — подумал Андрей, — паренек-то не дурак, не хочет связываться с вояками».

Неожиданно Самарин выпрямился и чуть ли не хлопнул себя по лбу. Как же он мог так опростоволоситься?! Он судорожно стал шарить по карманам. Твою мать, да что ж он такой дуралей — он же оставил все в магазине, черт бы его побрал! Андрей беззвучно застонал, по-прежнему глядя на то, как перепираются те двое. Ради чего, спрашивается, было затевать всю эту возню с видеокамерой и съемкой, если он забыл диск с записью в магазине?! Парень даже привстал, намереваясь рвануть за оставленным диском, но потом передумал.

«Какого хрена будет толку от диска, если ты все равно ничего с ним не сможешь сделать? — холодно подумал он. — Или, быть может, ты хочешь выйти к ним и попросить сержанта, чтобы он передал эту запись начальству?»

Андрей покачал головой, сам удивляясь своей глупости. Что ж, действительно, соображать он стал похуже, чем до того Происшествия. Стоило бы ему сейчас выйти к ним, и — с вероятностью 99,99 % — его бы пристрелили. Или дали бы по лбу лыжной палкой.

Самарин хмыкнул — на самом деле ему было вовсе не смешно. Надо что-то решать с той записью. В конце-то концов, ради того, чтобы передать диск военным он его и записывал! А вот о том, какего передать — не подумал. Парень лихорадочно соображал, что теперь делать. До магазина метров пятьдесят, но он сомневался, что успеет до того, как они уедут. Да и что толку, даже если диск будет у него? Кинуть его, как «фрисби», в сержанта? Он представил, как сержант подпрыгивает, наподобие собаки и ловит диск зубами. Андрей хихикнул, но тотчас закрыл рот себе рукой, и все-таки Максим посмотрел в ту сторону, будто что-то услышал.

— Мне надо в Челябинск, сержант. К матери. Понимаете? — донесся до него голоса Максима, снова повернувшегося к сержанту. Андрей прислушался.

Сержант стоял спиной к Самарину, но он почему-то знал, что военный начинает злиться.

— Не шутил бы ты с ним, Макс, — пробормотал себе под нос Андрей машинально, сам не осознавая, что и зачем говорит.

— Я все понимаю сынок. Забирайся в машину, и мы поедем. Кстати, тебе вдвойне повезло — наша база на востоке, около Лососево. Считай, докину тебя до трассы — а там дуй куда хочешь.

Словно подтверждая свои слова, сержант махнул рукой, но Андрей уже не смотрел на них: он и так услышал все, что ему было надо. «Спасибо, Максимка, дай бог тебе здоровья, не хворай», — подумал он, вставая.

Медленно, стараясь не шуметь, он пошел в сторону оставленной в магазине камеры. Теперь можно было особо не торопиться: где находится ближайшая база военных, он знал. Лососево. Небольшой поселок километрах в пятнадцати-семнадцати от города, рядом с элеватором. Он даже припомнил, что слышал об этой части раньше, хотя и не был в этом уверен — с мозгами в этом смысле у него в последние дни стало совсем худо, то, что было до Происшествиязабывалось, как будто память превратилась в нечто написанное карандашом на листе бумаги, и сейчас кто-то методично стирал все написанное неким мистическим ластиком.

Взревел мотор грузовика, забренчали упавшие на асфальт кусочки стекла из фары. Андрей посмотрел через плечо в ту сторону и пожелал им удачи. «Жалко, что я не могу пойти с ними», — с неожиданной горечью подумал он, рука его непроизвольно сжала рукоять пистолета. Он вынул его из кармана и с жадностью взглянул на оружие. В одиночестве не было ничего хорошего. Хотя у него, конечно, есть лекарство от одиночества. Но сначала надо сделать то, что задумал.

Он тряхнул головой, натянул на голову капюшон куртки и пошел к магазину. Надо поспать перед тем, как он пойдет искать эту чертову часть, чтобы передать военным свое послание, записанное на диск. Остается только надеется, что оно им пригодится.

«Ну, — подумал он, — во всяком случае, я хоть очищу свою совесть».

Они тряслись по дороге на приличной скорости вот уже десять минут. Максим иногда отдергивал брезентовый полог и выглядывал в темноту: ничего, кроме пролетающих мимо домов и асфальта видно не было, и Макс не знал, то ли радоваться этому, то ли огорчаться. Ему надоели эти мрачные здания, стоявшие вдоль дороги. Ни в одном окне не горел свет. Дома были пусты и безмолвны, как мертвец, закутанный в саван. Макс опустил прошнурованный брезент и тот сухо зашелестел, возвращаясь на место.

Аня сидела на одном из ящиков, которыми были заставлен кузов грузовика. Напротив примостился солдатик, этот, как его… Клементьев. Максим с любопытством взглянул на него, но тот не обращал ни на кого внимания — он был слишком занят поддерживанием своего приятеля. Автомат стоял на полу, сжатый между колен и Максим лениво подумал, что если, не дай Бог, «Калашников» выстрелит, то этот «рёва» останется без своего хозяйства, и это еще в лучшем случае. В худшем ему просто снесет скальп вместе с большей частью черепа.

Паренек в военной форме посмотрел на него, и в тусклом свете слабой лампочки, освещавшей кузов, Макс увидел, что он смущен, но одновременно и зол. «Наверное, из-за того, что мы видели, как он ревел», — мелькнула мысль. Максим растянул губы в улыбке, парнишка настороженно уставился на него исподлобья.

— Я Максим, — Макс улыбнулся еще усердней.

— Александр, — враждебно ответил солдат.

— Очень приятно, Саша. Слушай, а куда это вы ездили? Сержант говорил, что на какое-то задание.

— Вот у него и спросишь… Максим, — он снова повернулся к своему приятелю.

Макс и Аня быстро переглянулись. Все понятно, что уж там. Максим откинулся на брезентовую стенку и прикрыл глаза. Хорошо хоть, горло больше не болело, спасибо и за маленькие радости.

— А что в ящиках? — вдруг спросила Аня.

Максим приоткрыл один глаз и быстро глянул на девушку. Чего это она, интересно?

Клементьев нехотя повернулся к ней. По лицу было видно, что отвечать ему не хочется, но вместе с тем, он был в какой-то мере благодарен ей ну… и смущен, пожалуй.

— Там… это… консервы, — выдавил он, в конце концов, и покраснел.

— Консервы? — на лице Ани читалось непонимание.

— Ну да. Какие-то рыбные и овощные. Я не знаю, сержант выбирал.

Он снова отвернулся, красный как лампасы генерала.

— За этим вы ездили? За консервами? — в голосе Ани Максиму послышалась напряженность.

Солдатик вроде бы тоже уловил ее и неуверенно кивнул, не решаясь заговорить.

— Ясно, — Аня тоже откинулась спиной на брезентовый полог и повторила: — Ясно.

Чего это она? Макс мысленно пожал плечами. Ну, консервы и консервы, хрен с ними, что она, консервы не видала. Может, ее поразило такое количество? Так это, понятно, все в часть…

Его прошиб холодный пот, Максим выпрямился, уставившись на солдата. Он взглянул на Аню и увидел, как она горько усмехнулась и едва заметно покачала головой, давая ему знак молчать.

Максим буквально заставил себя сидеть спокойно и расслабиться. Он с ненавистью посмотрел на Клементьева, хотя, в общем-то, понимал, что тот ни в чем не виноват. Максим со злостью пнул ближайший ящик, который и не подумал сдвинуться от удара. «Надеюсь, вы ими подавитесь, суки», — зло подумал он.

Ради этих проклятых банок было убито больше десятка человек.