— Твою мать, — прошептал водитель — обычный человек — глядя на зараженных. Они заполняли все свободное место, оставляя только узкий проезд для автобусов.

— Они идут за нами, если тебе интересно, — сказал Самарин.

Водитель взглянул в зеркало заднего вида и тяжело сглотнул. Действительно, дикие, мимо которых они проехали, замыкались в толпу, и медленно шли следом.

— Какого черта они делают, как думаешь? — водитель старался, чтобы вопрос звучал спокойно, но у него не получилось: голос дрогнул и вопрос вышел скорее жалобным.

— Понятия не имею, — Самарин пристально смотрел в боковое окно на диких. — Но если тебя волнует, нападут ли они, то ответ — нет.

— Нет?

— Нет. Не решатся. Нас пока еще ведутвперед.

Они несколько минут молчали, как и все глядя на толпы диких за окнами. Самарин нервно кусал губу — ему не нравилось такое огромное число зараженных… и притом так близко. Ему-то они, конечно, ничего не сделают, но остальные… Он покачал головой, не спуская взгляда с одинаковых лиц за стеклом.

— Эй, что они делают?

Самарин пристально посмотрел на водителя: он чувствовал запах паники, исходящий от человека. Это было не кстати, хоть и вполне объяснимо.

— О чем ты, приятель? — спокойно спросил Андрей.

— Гляди, они останавливаются!

Подтверждая его слова ехавший впереди автобус моргнул красными глазами стоп-сигналов и замер на месте, выдыхая облачка отработанного топлива в холодный воздух. В салоне послышался ропот людей, но Андрею не надо было оборачиваться, чтобы знать, как они обеспокоены и испуганы. Удушливые волны страха накатывали из-за спины, заставляя кружиться голову. Это было плохо, очень плохо — если он чувствовал запах то те, на улице, и подавно. А для них подобное все равно, что красная тряпка для быка. Он взглянул налево и увидел, что дикиеподбираются ближе к автобусам, их лица по-прежнему бесстрастны, но вместе с тем появилось что-то новое, неприятное. Выражение голода, вот что это было, спустя секунду сообразил Самарин. Он почувствовал шевеление липкого страха где-то в животе, но усилием воли подавил его.

— Что происходит? Почему мы остановились?

Самарин бросил короткий взгляд на подошедшего Сергея и ответил:

— Полагаю, что-то там впереди не дает нам двигаться дальше.

— Что-то? Или кто-то?

Самарин нехотя пожал плечами, не зная, что на это можно ответить.

— Гляди, они выходят! — в голосе водителя слышалось изумление.

Двери стоявшего перед ними автобуса открылись и на мостовую, всего в каких-то трех метрах от диких, спрыгнули несколько человек с автоматами наперевес. Толпа зараженных как-то разочарованно выдохнула и подалась назад, стараясь держаться подальше от этих четверых. Сергей заметил еще несколько подобных фигур, выходящих из других автобусов. Все они были вооружены и все одинаково действовали на диких: те просто отступали в сторону, словно их что-то отталкивало прочь.

— Что происходит? — Сергей нахмурившись смотрел на то, как вооруженные люди перестраиваются в подобие редкой цепи вдоль бортов автобусов. Они не поднимали оружия, они просто становились рядом с машинами, и этого оказывалось вполне достаточно, чтобы вокруг них образовывалось пустое пространство. — Что это значит?

— Если бы я знал, — ответил Самарин. Но он, кажется, начинал понимать.

Один из тех вооруженных людей подошел к их автобусу и крутанул рукой, показывая, чтобы ему открыли. Зашипела пневматика, дверь откатилась в сторону, человек быстро поднялся по ступенькам и Самарин без особого удивления увидел, что это один из тех, Пастухов. Его белые глаза холодно поблескивали над шарфом, намотанным вокруг лица.

— Самарин? — голос человека был глух и как-то бесцветен.

Андрей кивнул.

(Пошли со мной. Нужна помощь, дикие волнуются.)

Самарин снова кивнул, чувствуя, как страх внутри превращается во что-то другое, более сильное.

— Я выхожу, — Андрей посмотрел на водителя и Сергея, потом повернулся к гостю. — У тебя есть еще оружие?

— Возьми мое, — он протянул Калашников. — Мне оно не нужно по большому счету.

Андрей взял автомат, передернул затвор, проверяя механизм, потом протянул его остолбеневшему Одинцову.

— Держи. Мне оно тоже ни к чему. Особенно по большому счету. Толку от него все равно много не будет, а вам… вам может пригодиться.

— Я бы не стал этого делать, — в голосе зараженного слышалось раздражение. Он холодно смотрел на Самарина.

— Я знаю, что ты бы не стал, — он криво ухмыльнулся. — Пошли, чем дольше мы стоим, тем… Пошли.

Зараженный кивнул, развернулся и быстро спустился по ступенькам вниз. Дикие, уже успевшие подобраться поближе, отшатнулись от него как от огня.

— Заводи двигатель, — сказал Андрей и тоже спустился по ступенькам на мостовую. Шипение и мягкое чмоканье двери за спиной показалось ему неприятно громким. Он натянул на голову капюшон, защищая лицо от ветра и посмотрел на терпеливо глядящих на него диких.

— Здрасьте, мальчики и девочки. Ну что, прогуляемся? — пробормотал Андрей.

И пошел рядом с медленно покатившимся вперед автобусом. Дикиепропускали машины мимо себя, отталкиваемые присутствием тех, кого им нельзя было трогать ни в коем случае, и смыкались за колонной. В воздухе не было ни единого звука кроме призрачного шарканья множества ног по асфальту. Самарин поплотнее закутался в куртку, гадая, ощущает ли он холод только из-за ухудшающейся погоды, или это следствие чего-то еще.

Колонна продолжала медленно двигаться вперед, окруженная со всех сторон огромной толпой зараженных, терпеливо шагающих следом.

Аня прижалась к Сергею, не в силах больше смотреть на то, что происходило снаружи. Это было настолько же ужасно, насколько и отвратительно. И еще запах. Этот невероятный запах, липнущий к ней, заполнявший, казалось, каждую пору тела. Ее тошнило от кислой невообразимой вони, накатывавшей со всех сторон. Ихзапах. Тех тысяч, что стояли на тротуарах, забивали перекрестки и смотрели, просто смотрели своими белесыми, лишенными всего человеческого глазами. Но она знала, что будь их воля — они бы перевернули автобусы и выковыряли всех людей, как нетерпеливый ребенок выковыривает сардинки из банки. Они бы растерзали всех и каждого. Разорвали на куски. Она судорожно сглотнула и слабым голосом сказала:

— Сереж. Сереж, пожалуйста, задерни штору. Я… я больше не могу.

Бледный Сергей послушно задернул штору, избавляя их от этого зрелища.

— И обними меня.

Его не надо было просить дважды, она спрятала лицо у него на груди и беззвучно заплакала.

Максим, сидящий почти в самом конце салона, хмуро посмотрел на них, его руки стиснулись в кулаки с такой силой, что побелели кончики пальцев.

— Это еще что такое?

Сергей обернулся и вопросительно посмотрел на Мишку. Тот сидел прямой, как шпала и прислушивался к чему-то. Он заметил, что Одинцов повернулся к нему и спросил:

— Серый, слышишь?

Тот качнул головой, чувствуя непонятную даже для самого себя тревогу.

— Прислушайся, мне кажется это вертолет, или еще что-то… — на лице Михаила было написано болезненное возбуждение. — Не знаю, но…

На секунду все, казалось, замерло, и Сергей действительно услышал далекое шлепанье вертолетных винтов. Он даже привстал со своего места, пораженный до глубины души, и в этот момент море зараженных заволновалось, они поднимали головы и смотрели вверх, на небо, сыпавшее им в лицо снегом.

— Там что-то происходит, — медленно сказал Михаил, вставая со своего кресла. — Мне кажется, нам лучше остановится и узнать.

Звук приближающегося вертолета нарастал, он был где-то совсем рядом, может, за ближайшим зданием.

— Я не… — начал Сергей.

Именно в этот момент словно волна агонии прошлась по диким, а следом появилась и ее причина.

Из-за ближайшего девятиэтажного здания вынырнули два военных вертолета, на полминуты зависли в нескольких сотнях метров от едва ползущих автобусов (и в паре десятков над головами глядящих вверх зараженных), а потом резко наклонились мордами вниз, устремляясь к автобусной колонне.