— Знаю, знаю, — кивнула Шарлотта, выпустив облачко сигарного дыма. — Понятия не имею, где, к хренам собачьим, она этого набралась.

Поскольку высказать Шарлотте в лицо всю правду не решался никто, вину за дурное воспитание Анджелы сваливали на уличных детей, с которыми она играла.

— Если все время возиться с белыми и цветными отбросами, — говорили соседи, — то поневоле запачкаешься.

Под цветными они имели в виду Кайенн Мерривезер.

Мама Кайенн умерла, а новая папина жена не желала никаких напоминаний о прошлом мужа. Кайенн была самой заметной частью наследства покойницы. В результате в доме Беллов она проводила куда больше времени, чем в своем собственном.

— Ох уж эти дети, — ворчала Шарлотта. — Плодятся как кролики.

Кто из двух девочек на кого плохо влиял — это был вопрос спорный. Обе были маленькими чертовками, и, по мнению Летти, спасти их могло только одно — выпечка. Летти была твердо убеждена: если женщина не может по памяти приготовить «Ангельский торт», ^[7] ее фотография уже наверняка висит в аду на доске «Разыскивается».

— Начнем уроки кулинарии с кукурузного хлеба, — объявила Летти, поставив девочек на ящики из-под молочных бутылок, чтобы удобнее работалось. — Прежде чем бегать, нужно научиться ползать.

Летти повязала каждой полотенце вместо передника и дала по деревянной ложке. По правде говоря, на Кайенн полотенце можно было и не тратить — оно было куда чище, чем ее одежда.

— Секрет хорошего кукурузного хлеба в том, — сказала Летти, разбив яйцо и вылив содержимое в миску, — что тесто должно быть однородным, а масло растопленным.

Сжав коричневые пальчики Кайенн вокруг черенка ложки, домработница стала водить ее рукой по кругу.

— Мешай, — велела она.

Руки Кайенн трудились, но смысл происходящего от нее ускользал.

— А зачем мне учиться готовить? — спросила она.

— Женщины готовят, — безапелляционно заявила Летти. — А мужчины едят.

Она самым прискорбным образом недооценила координацию движений, которая требовалась, чтобы замесить тесто. Один неловкий жест, и тесто потекло по шкафчику, а миска волчком завертелась на полу.

— Нужно было одной рукой мешать, а другой придерживать миску! — набросилась Летти на незадачливую кухарку.

— Но ты же мне этого не сказала! — огрызнулась Кайенн.

Три часа спустя весь дом провонял горелым, со стен капало масло, а весь задний двор был усеян обугленными останками хлеба. Подпрыгивая и уворачиваясь, девочки шлепали по брызгающему раскаленному маслу лопаточками, словно истребляли мух мухобойкой.

— Бли-и-ин! — восклицала Анджела с каждым шлепком.

Когда у обеих девочек наконец образовалось по тарелке с кукурузными лепешками, на глазах у Летти выступили слезы. Это было не меньшее чудо, чем слово «вода», впервые выведенное рукой Хелен Келлер. ^[8]

Была идея отослать Анджелу в престижную частную школу для девочек, но убедить Шарлотту так и не удалось. И пока других девочек из приличных семей учили, какой вилкой есть мясо, а какой — рыбу, и как танцевать вальс, Анджела каждый день после обеда купалась в речушке Лик-Крик, а по вечерам растягивалась на крыльце и слушала, как Летти похрапывает в кресле-качалке, а Шарлотта ругается сквозь зубы, читая вечернюю газету.

— «Новый курс»! Да в задницу его! — пыхтела Шарлотта, проглядывая заголовки.

Сидя на полу по-турецки, Анджела и Кайенн расчесывали укусы песчаных блох и разглядывали лежащие на полу между ними фишки. Подбросив резиновый мячик, Кайенн перевернула все фишки с такой скоростью, что Анджела едва различала движения ее пальцев. Все это происходило за ту пару секунд, пока мячик не приземлился.

— Ты должна купить ферму Мэдисонов, — ни с того ни с сего произнесла Анджела.

— Это еще почему? — спросила Шарлотта из-за газеты.

— Мисс Мэдисон сказала: если ее никто не купит, Джадж Лестер из банка просто возьмет и заберет ее себе.

— Спасение утопающих — не моя забота, — отрезала Шарлотта.

Ей и так уже принадлежала добрая половина округа. Зачем ей еще земля?

— К тому же, их земли ни на что не годятся, — прибавила она.

Шарлотта зашуршала газетой и перевернула страницу.

— Слишком далеко от города. Слишком много холмов, чтобы засевать.

Мячик снова с негромким стуком опустился на крыльцо. Летти, свесив голову на грудь, бормотала во сне. Через несколько минут Шарлотта опустила газету на колени.

— С другой стороны, там рядом река. К тому же, это по пути к Нэшвилю.

Глядя в даль, Шарлотта взяла сигару и глубоко затянулась.

— Если провести там хорошую дорогу…

— Если бы фермой владела ты, — прервала ее размышления Анджела, — никто не стал бы выгонять Мэдисонов из дома.

Шарлотта, совершенно сбитая с толку, уставилась на племянницу. Если девчонка и обладала природной сметливостью и способностью делать деньги, их полностью перевешивало необъяснимое стремление эти самые деньги поскорее раздать. Может, она в младенчестве выпала из колыбели и стукнулась головкой?

Анджела сложила ладони лодочкой, встряхнула ими и высыпала на пол фишки. А Шарлотта направилась в свой кабинет — звонить Мэдисонам с деловым предложением насчет земли.

В то лето, когда Анджеле исполнилось четырнадцать, она увлеклась консервированием. Они с Кайенн ходили на городскую площадь, где располагался рынок, покупали целые корзины фруктов и овощей, притаскивали их на кухню и приступали к чистке, засушке и шинковке.

Шарлотта, которая не могла даже чайник вскипятить, пребывала в изумлении.

— Откуда она этого понабралась? — спросила она у Летти, наблюдая, как Анджела деревянной ложкой размешивает в булькающей кастрюльке густой черничный джем.

— Видать, унаследовала по отцовской линии, — невозмутимо сказала Летти, сложив руки на животе.

— Одетта всегда низко метила, — покачала головой Шарлотта.

К концу лета уже невозможно было выйти на заднее крыльцо, не споткнувшись о ряды банок с помидорами, кукурузой и зелеными бобами. Кадушки с огурцами, баночки с вареньем, желе и джемами выстроились на подоконниках, делая окна похожими на витражи. По ночам Шарлотта не могла сомкнуть глаз из-за хлопков взрывающихся консервов.

— Из девочки выйдет прекрасная хозяйка и идеальная жена, — с довольным видом сказала Летти.

— Я бы не стала делать на это ставку, — заявила Шарлотта, критически обнюхав банку с джемом. — Передай печенье.

Зимой Шарлотта наведалась в кладовку за баночкой варенья и не нашла ни одной. Вскоре до нее дошла молва, что племянница и Кайенн Мерривезер «одалживали» ее машину и ездили в Стрингтаун раздавать еду беднякам.

— Видимо, это неизлечимо, — сдалась Шарлотта.

Те, кто продал доктору Адаму Монтгомери старый дом Лестеров, не предупреждали его о соседях — до тех пор, пока сделка не была заключена. К тому времени он уже однажды видел Анджелу Белл — та стояла на огороженной площадочке на крыше — и влип. Ему было не выбраться, как мухе из куска янтаря.

— Беллы — одно из старейших и самых состоятельных семейств в округе, — сказала Энн Лестер, попивая чай со льдом на крылечке у доктора Монтгомери.

— Их богатство настолько древнее, что впору пыль с него сдувать, — кивнул ее муж.

— Однако из них не выжмешь ни гроша — ни на нужды церкви, ни на благотворительность.

— Скорее вскроют себе вены, чем откроют чековую книжку.

— И вообще с точки зрения нравственности они… — Энн Лестер сделала многозначительную паузу и повертела висевшее на шее жемчужное ожерелье, — …небезупречны.

— Обычное отребье, только с деньгами, — объявил Джадж Лестер.

Джадж Лестер работал в банке, а вовсе не в суде, ^[9] но это ничуть не мешало ему выносить вердикты направо и налево. Можно только восхищаться прозорливостью его родителей, так удачно подобравших имя.