Засунув руки в карманы, Адам бесцельно побродил по магазину. Остановившись перед полкой с самыми популярным товарами, он проявил притворный интерес к главному бестселлеру магазина — маленькой глиняной статуэтке, изображавшей охотничью собаку, которая лает на енота, сидящего на поваленном бревне. Статуэтки расходились так бойко, что Макгенри никогда не успевал наделать ко Дню Отца столько, чтобы хватило всем желающим.

— Лично я, — сказал Макгенри, — люблю композиции из живых цветов.

Достав из ведра еще один гладиолус, он обрезал кончик стебля.

— Зато искусственные цветы не нуждаются в поливе.

Рыжий Макгенри выглядел в точности как его папаша — не человек, а бойцовый петух. Пламенеющая шевелюра и телосложение боксера в весе пера. К счастью, Рыжий не унаследовал от отца драчливый нрав. У Рыжего-старшего в плече засел осколок, и папаша словно бы нарочно добивался, чтобы кто-нибудь вытряхнул из него ненужную железяку.

Выловив из ведра гладиолусов увядший бутон, Рыжий бросил его в отходы.

— Ищете что-то определенное?

Адам точно знал, что ему нужно: дюжина белых бутонов роз, перевязанных шелковой ленточкой. Открытка уже лежала у него в кармане, переписанная столько раз, что в ней не осталось ни малейшего изъяна.

Адам подошел к россыпи ароматизированных пакетиков с лепестками и поднес один из них к носу.

— Только что привезли целую партию калл, — сообщил Рыжий, завязывая белый шелковый бантик с такой точностью и быстротой, словно он был не человек, а швейная машинка. — Послать дюжину для миссис Монтгомери?

Рука Адама зависла в воздухе над баночкой специального английского крема для рук после садовых работ. Опомнившись, он схватил баночку и сделал вид, что изучает этикетку.

— У каждой женщины свой цветок, — продолжал Рыжий. — У Дот Уайетт — хризантема. У Ребы Эрхарт — маргаритка. А вот миссис Монтгомери, несомненно, калла.

Адам был глубоко впечатлен. Слово «калла» почему-то ассоциировалось у него с неподвижным телом, лежащим на холодной плите, — точный портрет его жены. Достав со стойки специальную карточку, он рассеянно написал на ней свое имя.

— Отошлите две дюжины, — сказал он, засунув карточку в конверт.

— Что-нибудь еще? — спросил Рыжий, вытирая руки о фартук.

Вгляд доктора перекочевал за спину Макгенри, где в стеклянном прохладном контейнере стояло ведерко с изящными нераспустившимися белыми розами.

— Нет, спасибо.

— Кстати, — промолвил Рыжий, записывая заказ, — когда миссис Монтгомери возвращается из Бостона?

Взгляды доктора и Макгенри встретились.

— Со дня на день.

В тот же вечер Адам приподнял латунный дверной молоточек на входной двери Беллов и выронил его. Его ботинки сияли, нижнее белье было тщательно отглажено, а во внутреннем кармане пальто таилась зубная щетка. Он не сомневался в том, как сложится ночь.

Поэтому, когда дверь отворилась, и Адам увидел крошку Дикси, он был мягко говоря поражен.

— А ты что здесь делаешь? — осведомился он.

— Я тут живу, — ответила девочка, глядя на него снизу вверх.

— Но ты должна была отдыхать в горах.

— Проблемы с шинами, — сказала Дикси, расчесывая комариный укус на ноге.

— У вас спустила шина?

— Все четыре, — помотала головой Дикси и показала четыре пальца. — Летти сказала, что Господь не хочет, чтобы тетя Шарлотта ехала в горы. Он хочет поджарить ее задницу прямо здесь.

Лихорадочно ища выход из положения, Адам провел пальцами по волосам.

— Еще говорят, что тетя Шарлотта безумна, как болванщик, ^[21] — продолжала болтать Дикси. — А что такое болванщик?

— Сумасшедший человек.

— Хотите зайти?

— Нет.

— Тогда зачем стучитесь в дверь?

— Скажи, а где твоя мама?

— Ушла.

— Ушла?

— С Рыжим Макгенри.

Вернувшись домой, Адам схватил первую попавшуюся вещь, размахнулся и запустил ею в камин. К несчастью, это оказался фарфоровый лебедь Лидии, раскрашенный вручную. Подарок от Игана Мерсера.

— Вы даже представления не имеете, насколько это для меня важно, — промолвил Адам, осторожно поставив новенького лебедя на каминную полку.

— Ну отчего же, — возразила Джулия Мерсер, — кажется, имею.

Все сложилось просто чудесно: Джулия не только знала, где ее брат Иган приобрел фарфорового лебедя для Лидии, но еще и любезно согласилась завести новую статуэтку Адаму по пути на остров Бэньян.

— До чего же здорово, что вы сумели найти точную копию.

— Вообще-то, — сказала она, лениво прогуливаясь вдоль книжных шкафов Адама, — я посылаю таких лебедей всем девушкам, за которыми Иган ухаживал, но не женился.

Адам не знал, шутит Джулия или нет, но на всякий случай рассмеялся.

Достав из хьюмидора сигару, он рухнул в кресло. Он был доволен, что проблема с лебедем разрешилась, к тому же приятно было оказаться в обществе женщины, которую он прекрасно понимал. Джулия была образованной, утонченной и сдержанной — точь-в-точь как он сам. Ни малейшего сходства с Анджелой Белл.

— И надолго Лидия уехала? — поинтересовалась Джулия, взяв с книжной полки фотографию Лидии и рассматривая ее на расстоянии вытянутой руки.

Джулия и Адам всю жизнь вращались в одних и тех же кругах. Отчим Адама был семейным врачом Мерсеров. Но между ними двумя никогда не было и намека на роман. Теперь, разглядывая Джулию, Адам думал: а почему бы, собственно, и нет?

— Ее не будет еще неделю, — ответил он.

Джулия была подружкой невесты на свадьбе у Лидии и вообще настолько близкой подругой, насколько только возможно при характере Лидии. Последняя выбирала себе подруг по тому же принципу, по которому выбирала всё в своей жизни — по рекомендации.

Обе женщины были скроены по одному образцу: изысканные и получившие надлежащее воспитание. Вся разница между ними была кинетической. Если Лидия избегала любых физических нагрузок и не поднимала ничего тяжелее вилки, то Джулия была человеком движения. Она очутилась в седле едва ли не раньше, чем научилась ходить, и умела управлять яхтой не хуже мужчины. Но при этом обе женщины страдали от смертельной скуки — хронического заболевания людей их породы. Но если Лидия выставляла свою вялость и томность как знак высокого происхождения, то Джулия всегда искала спасения.

— До войны, помнится, сюда захаживал один рабочий, мастер на все руки. — Джулия, склонив голову, изучала надписи на книжных корешках. — Черноволосый, черноглазый. Молчаливый такой.

— Бун Диксон.

— Бун Диксон, — повторила она, будто закрепляя имя в памяти.

Раскурив сигару, пока не вспыхнул кончик, Адам затушил спичку и бросил ее в пепельницу.

— А вам что, нужен такой мастер?

— Время от времени.

— Ну, на Диксона больше рассчитывать не приходится. После войны он подался в строительство. Мудрое решение. С тех пор дела его заметно улучшились.

Адам поболтал кусочки льда в бокале.

— Но ведь наверняка в Бэньяне есть местные мастера.

— Вообще-то я не собиралась приглашать его в Бэньян.

— Вы ведь пошутили, не так ли? — вытаращился на нее Адам.

Он и сам не знал, что задевало его сильнее: то, что Джулия могла опуститься до человека вроде Буна, или что она предпочла Буна ему.

— Он потерял на войне руку, — не унимался Адам, выставив Буна не только низшим по положению, но еще и калекой.

— А больше он ничего не потерял?

Джулия явно забавлялась, ее тон хлестнул его, словно крапива.

— Приезжайте в этом году в Бэньян поохотиться, — предложила Джулия, легонько водя пальчиком по стеблю каллы. — Отец завел в своих угодьях диких кабанов. Одно удовольствие охотиться на них, — добавила она, глаза ее сверкали. — Громадные, как носороги.

Джулия отвергла приглашение Адама пожить у него.

— Вы остановились в соседнем доме? — не веря своим ушам, проблеял Адам.