— Я ухаживаю за папашей Чарли не покладая рук, — вздохнула Реба. — Хоть после удара он уже и не такой прыткий, как раньше, зато с каждым днем становится все ворчливее.

Реба потерла предплечье, на котором красовался баклажанного цвета синяк.

— И еще вы слышали небось, что мой старшенький намылился в Ди-итройт. Хочет наняться на тамошний завод, машины делать.

Обхватив ладонями кофейную чашку, Реба уставилась в нее, будто хотела найти на донышке хоть капельку надежды.

— Говорят, Ди-итройт — поганая дыра.

— Эрл переезжает в Детройт? — Шарлотта покачала головой. — Кажется, я уже начинаю жалеть этих бедняг янки.

Реба хохотнула и прикрыла рукой отсутствующий зуб. Ее смех был скорее близок к плачу, как слива — к черносливу.

— Нет, ты не права, — возразила она, тряся головой, — ты не права.

Анджела глянула через стол на Шарлотту, и та кивнула. Ненадолго юркнув в кладовку, Анджела вернулась с маленькой темно-коричневой бутылочкой.

— Подливай в кофе Чарлиному папаше каждое утро по полному колпачку, — посоветовала она, протянув бутылочку Ребе. — Это улучшит его расположение духа.

— Но ведь эта штука его не убьет, правда? — прошептала Реба, с опаской косясь на снадобье.

— Нет, если ты не вольешь ему в глотку всё сразу и не утрамбуешь выстрелом из дробовика, — сказала Шарлотта, не отрываясь от своей чашки.

Лицо Ребы вспыхнуло. В обществе дамочек Белл нужно держать свои сокровенные мысли в узде.

— Ладно, хватит об этом, — сказала Шарлотта, ловко зажгла спичку об стул и покрутила в ее пламени сигару. — Скажи-ка лучше, сколько Гарнер в своей бакалее дает за копченый окорок? — потушив спичку, она вальяжно раскинулась на стуле. — Почему бы тебе не попридержать дюжину или около того поросят, которых Чарли планирует по дешевке сбыть на рынке, не откормить их и не подвесить на старой коптильне за сараем? Помнится, раньше народ приезжал к нам за ветчиной, которую делал твой отец, аж из самого Нэшвиля.

Так они плавно перешли на разговоры о бизнесе. По мнению Шарлотты, женщины, которые не следят бдительным оком за своими финансами, — совсем пропащие.

Когда в город на похороны прибыл целый табор цыган, местные жители даже по ночам не смыкали глаз. Они запирали все двери, заколачивали все окна, какие только можно было заколотить, и держали у постели ружье. И, разумеется, заезжим гастролерам удавалось облапошить их как младенцев.

— Запирать двери от цыган — все равно что прятаться от ветра за редким заборчиком, — заявила Летти, срывая с бельевой веревки еще сырую одежду, словно воры вот-вот могли ворваться и схватить ее развевающиеся панталоны.

Если в городе что-нибудь пропадало — сразу обвиняли табор. Если украденные часы или перочинный ножик месяц спустя обнаруживались в кузове грузовика или под диванной подушкой, добропорядочные горожане резонно замечали: если бы эти вещицы не потерялись раньше, цыгане непременно бы их украли.

Табор расположился лагерем на краю Стрингтауна, с подветренной стороны свалки. Это был настоящий рай для кочевников. Из холма бил родник, на дереве еще с прошлых лет висел жестяной ковшик, повсюду валялись сухие ветки для костра — в таком количестве, будто их вытряхнули с самосвала. А свалка напоминала огромный магазин полезных мелочей, только без касс на выходе. Завязав рты и носы платками, ребятишки копались среди дымящихся груд мусора, раскапывали металлолом, ободья от колес и прочую всячину, которую можно было поменять, продать или использовать в хозяйстве. Мужчины постарше открыли у дороги передвижную мастерскую, где выполняли разную работу по металлу и меняли лошадям подковы. А женщины тем временем бродили по городу от двери к двери, торгуя разными безделушками и ища разовую работу.

К концу недели цыгане оккупировали весь город, как стая остановившихся на отдых перелетных птиц. На тротуаре играл скрипач, а рядом танцевала его дочка. За складом кормов цыганские мужчины играли в кости. А детишки, которые были слишком малы, чтобы таскать сласти с прилавка «Кондитерской», воровали розы с клумб «Клуба садоводов» и продавали их на ступеньках муниципалитета.

Вскоре по Липерс-Форку поползла молва, что в примерочной магазина дамской одежды «Мадемуазель», как и год назад, обосновалась старуха-гадалка, предсказывающая судьбу по картам. Всем жительницам города срочно понадобились новые платья.

В прошлом году старуха напророчила Дот Уайетт, что та «отыщет то, что было потеряно». На следующий же день Дот обнаружила двадцатидолларовую купюру, застрявшую между сиденьями в ее закусочной. И, хотя Дот не помнила, чтобы когда-нибудь теряла двадцатку, горожане не сомневались: гадалка действительно провидит будущее.

Еще предсказательница сказала Мэри Луизе Бинкли, что ее старший сын умрет. Хотя у Мэри Луизы не было сына, да и дочери не было, если уж на то пошло.

—  Бибакст, — сказала драбарипе,похлопав Мэри Луизу по ладони. — Даже к хорошим людям порой приходит беда.

Через четыре месяца у Мэри Луизы случился выкидыш. Это был мальчик.

Весть о том, что карты старой цыганки сулят не только удачу, кое-кого остановила. И всё равно очередь из дам, желающих испытать судьбу, вилась вокруг магазина змеей.

— Пр-р-рямиком в ад! Пр-р-рямиком в ад! — верещал Роберт Э. Ли, бегая туда-сюда по жердочке, когда мимо его клетки проходила очередная посетительница.

Чтобы справиться с волнением в предвкушении сеанса, дамы делали покупки. Научно установленный факт: дай женщине достаточно времени, и она обязательно отыщет в магазине сережки, сумочку или шляпку, без которых просто не может жить. Когда в город прибывали цыгане, доходы магазина одежды удваивались.

Стоило только секретарше мэра Кларе Боуэн присесть за гадальный столик, как Хетти Тейлор поспешила к примерочной. Делая вид, что поправляет стенд с заколками, она прильнула к щелочке между занавесками.

Клара была сухощавой, одинокой и выцветшей. К ней даже лишний жирок не приставал, будто не хотел иметь с ней ничего общего. Когда она печатала, было слышно, как кость соударяется с металлом. Внешне Клара была стерильна, как медицинская игла. Изнутри — сущая зараза. Если вы являлись в муниципалитет по какому-либо делу, вам сперва необходимо было пройти мимо Клары — а Клара предпринимала все усилия для того, чтобы путь ваш был максимально трудным и изматывающим. Влюбленные парочки успевали сгонять в Кентукки, пожениться, съездить в свадебное путешествие и обеспечить себе скорое прибавление в семействе — и все это пока Клара заверяла их лицензию на брак. Если человек покупал участок земли на Ред-ривер, ему проще было повернуть реку вспять, чем оформить все надлежащие документы. В городе не оставалось ни одного жителя, которого Клара на своем веку не сумела достать до печенок.

Как аукнется, так и откликнется. Когда Клара возвращалась домой с продуктами, пакет всякий раз рвался прежде, чем она доносила его до кухни. Стоило ей только выйти из парикмахерской с тщательно уложенной прической, как начинался дождь. И ни разу еще ей не удавалось вытащить из упаковки шелковые чулки, не поставив на них зацепку. Жизнь давалась Кларе с трудом, но это только придавало ей твердости.

— Хочу вас предупредить, я не верю в эту ерунду, — резко заявила Клара гадалке. — Сплошное надувательство, по-моему.

Старая драбарипе тасовала карты, не обращая на Кларины слова ни малейшего внимания. А Клара была не из тех женщин, которые спокойно переносят, когда их игнорируют.

— У меня всего десять минут, — Клара решила показать цыганке, кто есть кто, и высокомерным жестом смахнула с лацкана строгого пиджака несуществующую пылинку. — Мне нужно поскорее вернуться в муниципалитет.

Цыганка шлепнула колоду на стол, Клара сняла карты.

— У тебя… — начала старая цыганка, медленно переворачивая карту, — очень важная работа.

Клара едва заметно подалась вперед.

— Кон хахавел о бало ви лесте си и шури, — промолвила гадалка.