— Не могли себе этого позволить, — объяснила Энн Лестер.

— Диксоны всегда были бедны, как церковные мыши, — Джадж размешивал чай, постукивая ложечкой по краям чашки. — В семействе четыре парня, и все еле-еле сводят концы с концами.

— Они работают не покладая рук, — тихо возразила Энн, уткнувшись носом в чашку.

— Когда в доме что-нибудь ломается, Энн обязательно вызывает Диксона. Верно, дорогая? — Энн принялась беспокойно крутить жемчужное ожерелье на шее. — Он прямо-таки дамский угодник, хотя я лично не понимаю, что в нем такого. Грубый. Ручищи как у гориллы, — с этими словами Джадж принялся изучать собственные золотые запонки. — В прошлом году жена мэра из-за него выставила себя полной дурой на благотворительном ужине, устроенном церковной общиной. А все потому, что Пэтси Вуд заняла ее место рядом с Диксоном, — обнаружив, что одна манжета рубашки высовывается из рукава пиджака сильнее, чем другая, он принялся их поправлять. — Дорогая, а помнишь ту ночь, когда жена Руфуса Эдвардса напилась, забралась в грузовичок Диксона, припаркованный возле «Клуба бедняков», и не желала оттуда вылезать? — Джадж хохотнул при мысли о том унижении, какое пережила бедняжка. — Руфу пришлось отдирать ее пальцы от руля.

Пока Джадж разглагольствовал, Энн мечтательно смотрела во двор, а на губах ее расцветала смутная улыбка.

— Энн? Энн!

Вернувшись к реальности, Энн заморгала и уставилась на мужа.

— Ты отвлеклась. Я сказал: когда речь заходит о Буне Диксоне, даже самые добропорядочные женщины теряют рассудок.

— Да, я об этом слышала, — промолвила Энн, вертя обручальное кольцо.

— Я вот чего не понимаю: и почему это Диксон не сойдется с Анджелой Белл? — хмыкнул Джадж. — По-моему, два сапога — пара.

Первое, что сделала Лидия, переехав в дом Адама Монтгомери, — она превратила маленькую комнатку для рукоделья, примыкающую к спальне, в гардеробную. Что ж, вполне логичный ход. Если не знаешь, каким концом держать иглу, вряд ли тебе захочется повышивать.

Именно там Бун и застал Лидию, вернувшись, чтобы разобраться с проводкой. Лидия стояла посреди комнатки, обернутая в одну только шелковую простыню.

— Баба, — тихо начал Бун, — не берись за то, что тебе не по силам.

Лидия позволила простыне соскользнуть на пол.

— Закрой дверь, — велел ей Бун.

И она повиновалась.

Обычно Бун развлекался с женщиной, закончив работу. Таковы были правила его бизнеса.

— Дождись, пока она закончит болтать, — говаривал обычно его старший братец.

— Убирайся! — прошипела Лидия, отталкивая Буна.

Она была крепким орешком, с ней не важно: до или после.

Перекатившись на спину, он лежал рядом с ней на полу и глядел в потолок. Тут он заметил бурые разводы в углу и поинтересовался, старая это протечка или новая.

— Этого никогда больше не случится, — не унималась Лидия.

Бун тем временем выдернул из-под нее свои джинсы и принялся их натягивать.

— Никогда и ни за что, — предупредила она его, заворачиваясь в простыню.

Обнаружив свою отвертку, Бун привесил ее обратно на пояс. Потом оглядел гардеробную: не закатились ли куда и другие инструменты.

— Ни за что… ни за что… — упорно твердила Лидия.

Уже стоя в дверях, Бун обернулся и поглядел на нее.

Волосы растрепались и торчали во все стороны, губы потемнели, распухли и напоминали кляксу. Фарфоровая кожа пылала, как помидор. Никогда женщина не бывает красивее, чем сразу после секса.

— Да ты, баба, просто паучиха, — проронил Бун.

Лидия швырнула в него туфельку на шпильке.

На следующий день Бун приехал доделывать так и не начатую накануне работу.

— Если кому-нибудь расскажешь, — объявила ему Лидия, — я поклянусь, что ты меня изнасиловал.

Пока она разговаривала сама с собой, Бун отвинтил выключатель лампы.

— Никто никогда не поверит, что я добровольно согласилась на это с тобой.

Бун не сомневался: никто никогда не поверит, что она вообще может согласиться на это.

Отодвинув выключатель от стены, он изучал пучок спутанных и обугленных проводов.

— Подай мне те острогубцы, — сказал он, кивнув на ящик с инструментами.

Лидия непонимающе уставилась на него.

— Похожи на клюв цапли, — пояснил он.

Она заглянула в открытый ящик, не имея ни малейшего понятия, что искать. Она даже не знала, как выглядит клюв цапли. Когда Лидия потянулась за гаечным ключом, Бун покачал головой. Но вот рука зависла над острогубцами, и Лидия вопросительно поглядела на Буна. Тот кивнул.

Выудив острогубцы из груды инструментов, она продолжала оправдываться.

— Мы оба знаем, что ты воспользовался случаем, — промолвила она, рассеянно водя пальцами по кончикам острогубцев. — Я совершенно ничего не могла поделать.

— Ты умоляла трахнуть тебя, как дешевая шлюха, — заметил Бун.

Острогубцы полетели ему в голову. Бун схватил Лидию за запястье. Они оба уже знали, чем это опять закончится.

В течение двух следующих недель Лидия ежедневно находила какой-нибудь прибор или механизм, нуждавшийся в срочной починке. Они занимались этим в подвале, на чердаке, в ванной и в кладовке.

— А я понятия не имела, что печь топится углем, — промолвила Лидия, скача верхом на Буне, как на игрушечной лошадке.

— Т-тоже вот-вот накроется! — сказал он, имея в виду печь.

Про Буна и Лидию никак нельзя было сказать, что они занимаются любовью. Скорее это напоминало драку двух котов в мешке. Она извивалась и подпрыгивала, царапалась и кусалась, а Бун, стиснув зубы, делал свое дело.

В один прекрасный день они гремели бутылками в винном погребе, и в самом разгаре действа Лидия вдруг с шумом втянула воздух. Тело ее окаменело, а глаза расширились от изумления.

— Пусти меня! — заверещала она, отбиваясь. — Пусти сейчас же!

Но Бун продолжал стискивать Лидию изо всех сил, входя в нее так глубоко, как только мог.

— Тссс, — успокаивал он ее, почти укачивая. — Тише.

Дыхание ее участилось, она глядела на него, словно перепуганный ребенок.

— Иди ко мне, — шептал он, чувствуя, как ее лоно плотно сжимается вокруг него. — Вот так, иди ко мне.

Противореча собственным словам, он сам входил в нее. Голова Лидии запрокинулась назад, в теле словно не осталось костей. Когда она совсем обмякла, Бун налег на нее сверху.

— Скажи, что хочешь этого, — он ласкал ее грудь, целовал в губы. — Скажи, что хочешь.

— Да, — подтвердила Лидия. Она бы сейчас согласилась с чем угодно. — Да, я хочу.

— Скажи, что хочешь меня.

Лидия заглянула ему в лицо. Его глаза напоминали два бездонных черных омута, в которых запросто можно было утонуть.

— Да, — произнесла она. — Я хочу тебя.

И он стал продвигаться вперед, очень медленно, пока слезы не заструились по ее лицу, и их кожа не слилась в единое целое.

Вскоре их стало беспокоить, что соседи видят грузовичок Буна, вечно припаркованный у дома Монтгомери, и они начали встречаться в любых других местах. Они встречались у Желтого ручья, Бун расстилал на берегу кусок брезента, а потом они занимались любовью прямо в воде. Они назначали свидания на кладбище, Бун вскрывал замок на склепе Маннов и так придавливал Лидию к гранитной плите, что у нее на ягодице отпечатывалась красная, как клеймо, буква М. Они виделись в стинсоновском сарае для просушки табака, и волосы Лидии потом еще несколько дней пахли терпким дымом и табаком. В дождь они обходились его грузовичком: Бун рулил коленом, а правой рукой ласкал Лидию.

Тайные любовники — словно дети, которые верят: стоит им прикрыть глаза ладошками, и их никто не увидит. Даже если бы шериф не заметил машину Лидии, стоявшую на берегу реки рядом с грузовичком, а Бен Харрингтон не увидел, как они проскользнули в стинсоновский сарай, рано или поздно их бы все равно разоблачили.