— Хорошо бы иметь «Зим», — сказал полковник водителю.

— Когда «Зим» вам дадут, вы себе шофера другого станете подыскивать, товарищ полковник, — отозвался солдат.

— Это почему же?

— Не сгожусь я для «Зима». Говорят, он сложный.

Шиханскому польстило, что Опрышко серьезно верит в близкую возможность получить «Зим», и он сказал ободряюще:

— Ничего, Опрышко. Плох тот солдат, который не думает стать генералом. И ты «Зимом» овладеешь. У тебя есть похвальное качество — аккуратность.

Вдоль дороги бежали зеленые кусты шиповника. Пряные запахи исходили от согретой солнцем земли. Шиханский вдруг задумался. Мысли привычно переключились на деловой лад. Он подумал о том, что многое в его биографии — Шиханский не терпел слово «карьера» — зависит от генерала Олешева, который будет присутствовать на учении. Кажется, все предусмотрено. И Кравцов и Мочалов сумеют атаковать полками, показать, что такое массированный удар истребителей. Он посмотрел вверх и с неудовольствием поморщился, увидев большие кудлатые облака. «Лишь бы плотнее не сомкнулись да ниже не опустились». При такой высоте полком атаковать еще можно. Интересно, что сейчас делает генерал Олешев? Наверное, тоже выезжает из города.

— Опрышко! — позвал Шиханский.

— Слушаю вас, товарищ полковник.

— Как ты думаешь, Опрышко, есть ли к Черному стану дорога более короткая, чем та, по которой мы едем?

— Есть, товарищ полковник, но только одна.

— Почему же мы по ней не поехали?

— «Победа» там не пройдет, товарищ полковник.

— Гм… — протянул Шиханский, — не думаю, чтобы генерал-лейтенант Олешев поехал по той дороге. Я выпросил для него у председателя горисполкома «Зим».

Шиханский снова погрузился в размышления. Теперь, когда в голове посвежело, он опять думал о предстоящем учении. Беспокойно посмотрев на часы, решил, что, должно быть, сейчас на аэродромах уже проводится предполетная подготовка, отдаются последние указания, техники снуют у самолетов, а командиры полков на своих СКП беспокойно наблюдают за часами, готовясь дать сигнальную ракету, означающую: «К запуску». Потом побегут по бетонке, взвывая турбинами, бомбардировщики, и все начнется — загремит от слитного гула двигателей весеннее небо. В этот день там, на высоте пяти тысяч метров, они, летчики, будут выполнять не только свои задачи, будут стараться не только метко поразить цель и удачно провести воздушный бой, быть может, и его, полковника Шиханского, судьбу решат они в этот день. В душе Шиханский немного побаивался генерала Олешева. Инспектор суров, скуп на слова. Шиханский сделал было попытку узнать, с каким настроением едет тот на учения, но Олешев наградил его столь суровым взглядом, что полковник понял: нет, нельзя идти напролом… Такой за словом в карман не полезет, чего доброго, и в бестактности упрекнет. «Только бы не подвели, только бы не подвели», — думал Шиханский про всех тех, кто через несколько минут поднимется в воздух.

Солнце уже вскарабкалось на порядочную высоту, пригрело воду, оставшуюся в кюветах от недавнего дождя. Впереди замаячили строения полигона, специально к учениям построенная вышка. «Сейчас приеду и всех подкручу, — решил про себя Шиханский, — нужно, чтобы инспектора подчиненные встретили подтянутыми, выправкой строевой блеснули». Он облегченно вздохнул, заметив, что около вышки стоит лишь несколько «газиков», на которых приехали на учение офицеры штаба, и что там не видно «Зима». «К приезду генерала порядочек успеем навести», — обрадовался Шиханский.

Машина плавно подкатила к вышке, полковник, приняв свой обычный гордо-независимый вид, легко соскочил на сырую утреннюю землю. У входа в низенький бревенчатый домик, где обычно помещался Шиханский, приезжая на учения, стояли офицеры. Полковник выпрямился и подготовился небрежно откозырять дежурному, который подбежит с рапортом. Но к нему никто не бросился, никто не подал зычной команды «смирно». Офицеры смущенно переминались. «Разгильдяи», — багровея, подумал Шиханский, но вдруг попятился и сам вытянул руки по швам. Дверь деревянного домика распахнулась, и на пороге показалась сутуловатая фигура генерала Олешева. Просторный плащ делал его шире в плечах, чем он был на самом деле. Большой рыхлый нос генерала был оседлан роговыми очками, тонкие губы плотно сжаты. Спохватившись, полковник Шиханский взял под козырек.

— Товарищ генерал. Полковник Шиханский прибыл для руководства летно-тактическим учением.

— Вольно, — ответил генерал и без улыбки прибавил: — Очень приятно, что вы прибыли, но было бы еще более приятно, если бы вы прибыли раньше инспектора.

— Товарищ генерал, — смутился Шиханский, — я выехал ровно в четыре, как и договаривались. Не понимаю, как вы могли меня обогнать.

— По проселочной дороге проехал, — усмехнулся Олешев, — и вам бы следовало это сделать. Когда офицер едет на войну, он не должен удлинять себе путь.

— Товарищ генерал, «Победа» бы там не прошла.

— На войну на фронтовых «газиках» ездят, полковник, — спокойно сказал инспектор, и в глазах его промелькнула насмешка.

Потом Олешев подобрел:

— Хорошо. Идемте на КП.

Шиханский поплелся за ним, почтительно приотстав на полшага. Когда Олешев переступал порог, он немного согнулся, и Шиханский согнулся тоже, хотя в этом не было никакой необходимости. Олешев сел за стол, снял с головы фуражку, поправил на ней витой золотистый шнур. Волосы были у него совершенно седые, но густые.

— Показывайте схему учения, — сказал генерал требовательно.

Шиханский подошел к доске, на которой висела карта. Это был хорошо знакомый полковнику чертеж, каждая его деталь была десятки раз обдумана им. Шиханский стал говорить и сразу почувствовал, что успокаивается, от недавнего волнения не остается и следа. Он водил указкой по тонким линиям чертежа и говорил короткими рублеными фразами о времени и месте сбора групп, о боевых порядках, о рубежах атак.

— Значит, истребители будут отражать налет большими группами? — прищуриваясь, спросил Олешев.

— Я полагаю, что так, товарищ генерал, — подтвердил Шиханский, — должен оговориться… Полкам предоставлена полная инициатива самостоятельно выбирать метод атаки. В этом отношении мы им не навязываем своего решения. — Заметив, что Олешев одобрительно кивнул головой, Шиханский воспрял духом. — Но, по всей видимости, оба полка будут атаковать массированно. Часть полковника Кравцова атакует над озером Белым, а часть подполковника Мочалова в основном над Черным станом. Групповая атака всем полком у Мочалова отработана в совершенстве. Я не навязывал им своего решения, но предполагаю, что командир полка избрал именно этот метод — атаку большой группой.

— Посмотрим, — сказал Олешев и задержал пристальный взгляд на карте. Было уже девять утра. Где-то недалеко от полигона гудели в бескрайней небесной синеве турбины бомбардировщиков. А навстречу этой армаде с соседнего аэродрома уже устремились истребители, наполняя воздух звоном.

— Пора на вышку, — проговорил полковник Шиханский, вопросительно посмотрев на генерала Олешева, — первая атака будет произведена в семидесяти километрах отсюда на высоте восьми тысяч метров, и мы ее не увидим. Что же касается Мочалова, то он со своим полком нанесет удар по бомбардировщикам на высоте трех тысяч пятисот метров, прямо над нами. Пора идти.

Олешев молча кивнул и надел фуражку, давая понять, что принимает предложение Шиханского. И опять они пошли: Олешев впереди, полковник Шиханский сзади, на дистанции в шаг.

С вышки полигона хорошо обозревались лесные массивы, среди которых затерялся Черный стан — небольшая поляна с могильным памятником на одной из опушек в виде черного мраморного обелиска, увенчанного когтистым орлом.

Про памятник ходила легенда. Рассказывали, будто древний князь Бекмурат живьем закопал в землю на этой опушке свою неверную жену, а затем покончил с собой, повелев похоронить себя в этой же могиле.

На вышке утренний ветер обдавал приятным холодком. Полковник поеживался. Олешев внимательно осматривался по сторонам, вглядываясь в лесистые массивы предгорья.