— Что-то ты зачастила в гости, — немного недовольно произношу я.
— Мам… извини… я…
— Что ты хотела?
— Не знаю. Я просто очень скучаю по тебе и по папе. Но его я не смогу навестить даже при всем желании…
— Аль, дорогая, ты скучаешь по нам или по всему этому? — Я уверенным движением руки обвела поляну и собравшихся на ней существ. Надо же, наша дочь будет такой… сильной…
— Что?! Да как ты могла так даже подумать?! Мама… — она понизила голос до шепота, почти сорвавшегося на плач. — Мама, я сама не в восторге от того, что мне предстоит сделать. Мне и бы и наших Вечных хватило с головой. Только за меня уже все решили. И за тебя, и за папу, за всех нас уже все решили. И у меня будут эти кланы, они будут послушны мне. Я стану единственной Владыкой всех Вечных. Я смогу потягаться силой с самим Мастером Миров. Только не стану этого делать, ты же сама понимаешь. Мама, мне повезло, что я ничего не буду помнить после рождения. Только без тебя я ничего не смогу добиться. Если ты не будешь со мной… меня тоже не будет, ты ведь понимаешь?
— Извини меня, Аль, я просто сорвалась… Мне трудно разговаривать с тобой. Ты же знаешь, что мне нужно еще немного времени, чтобы решиться…
— На что? — Заинтересовалась дочь.
— На то, чтобы родить тебя, моя Аль.
— Но… ты же еще долго бояться будешь. Я же знаю, что ты боишься слишком близко подойти к Грани и не вернуться. До истерики боишься остаться без папы. И жутко боишься еще раз завести ребенка, потому что Аст-ар умер, а ты не хочешь признаваться в этом даже себе. Ты просто не хочешь в это верить…
— Аля, Аля… Алнэль. Откуда ты это знаешь?
— Там, где я сейчас нахожусь, нет времени. Я знаю все, что было и что будет. Я знаю все, что произошло с тобой и с папой. И об Аст-аре, и о Лит-аре, даже о Данте. Только мне ты о них никогда не расскажешь.
— Думаешь, я буду неправа?
— Думаю, это только твое решение. И, мам, я люблю тебя. Просто помни об этом.
— Я тебя тоже. All'n-el Verrae.
Я резко открыла глаза. Странное ощущение, будто я и не спала вовсе. Фиолетовые глаза были полны слез. Снова. В очередной раз. Ну зачем, зачем Алнэль так со мной? Она же знает, как мне больно ее даже видеть, пусть и во сне! Мне больно вспоминать… зеленые, как джунгли на Земле, глаза, немного резкие и человеческие черты лица, ту малышку со всклоченными волосами, что я встретила на Грани. Аль сейчас могла бы быть со мной. Но — ее нет. И в этом виновата я, никто больше. Кто знает, как могла бы сложиться ее судьба, если бы она была дочерью Данте? У нее никогда не было бы Вечных, даже моих. Она была бы свободна от этого чертового долга, который преследует всех Владык, неважно какого клана. Это… не страшно. Ко всему можно привыкнуть. Только вот что такое свобода, моя девочка никогда не узнает…
Наверное, я все сделала неправильно. Я виновата. И моя дочь все еще за Гранью…
Мысли все лезли в голову. Аст-ар… я ведь уже несколько дней точно знала, что его больше нет. Но не хотела верить. Это знание пришло как гром среди ясного неба, только эльфы умеют игнорировать очевидное с потрясающим упрямством. Моего сына больше нет среди живых. Почему? Зачем я его отпустила? Если бы не я, он был бы сейчас со мной. Он был бы жив. Мой сын, единственный и любимый ребенок… мертв.
Я прижалась к спящему Индиго, слезы потекли из глаз. Я не уберегла своих детей. Я едва не убила единственного, кому принадлежу.
Действительно, память — проклятие Вечных. Как можно прожить десять тысячелетий, а то и больше, и помнить всех, с кем ты прошел часть пути, но которых больше нет? Как можно помнить все, что хотел сделать-сказать-прожить, но не смог? Как можно столько нести на своих плечах? А ведь Рэйн не намного старше Индиго… Как они могут жить со всем этим — и не оглядываться назад? Они спокойно играют судьбами существ, Миров, любимых… и не хотят верить, что однажды все закончится. Неужели и я когда-то стану такой? Не хочу…
Слезоразлив закончился так же неожиданно, как и начался. Что изменится от того, что я пролью пару литров слез на подушку и Индиго? Разве что Инди промокнет и простудится, у меня по дому свободно гуляют сквозняки. Кстати, интересно увидеть Лунного с насморком. Такое бывает?
Я сжалась в комочек и закрыла глаза. Шрамы после неудачной потасовки ныли, в груди застыл ледяной комок боли: моего сына больше нет. К Инди тянется прочная серебристая нить, даже при желании я не смогу ее разорвать. По нашей связи я передала ему всю свою любовь и нежность, всю заботу и тепло. Мой. Навсегда. Никому не отдам.
Мой мужчина глубоко вздохнул и открыл глаза, ошарашено посмотрел на меня, сжал в объятьях. Я из последних сил старалась не разреветься как девчонка. Хотя, по меркам Вечных, я даже не девчонка. Так, только из пеленок вылезла.
Сколько мы так просидели, сжимая друг друга в объятьях? Крепких, нежных, бессильных. Он не мог мне помочь и прекрасно это понимал.
— Таль… прости меня, — он легонько прикусил кончик остроконечного уха.
— За что? — Я удивленно посмотрела на Индиго.
— За то, что не могу помочь.
— Никто не может. Да я бы и не позволила.
— Почему?
— Потому что это не та проблема, в решении которой можно позвать на помощь. Я сама со всем справлюсь. Я смогу.
— Это самовнушение? Ты слишком много взвалила на свои плечи.
— Не слишком. Я несу ровно столько, сколько способна выдержать. Не тебе меня судить.
— Мы снова друг друга не понимаем, — он теснее прижал меня к себе. Я немного истерично рассмеялась.
— Индиго, я стараюсь объяснить тебе свои действия чуть ли не на пальцах, мотивы действий и последствия тех или иных поступков. Ты не хочешь меня слышать и понимать. А я просто не знаю, что с тобой происходило до нашей встречи. Я не имею понятия, почему ты странно реагируешь на некоторые элементарные вещи, я не могу ни понять тебя, ни предсказать. Я просто схожу с ума! И с тобой, и от тебя…
— Боги Перекрестка! Таллинэль, ты просто себя накручиваешь. Подумаешь, ты не знаешь, чем я занимался несколько тысячелетий. Разве это настолько важно? Да, на некоторые твои действия у меня неадекватная реакция, но я с этим борюсь. Как у любого Лунного у меня свои взгляды на благо ближних своих. Но это воспитание. Сама знаешь, как трудно бороться с простыми истинами, которые тебе вдолбили в голову еще в раннем детстве. Но я и с этим пытаюсь бороться! Только потому, что так хочешь ты.
— Инди, ты, наверное, не понимаешь. Я бы хотела больше знать о тебе.
— Понимаю. Но ничего не скажу. Не сейчас, Таль.
— Это вопрос доверия, мой милый.
— Возможно, я сделаю тебе оригинальный свадебный подарок.
— Я выйду за тебя не раньше, чем умрет Лит-ар. К тому же, вполне возможно, к тому времени этот подарок уже будет несколько веков как неактуален. — Я отвернулась от Индиго, в бесполезной попытке спрятать от него разочарованный взгляд. Неужели он мне не верит? Я рассказала ему о Лаллее, хотя и сомневалась, а он… сомневается во мне? В самом деле, не боится же он, что я начну критиковать всю его бурную деятельность? Такого просто не может быть. А вообще, задумываться об отношениях между эльфами — верный путь в комнату с мягкими стенами. Мы сами себя иногда не понимаем, а уж понять ближнего своего… А уж если этот ближний — Вечный…
— Спасибо, любимая. — Кто-то из нас перегрелся на солнышке?
— За что? Я ничем пока не отличилась. Ничего такого, что стоило бы твоей благодарности, любимый. — Я удивленно смотрела в бездонные индиговые глаза.
— Спасибо за то, что не бросила и помогла.
— Это ты о чем? — Не поняла я.
— Да об этом гоблиновом Мире. Правильно мой меч его уничтожил! — Я немного… зависла, впала в ступор или как там еще можно назвать это состояние? Культурный шок, вот. Он это серьезно? В который раз задаюсь одним и тем же вопросом…
— Знаешь что, любовь моя? Ты прав. Я ничего не хочу знать о твоем прошлом. Потому что если ты обо мне так хорошо думаешь, я не хочу знать причины. Я понимаю, почему ты мне не доверяешь и не веришь. И даже понимаю, почему ты сомневаешься во мне. Я ничего не могу с этим сделать.
