ЖИЗНЬ Букет собрал я на восходе дня: Он, память утра в запахе храня, Как жизнь моя, сиял. С цветами полдень вкрадчив был и тих, И вдруг из рук моих похитил их И мой букет завял. Упал из рук букет, но в сердце жив: То времени глагол, не устрашив, Уже предупредил О смертном сроке, ждущем и меня, Но возвещенье рокового дня Смягчил и усладил. Цветы, при жизни вы ласкали взор Узором, свежестью, а с этих пор Целебный вы отвар. И я согласен умереть скорей, Как вы, насытясь ароматом дней, Пусть и не буду стар. Перевод Д. В. Щедровицкого ИОРДАН (II) Когда впервые я воспел восторг Небесный, стих искрился и блестел, Ум необычные слова исторг, Расцвел, и засверкал, и ввысь взлетел, Метафорами я страстей поток Так украшал, как будто сбыть хотел. Ум сразу тысячью идей дышал; В сомненье впав, я слушался его, Все исправлял, все заново решал: Казалось, это — вяло, то — мертво, Я будто солнце в небе украшал Изысканностью слога своего. Как огонек, я между слов витал, Их поверял — и ошибался все ж, Но друг средь суеты мне прошептал: « Как вымученно все, что ты поешь!» «О если б высшей ты любви взыскал!» «Пой лишь о ней: сокровище найдешь». Перевод Д. В. Щедровицкого ОТВЕТ Насмешник-мир приснился мне, И с ним его подручных рать: Они пришли ко мне во сне, Чтобы меня на смех поднять. Сначала, глядя из цветка, Шепнула Красота, дразня: «Сэр, чья сорвет меня рука?» Господь, ответь ей за меня! Потом меня Богатство так Спросило, золотом звеня: «Припомни, что за звук, бедняк?» Господь, ответь же за меня! Прщила и Слава, чей наряд Слепил глаза, был ярче дня, Меня унизил гордый взгляд. Господь, ответь ей за меня! А Разум, сколько было сил (Речь лаконичную ценя), Нравоученья мне твердил… Господь, ответь же за меня! Когда наступит Страшный суд, Ты, подводя итог судьбе, Скажи им, Боже, — пусть поймут, Что я принадлежу тебе! Перевод Д. В. Щедровицкого ГРЕХОВНЫЙ КРУГ Моя, моя, о Господи, вина, Что я в сей круг порочный завлечен, Что мысль грехами воспламенена, Сознанье — огнедышащий дракон, И сей дракон вдувает, словно вихрь, Той мысли жар — в горенье слов моих. Той мысли жар — в горенье слов моих Извергнув, как Сицилии вулкан, Огонь лишь разошелся, не затих, В речах бушует грешный ураган, Но страсть в слова вместиться не смогла, И рвутся речи перейти в дела. И рвутся речи перейти в дела, Так строился безбожный Вавилон, Пока людей вражда не развела. Порок не медлит: вновь я посрамлен. И снова мысль грехом увлечена… Моя, моя, о Господи, вина. Перевод Д. В. Щедровицкого ПАЛОМНИЧЕСТВО Упорный пилигрим, я шел и шел К холму надежды. Был путь мой долог и тяжел, Я для него покинул прежде Тщеславия скалу и миновал Отчаянья провал. На поле грез в цветенье я ступил, Стал любоваться. Но день меня заторопил, И я не мог там оставаться, И на горе забот мой вился след Среди сует. Потом блужданья привели меня В страстей пустыню, И в ней я был средь бела дня Ограблен дочиста. Отныне Всего один со мною «ангел» был, Что в полу друг зашил. И наконец я вижу: вот он — холм Моей надежды! Сердечной радостью влеком, Вершины я достиг… Но где же То, что искал я?!. Озеро одно Лишь плещет, солоно… Скорбям — ни края, ни конца досель, Кругом — угрозы… Я обезумел: «Ах, мой Царь! Ужель Награда страннику — лишь слезы?..» Но понял я, лишь ум ко мне вернулся, Я обманулся: Мойдальше холм!.. Бежать я порываюсь И слышу крик: «Среди живущих оставаясь, Никто в предел тот не проник!..» А я: «Так дай же смерть мне обрести На сем пути!» Перевод Д. В. Щедровицкого ЯРМО Я громко стукнул кулаком: Ну, все! Испил до дна! Иль без конца мне суждено Вздыхать? Нет, жизнь моя вольна, Нет, вольным ветром я влеком! Доколь терпеть мне этот гнет? Иль весь мой урожай — колючки терна, И кровь моя горит на нем? Когда ж в душе моей созреет плод? В ней пенилось вино, Да высохло от скорби. Зрели зерна Пришлось их плачем поливать… Иль жизнь свою провел я в лени, И лавра нет меня короновать? Или венки поблекли и увяли, Цветы пропали?.. Нет, в сердце вновь созреет плод, Лишь руки укрепи свои, Верни в тоске истраченные дни, Возрадуйся, разбей всех споров лед О зле и благе, клетку разомкни, Канат порви, Что свит из недостойных помышлений, Ты был им долго оплетен, Он для тебя был как закон, Пока твое бездействовало зренье… Прочь! Пробил час! Уйду! Настало время! Дерзай, о смертный, страх отбрось! Тот, кто унизился до просьб, Кто жил, поднять не смея глаз, Пусть вечно носит бремя! …Но, сам с собою спор ведя Все беспощадней, злей и строже, Я слышу вдруг: «Мое дитя!» И я в ответ: «Мой Боже!..» Перевод Д. В. Щедровицкого |
