В феврале норвежский стортинг выносит решение ассигновать 75 тысяч крон на приведение в порядок и переоборудование величественного корабля викингов для нового похода в арктические воды. Это тоже хорошо.

К концу лета Леон от имени Руала сообщает неизменно поддерживающим его газетам «Афтенпостен» и «Моргенбладет», что «бергенские дамы уже шьют шелковые флаги и вымпелы». В подготовке экспедиции участвует вся страна. Путь к Северному полюсу открыт!

20 марта 1909 года полярный путешественник отправляется в Йёвик, где на другой день совершает воскресную прогулку с присяжным поверенным Кастбергом и его супругой. Они едут на двух узких одноместных санях. В одних размещается присяжный поверенный, в других — его жена с Руалом Амундсеном. Кругом намело сугробы метровой высоты, но в санях тепло. По крайней мере во вторых.

Лейф Кастберг — высокий, элегантный, во всех отношениях видный мужчина: веселый, общительный, либеральных взглядов. Хотя ему только что исполнилось 33 года, он уже успел побывать мэром города, где к нему перешла от старшего брата адвокатская контора. Его брат, Юхан Кастберг (одна из самых одиозных фигур среди радикальных норвежских политиков), в настоящее время занимает пост министра юстиции в правительстве Гуннара Кнудсена.

У присяжного поверенного достойная его жена — Сигрид Кастберг, урожденная Флуд, в обиходе ее называли Сигген или просто Сигг. Она красива, отличается самостоятельностью и имеет массу поклонников. Как и супруг, Сигрид родилась в провинциальном Шиене, но значительную часть детства провела в Америке. Поженились они на рубеже веков. Сигрид родила мужу троих детей, из которых один ребенок умер в младенчестве.

Сигрид Кастберг лелеет мечты, которые нельзя осуществить в Йёвике. Разве что в это мартовское воскресенье. С Амундсеном они не виделись довольно давно. Возможно, последняя встреча произошла во время торжеств по поводу возвращения из экспедиции на «Йоа». Как бы то ни было, когда полярный путешественник в сентябре 1907 года составлял список тех, кого следует позвать на представление его первой книги (о Северо-Западном проходе), одну из начальных строк в нем заняла «супруга присяжного поверенного Кастберга, Йёвик».

В муже чувствуется широта души, щедрость, которая нравится полярному исследователю; это ведь почти по-эскимосски — уступить свое место высокому гостю, позволить ему забраться на задние сани рядом с собственной женой. Загородный домик присяжного поверенного заметен снегом. Наш полярник быстро прокладывает путь к дверям. За ним входят Кастберги. В бревенчатом Фурухейме («Сосновом приюте») холодно. Нет смысла сбрасывать верхнюю одежду, хотя Лейф разжигает огонь в плите и печке. Пока Фру Сигрид готовит импровизированный обед из «армейской тушенки», полярный путешественник заглядывает в посвященный дому альбом. Оказывается, у хозяина бойкий слог, легко слагаются веселые стишата. Гость отмечает девиз Фурухейма: «Прими любовь и делай с ней, что хочешь!» Они съедают тушенку. Амундсену хочется кофе. Он берет горсть пылающих углей и сует руку с ней в кофейник. Вода закипает. Хозяин потрясен. Выпьем же пуншу!

Начинает смеркаться. Супруга рвется ехать. Впереди долгий путь в санях.

8 апреля Амундсен и жена присяжного поверенного встречаются вновь, на сей раз в Христиании, в «Гранд-отеле». Время движется к полуночи. Встреча происходит в общественном месте. Полярный путешественник — лицо известное. «Прими любовь и делай с ней, что хочешь!»

Через две недели Сигген празднует свое тридцатидвухлетие. Муж сочинил к ее дню рождения песню. «Гость почетный, мимолетный, уж не наш ли капитан? Не тяни резину, прыг в корзину, шар гони на полюс…» У хозяина бойкий слог, легко слагаются веселые стишата. Но капитан Амундсен вроде бы не инженер Андрэ. И до отбытия на полюс остается еще год. Год, когда можно потянуть резину и понежиться в отблесках славы.

Рано или поздно отношения между этой троицей достигнут точки кипения… как кофе от горсти пылающих углей.

Сохранять спокойствие и трезвую голову — это было самым главным для любого полярного путешественника в 1909 году, который внес большое замешательство в их ряды.

Летом 1909 года в имперскую столицу, Лондон, торжественно вступил Эрнест Шеклтон, побивший рекорд своего соперника Скотта. Английский морской офицер достиг 88°23′ южной широты, после чего мог величать себя сэром Эрнестом [61]. Он не дошел до Южного полюса всего восемнадцать миль [62].

Представим себе Бунне-фьорд: в этой тихой заводи к югу от Христиании засели два брата и готовят экспедицию к Северному полюсу. Надо запасти все необходимое на семь лет для четырнадцати человек. Думать приходится сразу о тысяче вещей. Руал диктует, Леон записывает. До отплытия, намеченного на 1 января 1910 года, осталось всего четыре месяца.

— Ты не забыл корм для белых медведей?

1 сентября Руал раскрывает газету. Наконец-то есть новости про его доброго друга д-ра Кука, который направляется из Гренландии в Копенгаген — после зимовки в северной Канаде. До этого Кук побывал на Северном полюсе.

— Когда?

— В апреле 1908 года.

— Не в то ли самое время, когда он намечал встретиться с тобой в Нью-Йорке?

— Забавно.

— Ты должен телеграфировать ему.

— Пиши: «Сердечно поздравляю с блестящим достижением…» Что он там покорил?

Фредерик Кук хочет повидаться со старым другом в Копенгагене, но Амундсену некогда: он собирается на север… «Hope to see you in the States» [63]— так заканчивает свою поздравительную телеграмму Руал. Апрель — вполне подходящий месяц для встречи…

А какие мысли полярник держит при себе? Этим интересуются многие. 6 сентября Руал Амундсен диктует следующее послание в Пенсаколу, любимому двоюродному брату: «Вероятно, ты ожидал телеграфного ответа на свой вопрос, но я не могу сказать о путешествии Кука ничего определенного, а потому шлю свои рассуждения письмом. Кук — мой старый товарищ по экспедиции на "Бельгике", он во всех отношениях превосходный человек, и каждое его заявление следует рассматривать как абсолютно достоверное. Ученые будут пытаться проверить его наблюдения и, я надеюсь, подтвердят справедливость моих слов».

Вечером на втором этаже Ураниенборга, в глубине Бунне-фьорда, звонит телефон под номером 805.

— Г-н Амундсен, вы слышали, что капитан Пири побывал на Северном полюсе?

— Когда?

— В апреле 1909-го.

— Где-где?

— На Северном полюсе!

Четырнадцать человек. Поход, рассчитанный на семь лет. Дрейф во льдах. Руал оседает в кресле. Ты не забыл корм для белых медведей?

И все же 8 сентября, в среду, Руал Амундсен с утра едет в Копенгаген. В кабинете на втором этаже оставлена записка Леону. В ней перечислен экипаж «Фрама». Первым по списку идет капитан. «Напиши Турв. Нильсену […] и скажи, что эксп. откладывается на несколько месяцев. Он будет моим заместителем. Остальным следует сообщить то же самое. Отплытие состоится примерно в июле 1910 года». Итак, решение принято. Когда? 7 сентября… или в ночь на седьмое. Где? В голове у Амундсена. Подобное решение могло созреть только там.

9 сентября «Моргенбладет» помещает заметку об отъезде. «Вчера утром Руал Амундсен отбыл в Копенгаген, где намерен встретиться с д-ром Куком, а также обсудить с инспектором по Северной Гренландии поставки собак для похода на "Фраме". Домой капитан вернется в пятницу». О белых медведях — ни слова. Разумеется, собак экспедиция так или иначе собиралась брать с собой, но о том, чтобы везти их из Гренландии в Норвегию, речи никогда не шло. Четвероногих должны были захватить по дороге на север… как это ранее делал Нансен. Теперь, когда Амундсен заказал собак в Копенгагене, маршрут их следования изменился — очевидно, в соответствии с новым планом.