27 января он опять в Нью-Йорке. Любовных писем в гостинице нет. Вдобавок в городе разыгралась метель: «Пятая авеню превратилась в узенькую тропинку. Здорово!»

Вместо желанных писем от Кисс приходит неотвратимое письмо от старшего Элсуорта. Тот совсем ослаб здоровьем и надиктовал текст доверенному сотруднику, но подписал собственноручно: Джеймс У. Элсуорт. Старый делец заявляет, что Руал Амундсен неоднократно нарушил соглашение о финансировании, заключенное ими на ферме Элсуорта в Огайо. Полярников способ решать деловые вопросы привел к тому, что старший Элсуорт полностью потерял доверие к практическому осуществлению экспедиции. Старик пишет, что эти огорчения успели вконец подкосить его здоровье. Он уверен, что сын погибнет во время перелета, а поскольку решение лететь остается в силе, сам он тоже не «переживет этого испытания». В последний раз сломленный отец пытается спасти жизнь единственного сына. Аргументы логичны, однако бесплодны. Линкольн Элсуорт вручил свою жизнь Руалу Амундсену.

Еще несколько дней ланчей, обедов и докладов — и вот 3 февраля 1925 года полярник поднимается на борт судна, которое доставит его обратно в Европу. Перед отъездом он наконец-то получает письмо. «Я тебя не понимаю. Ты спрашиваешь, на каком пароходе я возвращаюсь, а ведь я точно помню, что сообщал тебе об этом в 5 разных письмах».

Давным-давно было ясно, что вернуться полярник рассчитывал через Лондон. Мысль об отъезде на Аляску была отложена в тот самый миг, когда на столе появились элсуортовские доллары. Судя по всему, г-жа Беннетт не видела причин подогревать в полярном путешественнике желание приехать в столицу Британской империи. Кисс ободряла его на пути в Америку, но чем ближе он был к Европе, тем сдержаннее она становилась. Егобогиня жила в Лондоне, а вот герою еемечтаний следовало обретаться в хижине на берегу далекой, суровой Аляски.

Едва полярник поднимается на борт американского парохода, как ему передают приглашение капитана во время корабельных трапез сидеть за его столом, по правую руку от него. «На английском пароходе об этом и речи бы не было». В целом на сей раз он чувствовал себя в Америке необычайно популярным. «Когда я вчера вошел в каюту, на столе стояла громадная ваза с изумительными розами». И ей, Кисс, не стоит быть слишком уж уверенной: «Если мужчины "помешаны" на тебе, то и вокруг твоего друга, между прочим, увиваются кой-какие девицы. Доброй ночи».

В детстве, начитавшись Жюля Верна, Руал Амундсен мечтал построить электрический корабль, который легко и просто доставит его через льды к полюсам. Без малого полвека спустя, когда капитан современного пассажирского лайнера приглашает его на мостик, он просто диву дается, как далеко шагнул технический прогресс. «Вправду стоило посмотреть, — записано в дневнике. — Самое удивительное, что никого не было у штурвала! Судном управляет электричество, согласно заданной настройке. Так странно!»

В историю полярных перелетов Руал Амундсен входит как один из пионеров современной техники. Подлинный его вклад ограничивается сферой фантазии. В технике он не разбирается, однако умеет воплотить игру в жизнь.

Ванна с ее впечатляющими, но понятными кранами остается его любимым устройством и на трансатлантическом лайнере: «Поверь, ванна у меня изумительная. Стало быть, я могу выбирать, в какой воде купаться — в морской или в пресной». Полярнику нравится распоряжаться своими купаниями, но не трапезами: «Никаких сигналов к трапезам, каждый ест, когда хочет. Мне это все же не по душе».

Изо дня в день Руал Амундсен по четыре с половиной часа проводит на прогулочной палубе. Чтобы пешком пересечь Атлантику, нужен не один штабель экзотической древесины. Г-н Беннетт, например, нажил состояние на импорте тика [135]с Дальнего Востока. Блики лакированной палубы слепят полярнику глаза. 10 февраля 1925 года: «Тысячу раз желаю счастья, милая моя красавица. Будь я нынче с тобой, я бы сказал тебе все, что имею в виду. Ты, наверно, получила мою телегр.?» Он думал послать ей на день рождения цветы, но не знал, понравится ли ей это. «Вдобавок ты и без того получишь сегодня уйму цветов — поди, и из Канады тоже!»

Через два дня полярник уже устраивается в лондонской гостинице. У Беннеттов в Ли-Корте дом полон норвежских гостей. Полярник, который во время плавания вел себя высоконравственно, по прибытии в столицу ударяется в загул. Бог весть, как его занесло в скверную компанию. «Хозяин оказался настоящим свинтусом». И какие же там, собственно, были женщины? На следующий день он признается послу Фугту: «Он сказал, мне незачем опасаться, что кто-то нас видел, внешне-то дамочки были в полном порядке. Хотя бы это утешает. Было бы чертовски скверно, если б кто-нибудь увидел меня в обществе сомнительных женщин. Только этого недоставало. Да, хороший мне урок». К счастью, на другой день звонит Кисс: «В 5.30 услышал твой милый голос и теперь чувствую себя хорошо».

Весь следующий день он ждет нового звонка, «но, разумеется, ты вряд ли сумеешь позвонить, когда в доме столько народу». Ожидание и вправду тщетно. В девять часов полярник ложится спать.

Затем — драматические депеши из Ли-Корта: «Поверь, я был просто в шоке, услышав, что ты слегла. Ну не чертовщина ли, что болезнь и прочие гадости настигают тебя всякий раз, как мы встречаемся?» Для полярника такая игра слишком уж замысловата. Он не понимает, что для женщины «болезнь» подчас самый удобный способ держать мужчину на расстоянии телефонного звонка. «Господи Боже мой, как, однако ж, замечательно хотя бы слышать по телефону твой чудесный голос. Надеюсь, скоро мы наладим связь Осло — Лондон, так что очень долгих перерывов не будет».

В конце концов Богиня счастья соизволяет принять покорителя Южного полюса. Дневник от 17 февраля: «Так замечательно было погостить нынче у тебя. Видела бы ты мою походку и осанку, когда я после шагал по улице. Ведь я снова почувствовал себя мужчиной. Та жизнь, какую я веду, часто заставляет меня смотреть на себя самого как на этакого евнуха, из тех, что не находят применения своим силам. Омерзительное ощущение, которое зачастую действует крайне угнетающе. Не знаю, понимаешь ли ты меня, но, наверно, понимаешь. Да, видит Бог, как я мечтаю о том дне, когда я по-настоящему стану мужчиной, а ты — женщиной».

Состояние здоровья Богини стабилизировалось; «начинаю чувствовать, что моя женушка опять со мной, как прежде». Еще день-другой полярник проводит вблизи любимой и даже после веселой вечеринки в «Карлтоне» смотрит на всех соперников свысока: «Что ж, милая женушка, ты можешь говорить и делать что угодно, я буду любить тебя так же сильно, ибо теперь знаю то, чего раньше никогда не знал наверняка, — ты всегда, всегда будешь моей. Это чувство для меня прекрасный стимул и непременно доведет меня до цели».

На этом чувстве он может долететь до Северного полюса, а то и до Аляски.

21 февраля — день расставания. Богиня счастья в красном платье. Он испытывает «адские муки», когда поезд отходит от перрона: «Мне казалось, я потерял все на свете». В течение нескольких месяцев он — на театре своих фантазий — завоевал ее, потерял и завоевал снова. Возможно, женщину в красном он видел в последний раз, продолжая путь к цели, которая, вероятно, будет равнозначна смерти: «Вся моя жизнь — это ты».

Руал Амундсен воспринимает Кисс Беннетт почти как магнитный полюс — как могучую силу, пребывающую в постоянном движении. Но фактически она больше похожа на полюс географический, ибо прочно и географически незыблемо обосновалась в Ли-Корте. Колеблется он сам — меж высотами уверенности и глубокими низинами ревности.

В Марина-ди-Пиза Начальник встречается со своим замом, Ялмаром Рисер-Ларсеном. Вместе они инспектируют гидропланы, уже полностью готовые. Лейтенант представляет профессионализм, полярник — фантазию.