Впрочем, приготовления к свадьбе шли не такими спешными темпами, как подготовка к полярным исследованиям. В сентябре, когда «Йоа» возвращается, Руал еще успевает вместе с братьями отослать к намечающейся в Коньяке свадьбе их совместный подарок — «сливочник и сахарницу». «Извини, что подарок получился скромный; сам знаешь, какие теперь трудные времена», — объясняет полярник.

Поздней осенью 1901 года Руал Амундсен впервые выступает на заседании Географического общества в Христиании — докладывает о «предстоящем путешествии». С тех пор жизнь его будет поделена между полярными широтами и лекционными залами. «К счастью, я раздобыл кое-какие диапозитивы, иначе доклад вышел бы скучный», — пишет он Леону.

В новом, 1902 году полярный исследователь приступает к наиболее трудному этапу подготовки: финансовому. И снова путь его лежит в Люсакер, о чем Руал и докладывает в Коньяк: «По сему поводу я обратился к проф. Нансену, и он обещал выяснить, с какой стороны лучше приступить к делу. Такое участие будет для меня большим подспорьем. Если в исходе битвы заинтересован этот человек, я считаю ее наполовину выигранной».

Хотя Амундсен склонен к чересчур оптимистичным расчетам (эта склонность будет преследовать его всю жизнь) и считает, что ему хватит субсидии в 50 тысяч крон, достать такие деньги окажется непросто. На протяжении нескольких лет горная страна дважды финансировала масштабные экспедиции на «Фраме». Богатых людей мало, отыскать нескудеющую руку сложно. Тем не менее Амундсен свято верит в волшебника из Люсакера, даже спустя год: «Не знаю, раздобыты ли уже необходимые средства, но пребываю в убеждении, что будут, коль скоро дело поручено профессору Нансену».

Темпы материальных, практических и научных приготовлений к походу на «Йоа» нарастают, все больше загоняя Руала Амундсена. Уследить за его передвижениями непросто. Впрочем, часто он сам этого не хочет. «При посещении Гамбурга я съезжу оттуда повидаться кое с кем, — пишет он в апреле 1902 года Леону, — только пусть это останется в совершеннейшей тайне, о поездке не должна знать ни одна живая душа. Разглашение этих сведений может повредить субсидии, которую я пытаюсь раздобыть. Так что, пожалуйста, никому ни слова».

Осенью того же года, получив свое капитанское свидетельство, Руал Амундсен предпринимает неизбежную поездку в Лондон, к высокопоставленным лицам из Королевского географического общества. Они решают обнадежить новоиспеченного капитана, вложив в поход чисто символическую сумму. Между тем Амундсен обдумывает, не съездить ли ему также в Североамериканские Соединенные Штаты. Он обращается к своему давнему спутнику Фредерику Куку, и тот выражает готовность принять его: «Да-да, непременно приезжай в Н.-Й.». Д-р Кук еще в прошлом году взялся замолвить за старого друга словечко по ту сторону Атлантики. Кроме того, летом 1902 года Амундсен столкнулся с еще одним человеком, обещавшим пропагандировать в Америке экспедицию на «Йоа»: в «Театральном кафе», напротив только что выстроенного Национального театра, Руал встретил своего школьного приятеля Фредрика Хермана Гаде. Обаятельный и уже немало потершийся в свете, Гаде вырос на тогдашней окраине Христиании, в усадьбе Фрогнер-Ху-ведгорд, но в 1888 году уехал на родину матери, в Бостон, чтобы учиться там в университете, который традиционно кончали все мужчины их семьи. Херману Гаде суждено было стать самым близким из личных друзей Руала Амундсена — он держался рядом на протяжении всей жизни, в которой появится еще много ненаписанных глав.

В ночь с 16 на 17 июня 1903 года, когда буксир подтягивает самое маленькое в мире полярное судно — «Йоа» — к устью Христиания-фьорда, над норвежской столицей идет дождь. Выход в плавание происходит тихо. С фанфарами можно подождать до возвращения. Проститься у причала собрались только родные и близкие членов экипажа.

До последней минуты поход был на грани срыва из-за финансовых затруднений, что не могло не беспокоить Руала Амундсена. В общей сложности, без учета стоимости судна и различных поставок натурой, экспедиция обошлась примерно в 150 тысяч крон — в три раза больше первоначальной сметы полярного исследователя. Из них 14 тысяч (взятых в долг под поручительство) было раздобыто буквально в последние дни.

В своих мемуарах Руал Амундсен изображает выход в море под прикрытием тьмы как своеобразный криминальный подвиг, как побег по меньшей мере от одного из разъяренных кредиторов: «Я был в отчаянии и решился на единственный остававшийся мне шаг: созвал шестерых тщательно отобранных спутников, разъяснил им свое положение и спросил, согласны ли они пойти на то, что я хочу предпринять. Они с восторгом одобрили мой план. Тогда мы, семеро заговорщиков, в полночь на 17 июня 1903 года под проливным дождем отправились к пристани, где стояла "Йоа", взошли на борт, снялись с якоря и взяли курс на юг, в сторону Скагеррака и Северного моря. Когда день занялся над нашим свирепым кредитором, мы были уже на безопасном расстоянии в открытом море — семеро пиратов, счастливейшие из всех, кто когда-либо плавал под черным флагом».

Это последующее выставление себя в виде пиратского капитана на службе науки (или Робин Гуда от полярных исследований) весьма показательно: вот, значит, каким хотел предстать перед другими стареющий Руал Амундсен. Впрочем, едва ли такое описание годится для похода, где список спонсоров возглавляли Его Королевское Величество и Фритьоф Нансен.

При выходе из Христиания-фьорда на борту «Йоа» находилось трое пассажиров — Руаловы братья. За последнее время младший превратился в старшего. Бесконечные хлопоты совершенно измотали Руала. Покидая город своего детства в тридцать один год, он казался стариком'.

И Густав, и Леон принимали активное участие в подготовке экспедиции. Густав выпрашивал деньги. Наделенный очарованием и умением уговаривать, он вытряс из землевладельца Анкера 10 тысяч крон, а из оптового торговца Виля — пять тысяч. Но у самого Ежика дела не ладились. Он забросил морские перевозки, предпочтя торговлю дровами и коксом, однако не все его предприятия были одинаково удачными. Честно сказать, материальное положение второго по старшинству брата было настолько скверным, что, прежде чем «Йоа» покинула лоно цивилизации, Руал посчитал целесообразным назначить «наследником той части имущества, которая должна была бы при прочих условиях отойти моему брату Г. А.», своего племянника, Густава-младшего. Гарантировать участникам экспедиции благополучное возвращение из Северо-Западного прохода не мог никто.

За два дня до отъезда из Христиании Руал отобрал у Густава доверенность на ведение дел и передал ее Леону. Тот еще весной вернулся из Франции, чтобы обосноваться в Норвегии и заняться импортом вина. Полярный исследователь предоставил молодоженам свою квартиру. Он знал, что, пока Леон на родине, ни за Бетти, ни за какие-либо дела можно не беспокоиться — они в надежных руках.

С отбытием «Йоа» братья вступили в длительную борьбу за влияние. Возвращение Леона отодвинуло Густава в сторону. Кто теперь считается доверенным братом полярного путешественника? Кому достанется слава, а кто будет стоять в тени? Кто сможет извлекать материальную выгоду? Пока что они равны. Или почти равны. Все трое представляют Руала. На выходе из фьорда, у маяка Фэрдер, братья прощаются. Буксир идет назад в Христианию. «Йоа» на всех парусах продолжает путь вперед. «До свиданья, братик!»

Одномачтовая «Йоа» сидела в воде с полной осадкой, поскольку была нагружена провиантом, снаряжением и горючим на целую вечность вперед. Смелые мореходы искали Северо-Западный проход свыше пятисот лет. Теперь предстояло потратить на его поиски еще несколько зим.

На палубе, зажатые между грузами, притулились шесть ездовых собак. Они остались от второй экспедиции Сверд-рупа на «Фраме», вернувшейся в Норвегию в прошлом году. Собак держали на привязи, пока «Йоа» не вышла далеко в Северное море. Зато команду привязывать не требовалось: все ее члены вышли в море добровольно. Их тоже было шестеро — не считая «Начальника», как они называли Руала Амундсена.