Наций, желавших с почетом принять у себя покорителя двух полюсов, всегда хватало. Но со временем их неизбежно стало меньше. Италии на карте больше не существовало — вычеркнута, и с Германией полярник вторично порвал. Теперь на очереди были Англия и Америка. В автобиографии он успел рассориться с могущественными географическими обществами обеих этих стран.
Конечно, перепроверить не очень-то просто, но полярник утверждает, что Национальное географическое общество США «при всякой возможности относилось» к нему «с ошеломительным пренебрежением». Самый «неприятный» инцидент произошел зимой 1926 года, когда Амундсен посетил Фредерика А. Кука, который сидел тогда в тюрьме неподалеку от Форт-Ливенворта. Хотя сначала у Кука отняли лавры покорителя Северного полюса, а затем осудили за какое-то экономическое мошенничество, Амундсен так и не перестал восхищаться своим давним наставником с «Бельгики». После визита в тюрьму пресса приписала ему высказывания в поддержку д-ра Кука — по поводу старинного спора с адмиралом Пири. Это вызвало конфликт с Географическим обществом, которое давным-давно провозгласило адмирала Пири единственным истинным покорителем Северного полюса. В мемуарах Амундсен пишет, что его поняли совершенно неправильно. Впрочем, ничего удивительного, ведь его комментарии по поводу спора Кука и Пири были и здесь, мягко говоря, двусмысленны [178].
Еще серьезнее оказался конфликт с Королевским географическим обществом Великобритании. Как упоминалось выше, в автобиографии Амундсен очень резко отозвался об уже покойном лорде Керзоне [179], предложившем на праздничном официальном банкете прокричать «троекратное ура в честь собак». Ввиду этой и прочих незабываемых обид он считал себя вправе утверждать, что «англичане — народ, который неохотно признается в своих неудачах».
Заявление полярника, что родина спортивного духа населена сплошными «bad losers» (так эта характеристика звучит по-английски), вскоре вызвало в Англии бурю возмущения против Амундсена. Географическое общество, ссылаясь на свои протоколы, информировало, что оскорбительное троекратное «ура» ничем документально не подтверждается — ни письменно, ни устно, — и потребовало извинений. Но об отказе от почетного членства в Обществе речи не было. Хотя в итоге этим и кончилось. После нескольких обращений Географического общества по поводу извинений Густав С. Амундсен пишет от имени дядюшки: «Капитан Амундсен уполномочил меня уведомить Вас, что, полагая самоуважение ценнейшим своим достоянием, он не променяет его даже на высокую честь быть почетным членом Вашего Общества». Вот так норвежский полярник сказал свое последнее слово в споре с Британской империей.
Еще в разгар этого конфликта Руал Амундсен отправляется в Нью-Йорк, где в середине октября его сердечно встречает представительница издательства «Даблдей» Анис Пейдж Купер. (Пройдет несколько месяцев, и издатель будет вынужден признать, что «My Life as an Explorer» отнюдь не стала в Америке бестселлером.)
Руал Амундсен возобновляет в мегаполисе свои профессиональные и светские контакты. Но в давно запланированное турне так и не поедет. Совершенно неожиданно изменит курс. 25 октября, когда ему предстояло быть почетным гостем на торжественном обеде в Explorers Club [180], Руал Амундсен приезжает на Пристань — всего за несколько минут до отхода «Бергенсфьорда». Покупает билет и поднимается на борт.
Мир ошеломлен. Пресса детально фиксировала все передвижения полярника, следила за ним не менее пристально, чем за главой государства, совершающим заграничный вояж. Вот почему то, что он вопреки программе и без всяких объяснений прервал визит в Америку, породило по обе стороны океана массу домыслов.
Отъезд Руала Амундсена был воспринят как довольно-таки однозначное прощание. «По всей видимости, у нас мало надежды снова увидеть тебя здесь», — пишет редактор «Нью-Йорк тайме» Джон Финли в частном письме полярнику.
У Руала Амундсена были разногласия как минимум с тремя американскими организациями — с Национальным географическим обществом, с нью-йоркским Explorers Clubи с собственным многолетним импресарио Ли Кидиком.
«Нью-Йорк тайме» писала в одной из передовиц, что полярник покинул США в «приступе депрессии». Причину искали прежде всего в экономических обстоятельствах. А через месяц после возвращения в Норвегию Амундсен сам публично заявил: отъезд вызван разногласиями по поводу 10 тысяч долларов. Но это лишь отчасти совпадает с интервью импресарио газете «Миннеаполис тайме»: «Кидик рассказал, что за день до отъезда Амундсен пришел к нему в контору и попросил изменить контракт, желая получить больше денег. А когда ему дали понять, что изменить контракт нельзя, он сказал: "Подумайте хорошенько". Уходя, он выглядел вполне довольным и как будто бы не возражал оставить все как есть, сообщил Кидик. После отъезда Амундсен прислал ему следующую телеграмму: "Возвращаюсь в Норвегию. Жаль, что мы не договорились"».
Нарушение условий контракта — дело серьезное, грозившее полярнику судебным иском. Между тем наибольшие убытки терпело Общество воздухоплавания, которое упорно претендовало на все поступления, связанные с экспедицией. Однако Амундсен давным-давно выговорил себе право нести прямую ответственность перед кредиторами независимо от Общества. Перед самым отъездом на родину у полярника возник острый конфликт и с ословскими компаньонами. Ведь адвокат Нансен полагал, что американские разногласия не стоит доводить до катастрофических последствий; полярник получил за подписью Гого телеграмму, которая гласила, что «адвокат настоятельно советует тебе не прерывать турне».
В результате, когда «Бергенсфьорд», направляясь в открытое море, шел мимо статуи Свободы, Руал Амундсен находился в драматической ситуации, в которую загнал себя сам. Соединенные Штаты были для него огромным полем экономической деятельности, импресарио «знал, что он не пойдет в другую контору». Полярник дискредитировал себя как в профессиональных, так и в деловых кругах. На первых порах больший экономический ущерб несли другие, а не он, однако же в целом нарушение контракта безусловно шаг очень неосмотрительный. И полного объяснения этот шаг, видимо, так и не получил [181].
В одной из американских газет мелькает коротенькая заметка под заголовком «All for love?» [182], где говорится, что, по слухам, таинственное исчезновение полярника связано с какой-то любовной историей.
Одно из писем Хермана Гаде о Руале Амундсене гласит, что поздней осенью 1927 года «в его жизни вновь настал решающий момент». Когда полярник уезжал из Америки, его отношения с аляскинской красоткой Бесс Магидс, до тех пор совершенно ни к чему не обязывающие, вступили в новую, бурную фазу.
Можно взглянуть на это иначе, сказав, что Руал Амундсен возвращается в Европу из-за женщины-американки. Но не обязательно. Фирма братьев Магидс вела бизнес в разных уголках земного шара. Как раз в это время они пытаются учредить журнал с редакцией в России, который будет стимулировать торговые связи между коммунистическим и капиталистическим миром. Почему бы нам не предположить, что в Нью-Йорке полярник получил сигнал с другого конца света. Противостоять этому призыву он не в силах и оттого круто меняет свои планы: рвет пятимесячный контракт с Америкой; и это ему на руку по целому ряду причин. Мы точно знаем, что следующая встреча с Бесс Магидс происходит в Европе.
По возвращении в Норвегию Руал Амундсен отказывается отвечать на вопросы журналистов. Лишь много спустя он распространяет коммюнике, где всю ответственность возлагает на импресарио. 7 ноября он уже в Свартскуге, ровно через месяц после того, как покинул усадьбу нагруженный американскими чемоданами.
