— И ты ее подобрала.

— Ну да, не могла же я снова выбросить ее на улицу.

Бровь Рурка взметнулась, но он ничего не сказал. Сара чуть-чуть выше подняла подбородок.

— Но в любом случае я поступила правильно. Джен оказалась очень смышленая, быстро училась, у нее от природы талант секретарши, через пару месяцев она прекрасно вела дела в офисе. Так что если тебя волнует ее квалификация…

— Не беспокоит.

— О, понятно. Ну… тогда хорошо. — Вдруг смутившись, Сара огляделась вокруг, и ее охватило беспокойство — тишина, закат, они с Рурком вдвоем в конце летной полосы.

Он смотрел на нее не мигая, она заерзала, отвела глаза, потом снова посмотрела на него.

— Может, поедем?

— Минутку. Сначала…

Рурк потянулся к ней, схватил за плечи и через сиденье подтащил к груди. У нее не было времени вскрикнуть — его губы слишком быстро прижались к ее губам.

Казалось, зажженную спичку поднесли к пороху. Они прилипли друг к другу. Его рот завладел ее ртом, его руки запутались в ее волосах, порыв желания потряс обоих. Но этой близости было мало. Явно мало. Их поцелуй не был нежным и романтичным, он был жадным и настоящим. Грубоватым. Жажда одного подпитывала жажду другого — и пламя стало невыносимым. Оно все сильнее разгоралось. Давление внутри нарастало. Сара думала, что вот-вот взорвется.

Рурк застонал, его ладонь коснулась ее груди, и тело Сары откликнулось. Жадный поцелуй длился и длился, они никак не могли насытиться. Они обнимались, мяли друг друга, Сара жадно впитывала тепло Рурка, наслаждалась им, чувствуя крепкое мужское тело, пробовала его на вкус, ей нестерпимо хотелось большего. Единственными звуками в этой машине были стоны, всхлипывания и шорох одежды.

Рурк покачнулся вместе с Сарой и случайно задел клаксон. Раздался гудок.

— О черт!

Оба подпрыгнули, как провинившиеся подростки. Сара попыталась вырваться из крепких объятий, но Рурк не выпускал.

— Нет, погоди, не уходи.

— Рурк…

— Ш-ш-ш… — Он снова притянул ее к груди и держал, пока их дыхание не стало спокойнее, а колотившиеся сердца не унялись.

Сара привалилась к нему, уткнувшись в шею и дрожа. Она чувствовала, как дрожь сотрясает и Рурка.

Большая мужская рука держала ее за затылок, нос Сары прижался к шее Рурка, и она вдыхала его запах, его тепло.

Прошло несколько минут, ужасное напряжение отпустило обоих, дрожь унялась, вернулся разум. А с ним смущение — Сара заволновалась.

Когда на этот раз она оттолкнулась от Рурка, он не держал ее. Сара принялась поправлять одежду, провела рукой по растрепавшимся волосам, стараясь не смотреть на него. Затем взяла сумочку и открыла, доставая губную помаду, а Рурк протянул руку, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Сперва Сара не поднимала глаз на Рурка, а потом он прошептал:

— Посмотри на меня, Сара.

Она подняла глаза.

Их взгляды встретились, он улыбнулся. Провел большим пальцем по ее слегка распухшей нижней губе.

— Хорошо. Теперь мы оба понимаем, что происходит.

— Рурк. Я…

Но Сара не знала, что сказать. Она ужасно испугалась. Они нежничали в машине, как парочка подростков, у которых взыграла кровь. И это после того, как две недели назад она велела себе при первой возможности дать ясно понять Рурку, что он ее не интересует.

Молодая женщина чуть не застонала. Не интересует! Что за шутка. Она зажглась, как свечка, едва он дотронулся до нее. И если бы не клаксон…

— Не волнуйся. — Он отпустил ее подбородок, провел пальцем между бровями, расправляя хмурую складку. — На свете есть кое-что, с чем нельзя бороться. Я знаю. Я пытался. Но больше не буду. Так что давай, дорогая, крась губы.

Он вставил ключ в замок зажигания, еще раз посмотрел долгим взглядом на Сару, потом тронул «БМВ», покидая парковку для особо важных персон.

Сара была не в себе и не пыталась спорить. Она сделала, как он велел, потом невидящим взглядом уставилась в окно.

Вообще-то в нынешней ситуации ей нельзя думать ни о чем, кроме Эвелин и «Эв косметикс». Однако даже в Калифорнии, хотя у нее там было дел по горло, она снова и снова мысленно возвращалась к Рурку.

В чем дело? Никогда в жизни Сару не тянуло так сильно к мужчине. Это действовало на нервы. И было глупо.

Она не может и не должна влюбляться в Рурка. Он правая рука Эвелин, ее любимчик. Он полностью ей предан.

— Ну, ты устроила свою мать в заведение? В этот «Вересковый приют»?

От тихо заданного вопроса Сара вздрогнула. Она посмотрела на спокойный профиль Рурка и поняла — он пытается помочь ей прийти в себя.

— Да. По крайней мере я так считаю. Доктор Ардмор и медсестра привезли ее сюда два дня назад. Я хотела лететь с ними, но доктор решил, что лучше ему самому перевезти мать. Потому что она непредсказуема. Иногда становится такой агрессивной, что ее приходится усмирять. А доктор Ардмор знает как. — Она снова посмотрела на Рурка. — Я благодарна компании за самолет. Спасибо.

— Никаких проблем. А уж если и благодарить, то не меня. Все указания насчет самолета и всех дел на эту неделю дала Эвелин.

— А, ясно. Как заботливо.

Сара понимала, что ее голос стал на несколько градусов холоднее, но ничего не могла поделать с собой. Ей стало неуютно от мысли, что именно Эвелин сделала подобный жест. Гораздо легче Саре воспринимать ее холодной бессердечной женщиной.

Сзади загудел грузовик, и Сара вздрогнула. До этого момента она не обращала никакого внимания на то, где они едут, но, осмотревшись, ничего не узнала.

Когда Рурк повернул к многоярусной парковке и стал въезжать, она выпрямилась на сиденье.

— А где это мы? Это же не дом Эвелин. Мне показалось, ты говорил, она хочет видеть меня.

— Да, хочет.

Он остановился на втором этаже и выключил двигатель. Но не сделал попытки выйти из машины. Положив руку на руль, Рурк вполоборота повернулся к Саре. От его серьезного взгляда ей стало не по себе.

— Эвелин не дома, Сара. Она здесь. Это больница.

В груди больно кольнуло. Сара стала озираться.

— Больница? А что случилось? Она попала в аварию?

— Сара, Эвелин больна. Очень больна.

Сара смотрела на Рурка, не в силах говорить. И если ее спросить, она не смогла бы выразить словами всю бурю чувств, поднявшихся в ней. Она различала только боль и страх. Но это не ее забота, твердила она себе, не ее забота. Эта женщина ей никто и ничего не значит для нее. Но тиски не отпускали грудь, давили и давили.

— А что… что случилось? — наконец сумела выговорить Сара.

— Я думаю, Эвелин тебе скажет сама.

— Рурк…

— Пойдем, я отведу тебя к ней.

И прежде чем Сара успела возразить, он вышел из машины, обошел ее, открыл дверцу, обнял Сару за талию и, поддерживая, повел к лифтам по переходу, перекинутому через улицу и соединяющему парковку с больницей.

Сара была благодарна Рурку, ее ноги стали как ватные, и без его помощи она не смогла бы даже встать.

Молча и быстро она шла рядом с ним через вестибюль, потом по длинным коридорам, дрожа от холода и не понимая почему — на улице стояла жара.

Когда они вошли в спальню, Эвелин лежала с закрытыми глазами. Изголовье кровати было слегка приподнято. Неподвижная, с руками поверх одеяла, она казалась очень хрупкой и очень бледной.

На шум она открыла глаза.

— Привет, Сара.

Инстинктивно Сара протянула руку, желая прикоснуться к Эвелин, но, поймав себя на этом, быстро схватилась за металлический поручень кровати.

— Привет, Эвелин, как вы?

— Должна признаться, было лучше. — Она нашла взглядом Рурка. — Ты уже сказал ей?

— Нет. Я подумал, тебе лучше самой сказать.

Прошло несколько секунд, они с Рурком обменялись взглядом.

Сара сжала руки на поручне, переводя глаза с одного на другого.

— В конце концов кто-нибудьмне скажет, что происходит?

— Да. Конечно. — Эвелин глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула. — Сара, я… у меня острая форма лейкемии.

Саре показалось, будто ей в лицо плеснули ледяной водой.