Прижав дневник к груди, она забралась в кровать, надела пижаму, со вздохом откинулась на гору подушек и закрыла глаза. Из-за ужасной усталости руки и ноги казались налитыми свинцом.

С Китти что-то не то, подумала Эвелин. Она чем-то взволнована. Обычно, приезжая на заседание правления, младшая приемная дочь ночевала у нее, и сегодня вечером Эвелин собиралась поговорить с девочкой, унять ее волнение из-за случившегося — из-за появления Сары, понять, что беспокоит Китти. Но Китти пулей вылетела из комнаты заседания правления. Эвелин решила, что она поехала на ранчо с Уиллом и Полом.

Эвелин вздохнула. Видимо, Китти усмотрела в Саре угрозу. Младшему ребенку Джо было четыре года, когда она вышла за него замуж. Эвелин стала для Китти единственной матерью, которую та знала. У Китти очень приятный, покладистый характер, но и у нее есть собственническая жилка, как у всех Кэтчемов.

Зная, насколько обидчива Китти, Эвелин решила не беспокоить ее несколько дней — пусть остынет, а потом она попытается поговорить с ней.

Но на самом-то деле Китти могла не волноваться, что Сара займет ее место. Дочь Эвелин — нежеланный, вынужденно рожденный ребенок. Тридцать два года подряд она запрещала себе что-то чувствовать по отношению к ней. В ее душе не было ни любви, ни ненависти. Иногда она вспоминала о Саре, но без тоски или сожаления. Эвелин вообще не принимала такого понятия, как сожаление о совершенном поступке. Человек сам делает выбор. Так кого винить? О чем жалеть? С присущей любому человеку надеждой она думала — ребенку хорошо у приемных любящих родителей, и он счастлив. Но, как выяснилось, все было далеко не так.

Наконец Эвелин открыла глаза и потянулась к дневнику. Провела кончиками пальцев по дешевой обложке и улыбнулась. Понадобились немалые усилия, чтобы обеими руками подтянуть ноги, подложить под колени подушки, устроить перед собой дневник и открыть.

«2 января. Сегодня я начала работать на съемочной площадке, где снимают фильм «Красная жатва». Одной из тех, кого я гримировала, была Мэделин Кэтчем. Какая красивая девочка. Я наблюдала за ней во время съемок. Похоже, она унаследовала не только красоту матери, но и ее талант. Через несколько лет она наверняка станет настоящей звездой».

Эвелин улыбнулась. Она оказалась права. Через четыре года Мэдди стала одной из самых ярких звезд Голливуда.

Она перевернула страницу, и лицо ее осветила яркая улыбка.

«3 января. Сегодня в студию приходил отец Мэделин Кэтчем. Пока я гримировала ее, он смотрел. У него приятная внешность. Грубоват, похож на мужчину с Запада, украшающего рекламу сигарет. Седеющие виски придают ему аристократизм. Трудно сказать, сколько ему лет, но если Мэделин четырнадцать, наверное, под сорок.

Прижав тетрадь к груди, Эвелин засмеялась. Оказалось, Джо было тогда сорок шесть.

Она повернулась на подушках и посмотрела на фотографию в серебряной рамке на ночном столике. Серые глаза Джо будто подмигивали, приглашая ее повеселиться, на загорелом лице сияла улыбка. Фотография сделана чуть больше двух лет назад, за несколько месяцев до смерти. Светло-каштановые волосы поседели, но все еще были густые, глубокие морщины на лице прибавляли солидности, и он казался еще красивее.

Сара назвала его стариком. Но Эвелин никогда о нем так не думала. Джо не имел возраста. Живой, полный жизни мужчина даже в семьдесят один. Он не болел, сердечный удар случился совершенно неожиданно.

Глаза ее увлажнились, она протянула руку и коснулась фотографии.

— О Джо, — прошептала она. — Я так по тебе скучаю.

Боль стиснула горло, она закрыла глаза и дала волю чувствам.

Эвелин медленно перелистывала страницы старого дневника, просматривала записи, иногда с улыбкой задерживалась на абзаце, читала строки, вызывавшие печальные воспоминания.

Она сама поразилась — в ее записях отчетливо заметно, как постепенно росла ее любовь к мужу. Почему, задумалась Эвелин, никогда раньше она этого не замечала?

«14 марта. Сегодня моя свадьба. О Боже, а если я совершаю ужасную ошибку? Что, если… Нет. Нельзя так думать. Джо хороший человек. Он не такой, как Ларри Бейнбридж.

15 марта. Вчера вечером я так нервничала, что расплакалась. Я думала, Джо рассердится, но он был нежнее обычного и терпеливее. Я рассказала ему все — как Ларри поступил со мной. И о ребенке тоже.

15 апреля. Мы с Джо дома, на ранчо в Техасе. В Париже было прекрасно. Медовый месяц в Париже, во Франции! Джо умеет преподносить сюрпризы.

12 мая. В «Эв косметикс» дюжина сотрудников, мы купили землю под Хьюстоном и строим фабрику. Все это благодаря Джо. Когда доходит до дела, он просто удивителен.

1 августа. Джо самый щедрый человек. И не только в деньгах. Он постоянно поддерживает меня и подбадривает.

10 сентября. Джо должен лететь в Калифорнию, чтобы нанять нового агента для Мэдди. Мы так заняты на «Эв», что я не могу с ним поехать. Я скучаю без него.

2 ноября. Сегодня день рождения Джо. Кажется, ему понравились туфли, сделанные на заказ, которые я подарила ему. Во всяком случае, надеюсь. Я хочу, чтобы он был счастлив.

28 ноября. Не знаю, почему мне так повезло. Джо, видимо, самый нежный, самый заботливый мужчина на свете».

Эвелин продолжала листать тетрадь, улыбка не сходила с ее лица.

«Джо сделал…», «Джо сказал…», «Джо подумал…» — рассыпано по всем страницам. Не надо большого ума, чтобы прочесть между строк то, чего она сама тогда не замечала. Конечно, есть оправдание — она была слишком занята компанией, и у нее едва хватало времени перевести дух, особенно в первый год.

Джо вел себя мудро, не вмешиваясь. Он давал деньги, но компания принадлежала Эвелин, управление ею он оставлял за ней. Если его спрашивали, он давал совет и почти всегда точный, а когда дело доходило до принятия решения, отступал, позволяя жене думать самой, но всегда готовый прийти на помощь, если понадобится, и всегда, всегда поддержать ее.

Чувства к Джо росли постепенно, плавно, она сама не замечала как. Вплоть до тех пор, пока однажды, за два дня до Рождества, не раздался в ее офисе телефонный звонок.

Джо уехал примерно час назад, приглашал ее с собой, но Эвелин с сотрудниками занималась заказом, поступившим в последнюю минуту, надо было успеть за ночь все погрузить на суда, чтобы к празднику заказчики получили товар.

Она почувствовала ужасное раздражение, когда новая секретарша оторвала ее от дела, сообщив о важном звонке. Оказалось, звонил полицейский, он сообщил, что Джо по дороге на ранчо попал в автокатастрофу и сейчас «скорая помощь» везет его в больницу. Не прошло и минуты, как Эвелин сидела за рулем машины и летела на дикой скорости, моля Бога сохранить мужу жизнь.

Слегка улыбнувшись, Эвелин перевернула страницу. Запись от 24 декабря. Почерк небрежный, почти неразборчивый. Она писала на заре, после ужасных восемнадцати часов, проведенных в больнице, сперва в ожидании операции, потом когда Джо придет в себя, потом дежуря у его постели. Он выживет, сказал доктор, и в дневнике Эвелин записала почти то же самое, что выпалила Джо в ту секунду, когда он открыл глаза.

«Я люблю Джо. Боже милостивый. Я так его люблю. Если я его потеряю, я не хочу жить».

Вспоминая это заявление в госпитале, сделанное в слезах, Эвелин обняла тетрадь и прижала к груди. Глаза ее повлажнели. Джо тогда потрепал ее по руке и сказал:

— Я знаю, дорогая. Я знаю.

«…вышли замуж за старика из-за денег».

Эта колкость, брошенная Сарой, всплыла в голове Эвелин, и она улыбнулась. Это правда, но она, Эвелин, получила куда больше. Сара не понимает того же, чего сама Эвелин не понимала тогда, а Джо знал всегда. Ни красота, ни физическое влечение, ни даже секс не способны заставить влюбиться. Только каждодневные мелочи: доброе слово, заботливый жест, еда на плите, подогретая к твоему приходу с работы, утренний поцелуй и дымящаяся чашка кофе, еще одно одеяло, которым тебя укрыли холодной зимней ночью.