Гнев, смешанный со множеством других чувств, бушевал в Саре, но, сидя напротив Эвелин, она отвечала ей таким же ровным взглядом.

«Надо поскорее уйти отсюда, — охваченная паникой, говорила она себе. — О Боже! Зачем я вообще сюда приехала?»

— Понятно, — наконец заставила себя произнести Сара неестественно спокойным голосом. — Очень великодушный дар, миссис Кэтчем. Может быть, когда-нибудь вы найдете свою дочь, и она будет вам несказанно благодарна. Но я здесь абсолютно ни при чем.

Она произнесла свой отказ, сумев изобразить пренебрежение и безразличие, но потом все испортила, добавив:

— Однако, позвольте мне сказать, что, если бы я была на самом деле вашей дочерью, я бы выразилась точнее. Бесстыдства вам не занимать, мадам, должна я заметить.

С каждым словом голос Сары становился более грубым и хриплым, буря чувств бушевала в ней. Глаза сверкали. Резко взмахнув рукой, она продолжала:

— Вы считаете, что можно выбросить ребенка как ненужный хлам, оставить его неизвестно кому, неизвестно на что, а через тридцать два года вдруг объявиться и сыграть роль щедрой мамочки?

— У меня были причины отдать тебя, Сара. Я не стану обсуждать их с тобой. Понимаю, ты сейчас комок нервов, но деваться некуда — ты моя дочь. А раз так — значит, моя наследница. Уверяю, тебе стоит принять то, что я предлагаю. Ты станешь владеть огромными финансами, намного превосходящими то, что ты могла бы получить с помощью своей собственной компании.

Чистая правда, которую Сара не могла отрицать. Не надо быть финансовым гением, чтобы понять: четыре процента акций такой компании, как «Эв косметикс», — целое состояние. Но что же получается: вся ее жизнь до нынешнего момента — обман? Из-за нежелания женщины, сидящей напротив нее, обременять себя, ей пришлось жить среди ужасной несправедливости. Она приговорила ее к этому, решив отказаться от нее сразу после рождения!

— Возможно, все это так, но ко мне не имеет никакого отношения. Не важно, что вы говорите, сколько у вас документов, какие, я не ваша дочь.

— Ну как вы можете сомневаться?

До сих пор Рурк сидел тихо, не проронив ни звука. Он мог поклясться, что Сара вообще забыла о нем.

С огромным интересом он наблюдал за разворачивающимся действием маленькой драмы. Он видел, как элегантная собранность Сары не выдержала и нескольких слов Эвелин, как она сопротивлялась очевидному, пытаясь подавить чувства, разрывавшие ее на части. Без всякого сомнения, Сара — крепкий орешек.

Нежная и хрупкая на вид, утонченная, изящная — даже слишком для суровой реальности жизни, выслушав потрясающее заявление Эвелин, эта молодая женщина нашла в себе силы держаться, хотя на ее месте большинство давно билось бы в истерике.

Он ничего не собирался говорить, но ему слишком больно было видеть, как она отчаянно противится правде.

— Мисс Андерсон, да откройте же глаза, — сказал он намеренно грубовато. — Единственное, что надо сделать, — подойти к зеркалу. Боже мой, ну вы же вылитая Эвелин!

Сара метнула на него испепеляющий взгляд. И словно найдя наконец цель для бушующих чувств, она, не вдумываясь в слова Рурка, набросилась на него:

— Вы все знали! Разве нет? Знали, зачем она хотела меня видеть! И ни слова не сказали!

— Я и не должен был говорить. Кроме того… если бы я сказал, разве вы поехали бы со мной?

— Нет. И сейчас не останусь. Это полный абсурд. У меня нет времени. Я еду домой. Или вы велите своему пилоту доставить меня в Лос-Анджелес, или я покупаю билет на самолет. В любом случае — я уезжаю.

Лицо ее оставалось спокойным, но Рурк видел панику в ее глазах и ощутил прилив сочувствия. Бедняжка больше не могла все это выносить.

— Вы переутомились и не в состоянии спокойно рассуждать.

Сара сжала губы. Рурк понимал: холодность Эвелин потрясла молодую женщину, но он-то видел истинное состояние Эвелин, слишком хорошо зная ее. Отсутствующий взгляд и скучающий тон возникали, когда Эвелин чувствовала неуверенность в себе и точно так же, как дочь, старалась укрыться за манерами леди. Неужели обе они не понимают, как похожи друг на друга?

— Я не считаю твой ответ окончательным, тебе надо успокоиться и подумать на свежую голову, — заявила Эвелин, смахивая несуществующую пушинку с платья. — Когда ты все обдумаешь, уверена, твое отношение переменится. Возможно, не ко мне лично, но к моему предложению.

— Но я не собираюсь думать об этом. Повторяю еще раз: я не та, за кого вы меня принимаете! Не та! Я… хотя какой смысл говорить об этом? Какое-то безумие…

Сара резко поднялась и, спотыкаясь, как слепая, пошла к двери.

На Рурка пахнуло знакомым ароматом цветочного шампуня, тем же, что в самолете.

— Сара.

Она успела сделать всего лишь три шага. Со своего места Рурк прекрасно видел ее профиль, видел, как она стиснула челюсти, понимал, как хотелось ей не обращать внимания на оклик. Однако в тихом голосе Эвелин слышалась команда — этот тон выработался у нее за многие годы, ему невозможно было не подчиниться.

Сара остановилась, но не обернулась, а глядя прямо перед собой, спросила:

— Что?

— Я даю тебе десять дней на раздумья. Все это время билет в Хьюстон будет ждать тебя в аэропорту Лос-Анджелеса.

— Не надейтесь, что я им воспользуюсь, — резко бросила Сара и выскочила за дверь.

Через несколько секунд хлопнула входная дверь, этот звук злым эхом разнесся по квартире.

Эвелин посмотрела на Рурка.

— Да, она не в себе. Поезжай за ней, Рурк. Проследи, чтобы она в безопасности добралась до аэропорта.

Он кивнул, Эвелин не успела закончить фразу, как он уже поднялся на ноги.

Когда он вышел, Эвелин закрыла глаза и тяжело выдохнула. Сердце колотилось, все нутро ныло. Она медленно открыла веки, не двигаясь и сжав губы, смотрела на диван, где только что сидела ее дочь.

Рурк догнал Сару на площадке возле лифта. Она расхаживала, замедляя взволнованные шаги только для того, чтобы в очередной раз злобно ткнуть пальцем в кнопку.

— Мисс Андерсон.

Сара резко повернулась к Рурку. Он, увидев открытую боль в ее глазах, выругался про себя. Сейчас она казалась совершенно беззащитной, как потерявшийся ребенок, и он мог поклясться, что Сара редко позволяет себе пойти на поводу у эмоций и наверняка не хочет, чтобы кто-то стал свидетелем ее боли.

— Уходите. — Она посмотрела на Рурка, заморгала, пытаясь загнать влагу, заполнившую глаза, обратно.

Рурк скрипнул зубами. Черт побери! Он всегда с сочувствием относился к женскому отчаянию, а уязвимость сильной женщины переворачивала душу.

После сцены, свидетелем которой он оказался, Рурк не сомневался, что Сара Андерсон такая же сильная, как мать. В этом раунде Эвелин получила преимущество, но в следующем, если он состоится, Рурк готов биться об заклад, — Сара свое возьмет.

— С вами все в порядке?

— Конечно, все замечательно, — слишком торопливо ответила она.

Но выглядела она не очень: бледная и хрупкая, как старинный пергамент, казалось, коснись ее — и она рассыплется в крошки. Рурк видел, Сара пытается совладать с нервами, вернуть себе привычную маску холодности. Она расправила плечи, подняла подбородок. Это движение… точно так же делает Эвелин… У Рурка перехватило дыхание.

— Вы уверены? Может, вам следует…

— Я сказала: со мной все в порядке. Просто слишком много этого… фарса, — резко заявила она, бросив в сторону двери Эвелин горящий взгляд.

— Хорошо, тогда я отвезу вас в аэропорт.

— И не думайте. Я сама доеду.

Она отвернулась и принялась притопывать ногой.

Рурк увидел, как бьется жилка у нее на виске. Сара искоса взглянула на него, зеленые глаза запылали.

— Вы, кажется, не поняли? Мне не нужна ваша помощь, мистер Фэллон. Я не хочу никакой помощи. Исчезните! Ясно?

Подошел лифт, раздвинулись двери.

— И не подумаю, — медленно сказал он и, прежде чем Сара успела помешать, взял ее за локоть и повел к кабине лифта.

— Что вы делаете? Отпустите меня!