— Проверишь, все ли у них в порядке. Спросишь десятницу, есть ли у нее какие-нибудь пожелания или вопросы. Потом вернешься сюда и будешь дожидаться меня.

— А если не дождусь, госпожа, то где тебя искать?

— Узнаешь, где находится кладбище или где в Сей Айе держат преступников.

Мрачная шутка не пришлась лучнице по вкусу.

— Мы в самом центре Вечной империи, — раздраженно отрезала Агатра. — Чего мне бояться? Что кто-то на меня нападет в темном переулке?

Веза ушла.

— Хозяин, у меня проблемы с седлом, — сказала подсотница, чуть повысив голос, так как разомлевшие от пива крестьяне начали орать в углу какую-то песню. — Где мне найти хорошего седельщика? Мне называли какое-то имя, но я не запомнила… Мерф… Мерфан?

— Мерефин! О да, он хороший, хороший мастер, ваше благородие!

— Прекрасно. И где его найти? — Она подала мелкую монету.

Корчмарь проводил ее до дверей и вышел за порог.

— Вон, ваше благородие, видишь… ту крышу с петушком на шпиле…

— Угу, вижу…

— Идешь по улице, на которой башня с тем петушком, до самого конца, ваше благородие. А потом снова по улице, по правой стороне.

— Свернуть направо?

— О да, да. А на той улице достаточно постучать в дверь любого дома. Там каждый тебе покажет дом седельщика Мерефина. Или, ваше благородие, сама найдешь, там вывеска огромная, как… а, как моя! — Он обрадованно ткнул рукой вверх. — Ваше благородие, сейчас туда поедешь?

Она кивнула.

— Эй там, коня, ее благородие уже едет! — заорал хозяин в глубь корчмы.

Подручный сломя голову кинулся за конем. Вскоре Агатра уже была в седле и ехала в сторону указанной башни. Она покачала головой, слыша утихающее за спиной пьяное пение. Это был край, где у крестьян хватало лишних медяков и времени, чтобы напиваться пивом в корчме… И желания распевать песни. Она была в краю, не принадлежащем этому миру.

Она без труда преодолела описанный корчмарем короткий путь; город действительно был невелик. Про дом седельщика спрашивать не было никакой необходимости — вывеска действительно бросалась в глаза.

Миновав дом с вывеской, Агатра поехала дальше. Первая дверь, вторая… Три колотушки оказались на четвертой. Оглядевшись по сторонам, она вернулась назад и привязала коня перед домом седельщика. Вскоре она уже разговаривала с мастером о надорванной подпруге. После того как она показала ему серебро, выяснилось, что подпруга будет готова еще до захода солнца. Слуга занялся конем. Обменявшись еще несколькими словами с разговорчивым Мерефином, она оставила ему задаток и ушла.

Дверь с тремя колотушками никуда не делась. Она постучала раз, другой. Ей открыли.

— Я договорилась с седельщиком Мерефином, — сказала она. — Но не знаю, стоит ли ему доверять.

Стоявший в дверях сглотнул слюну.

— Почему… почему ваше благородие меня об этом спрашивает? Кто ты, госпожа?

Она наклонила голову, ожидая продолжения. Тот еще раз судорожно сглотнул.

— Это мой сосед… Очень честный человек, — сказал он.

Она втолкнула его внутрь.

— Что за дыра, — бросила она. — Нужно было еще дольше держать меня на улице? Где мы можем поговорить? Что это вообще за дом?

— Мой собственный, ваше благородие. Я домовладелец.

— А жильцы?

— Они пользуются только другими дверями.

— «Мерефин — честный мастер?» А тот хоть бы что. Ну? Будем тут торчать?

Он провел ее в дом. Она окинула взглядом большую комнату и бросила на стол перчатки.

— Смешно это все, — сказала Агатра. — Надрезать собственную подпругу, считать колотушки, таскать перчатки по этой жаре… Как тебя зовут?

Незнакомец назвал имя, звучавшее настолько по-дартански, что она даже фыркнула.

— Лейое… ну нет, петь я не стану. Послушай, Колотушка, я хочу знать, что тут происходит. Я здесь с утра, только приближается вечер, а я уже увидела больше, чем трибунал узнал от тебя за последние два года. Объясняйся. Почему в Сенелетте никто ничего не знает? Ведь это не просто состояние. Это удельное княжество, которое богаче половины Шерера!

Тот несколько пришел в себя и уже не выглядел столь испуганным, как на пороге.

— Ваше благородие, я передаю сведения, когда только могу. Но оценкой доходов Сей Айе занимаются имперские урядники, сборщики налогов. Их здесь целых трое, и Кирлан наверняка знает, сколько стоят владения княгини.

— Меня интересует не только стоимость. Есть здесь библиотека?

— Есть. Возле рынка…

— Библиотека! — воскликнула она. — Ну, так я и знала! Библиотека в Дартане! Армектанская корчма, армектанский герольд, в лесу арбалетчики четко поделены на десятки… это клин пехоты, то есть войско тоже устроено по армектанскому образцу! Почему никто об этом не знает?!

Мужчина набрал в грудь воздуха.

— Похоже… только ты об этом не знаешь, госпожа… Я доносил обо всем этом уже давно. Меня спрашивали, каково отношение князя К. Б. И. Левина к Вечной империи. Я писал, что отношение весьма благосклонное, что его высочество следует армектанским традициям, в качестве примера я приводил как раз библиотеку… О войске почти ничего не известно, есть несколько отрядов конницы, но здесь, на поляне, только один или два… Все солдаты живут и упражняются в лесу, в охраняемых военных лагерях. Весьма тщательно охраняемых.

— Кто-нибудь считал эти отряды?

— Пять… может, шесть или семь…

— …может, восемь или десять, или… сколько? Никто не считал отряды?

— У каждого есть название. Есть Серый и Черный и, кажется, Первого Снега, именно так, точно Первого Снега… Но они ничем друг от друга не отличаются, никто не знает, приходят ли в дворцовые казармы те же самые три или четыре отряда, или, может быть, больше. Да, ваше благородие, может быть, и десять.

Агатра недоверчиво смотрела на него.

— Все личные войска вносятся в реестры легиона, — сказала она. — Князь Левин тоже должен был заявить о численности и вооружении своего войска. Он заявил пять отрядов по сто человек. Ты не сумел проверить, Колотушка, действительно ли их именно столько?

— Нет, ваше благородие. Каким образом? Кто-нибудь, специально посланный комендантом Дартанского легиона для проверки, мог бы войти в военный лагерь… но я уверен, что и он не узнал бы, сколько на самом деле солдат в Сей Айе.

Она выжидающе смотрела на него.

— Здесь леса… Дикие леса, ваше благородие, — пояснил он. — Даже если бы посланец действительно прибыл, то он увидел бы… такой лагерь и столько солдат, сколько бы ему показали. Где-нибудь в Дартане, где все всё знают, где есть какие-то соседи, наверное, можно проверить такое. Наверняка можно. Но здесь? Даже конница… а уж тем более лесная стража. Пожалуй, никто, кроме коменданта Йокеса, не знает, сколько этих лесников. Никто никогда не видел за один раз больше двадцати.

— Я видела тридцать. Здесь живут семьи солдат. А сами солдаты не ходят по корчмам? У них никогда не бывает увольнений? Среди нескольких сотен людей всегда найдется кто-нибудь, кто не умеет держать язык за зубами.

— Наверняка, ваше благородие. Но кто-то здесь хорошо об этом знает. Распространяются разные сплетни, возможно, этим занимаются специально проинструктированные солдаты. Я сам слышал, что отряды княгини насчитывают по триста конников. А кто-то другой мне говорил, что это полусотни, как в Армекте.

— Не удалось заполучить кого-нибудь из дворца?

Мужчина рассмеялся, нервно заламывая пальцы.

— Ваше благородие… ты не знаешь, что это за край! Из дворца? Здесь все любили его высочество как отца! А теперь точно так же любят княгиню Эзену. Что там дворец… Предложи, госпожа, в какой-нибудь деревне, что дашь золотой, чтобы кто-нибудь сказал, в каком платье ее высочество была на конной прогулке. Мужик и слова тебе не скажет, а когда сообразит, что к чему, то выскочит из избы, созовет своих, и тебя палками погонят прочь, ваше благородие. А еще кто-нибудь сразу же побежит поклониться в колени Жемчужине Дома и покажет грязным пальцем, кто спрашивал про ее высочество. Как-то раз поймали такого, который слишком много спрашивал. Что тогда творилось, ваше благородие, на рынке! Четыре лошади тянули в четыре разные стороны, и первыми оторвались руки. Потом целую неделю глашатай ездил по всем деревням и предупреждал о тех, кто хочет слишком много знать.