— Охотница, — сказал Ваделар. — Каждый, кто бывал в Громбеларде, слышал об этой женщине. Ваше благородие… может ли в Буковой пуще появиться кто-то подобный ей? Ведь это грозит…

Готах тяжело вздохнул.

— Трещина Шерни, с помощью которой Охотница вернула себе зрение, не представляет никакой ценности для исследователя Полос, поскольку была невольно вызвана человеком, принятым Шернью. Ваше высокоблагородие, знаешь, что труднее всего объяснить тому, кто не общается постоянно с Шернью? Труднее всего объяснить, что это безнадежно неразумная и неживая сила, действующая точно с таким же расчетом, как и огонь, только сложнее устроенная. Огню для жизни требуется воздух, Шерни требуется клочок земли, только и всего. Над огнем появляется дым; под Полосами появляется разум. Нет дыма без огня, и нет разума без таких сил, как Шернь. Но именно мы, ты и я, господин, все разумные существа, являемся живым и мыслящим отражением Полос Шерни. Охотница была человеком весьма необычным потому, что сделала необычной собственную жизнь, ваше высокоблагородие, она не стала такой благодаря Полосам. Чудесные исцеления, о которых тебе наверняка приходилось слышать, — как раз пример естественных Трещин Шерни. Как искры, вылетающие из костра. Сколько из тех исцеленных были подобны Охотнице? Сколько искр вызывает пожар?

Ваделар обдумывал только что услышанное.

— Но об исцеленных не говорят пророчества, — заметил он.

— Наверняка говорят, ваше высокоблагородие! Только кто и каким образом их обнаружит? Глупый осел, большая дыня — вот тебе, ваше высокоблагородие, два примера ясновидения, поскольку наверняка где-то есть глупый осел и большая дыня тоже. Благодаря необычному стечению обстоятельств удается обнаружить пророчество, которое, как я уже сказал, является скорее комментарием. Если этот комментарий касается невольницы, которая стала властительницей пущи, то кто-то может его обнаружить. Но если он касается крестьянина, к которому вчера и правда вернулась способность ходить, но это всего лишь обычный пастух, который только что пообедал? Я должен искать похожие истории, а потом мчаться к известному всем месту, где сидит этот только что пообедавший пастух?

— В пущу отправляется отряд гвардейцев, — сказал Ваделар. — Какова в том твоя роль, ваше благородие? Или это тайна?

— Никакой роли. Мне просто… интересно, что там, ваше высокоблагородие. В Буковой пуще, в Сей Айе. Мне, как слепой курице зерно, попалось известие об этом пастухе, который только что пообедал, а поскольку я знаю, где его искать, я иду с ним поговорить. Если бы ты, господин, был садовником, ты не пошел бы туда, где расцвела роза размером с мельничный жернов?

Слова его прозвучали совершенно искренне.

— Мне интересно, — повторил посланник. — Ее императорское высочество попросила меня отправиться в пущу, если время и силы мне позволят. Она подтвердила истинность некоторых фрагментов пророчества и согласилась с моими словами о том, что Шернь никогда не влияет на судьбу мира, ибо для этого она сотворила разум. Тем не менее ее высочество, обладая немалым чувством юмора, шутила в письме, что все-таки как раз, похоже, повлияла… Возможно, господин, это и покажется тебе забавным, но именно из-за сидящего перед тобой урода, вернее, из-за его письма, в пущу направляется отряд войска… Я понял, что Кирлан не придавал этим событиям чрезмерного значения, и лишь мой вопрос о достоверности пророчества… — Готах развел руками. — Так что, как видишь, я невольно вызвал большее замешательство, чем требовалось. Но — я, не Шернь.

— И ее императорское высочество?..

— Ее императорское высочество спросила, не буду ли я столь любезен объяснить ей, что на самом деле происходит в пуще, когда сам об этом узнаю. Касается ли Трещина Шерни самой княгини Сей Айе или кого-то из ее окружения, поскольку как раз этого пророчество не объясняет. Возможно, к сожалению, мне мало что удастся узнать, поскольку самой необычной личностью в пуще был, пожалуй, покойный князь, и Трещина Шерни могла иметь непосредственное отношение к нему. Такова просьба ее императорского высочества. Поскольку я не вижу никаких причин, по которым мне не следовало бы говорить о Шерни… я согласился. Тем более что мне самому интересно, и я так или иначе туда бы поехал.

— Ее императорское высочество… не запретила тебе разговаривать на эту тему со мной, господин?

— Запретила? Нет, скорее даже напротив.

— Напротив? То есть — что-то тебе приказала?

Посланник откинулся на спинку кресла и наклонил голову.

— Меня предупредили лишь, что ты приедешь, — пояснил Ваделар. — И ни слова о причинах.

— Это уже меня не касается, наместник. Говоря между нами — императрица, пожалуй, слишком умна для того, чтобы что-то мне приказывать или что-то запрещать. Питая немалое уважение к Армекту, я не насмехаюсь над его властителями или урядниками, существование же самой Вечной империи считаю… само собой разумеющимся. Но такому, как я, трудно что-то приказать из Кирлана. Я стал посланником Шерни и не в полной мере принадлежу Шереру. Я завис где-то посередине. Вот так.

— Однако, ваше благородие, ты исполнил приказ… просьбу императрицы прибыть сюда, в этот дом. И ехать дальше в сопровождении солдат.

— Просьбу, да. Ее высочество попросила, чтобы я по пути навестил наместника судьи в Акалии и сказал ему пару слов о том, что, по моему мнению, происходит в Добром Знаке. Потому я и говорил, что она мне этого не запрещала, даже напротив. Кроме того, она любезно предложила мне общество армектанских гвардейцев. Я не стал отказываться. В обществе солдат, как мне кажется, будет и безопаснее, и веселее.

— Не знаю, будет ли тебе веселее, ваше благородие.

— А почему?

— Ну, потому…

Ваделар, несмотря на предупреждения Армы, в порыве искренней симпатии к ученому, которого видел в первый раз, рассказал ему обо всем, что сам знал о скандале в пуще. Не стал он скрывать и своих опасений в отношении Агатры.

Возможно, он не годился для того поста, который занимал. А может, мудрец Шерни просто заслуживал уважения и искренности урядника?

Первая Жемчужина Дома, царапая мох ногтями, обнажила лесной перегной и теперь давилась землей. Сидевшая неподалеку под деревом скучающая служанка-телохранительница забавлялась, насаживая кусочки коры на узкий клинок кинжала. Лишь когда оседлавший ее госпожу мужчина начал сопеть как медведь, она оставила кору в покое и выжидающе уставилась в просвет среди папоротников. Забава близилась к концу; распластанная на земле как лягушка Жемчужина Дома зарывалась пальцами ног в сухие иголки и подбрасывала бедра вверх, словно пытаясь выкинуть наездника из седла, но мужская рука снова укротила ее, сильнее вдавив лицом в землю. Телохранительница начала едва слышно хихикать, слыша беспомощные, приглушенные мхом стоны и фырканья. Однако сразу же после его благородие Денетт, несколько раз судорожно выдохнув, свалился с «кобылы» и рухнул среди папоротников. Разочарованная и разозленная Жемчужина завопила так, что эхо отдалось по всему лесу, и ударила кулаком о землю.

— Чему вас там учат в этой Роллайне? У любого пастуха это куда лучше получается!

Денетт тяжело дышал в папоротниках.

— Мальчишка… Да что там — ребенок!

Телохранительница с трудом сохраняла безразличие и серьезность, лишь украдкой бросая злорадные взгляды. С испачканным в земле носом и отпечатавшимися на щеке сосновыми иголками Анесса фыркала и ругалась в кустах. Наконец она вылезла и присела на корточки. Сорвав лист папоротника, а потом еще один, она снова начала фыркать от злости. Сердитым кивком она подозвала служанку. Та подошла, неся юбку, суконные штаны, шелковую рубашку и изящную куртку из лосиной шкуры. Злая как змея, обиженная на весь свет Жемчужина сама натянула штаны, надела высокие кожаные сапоги, выбросила юбку в кусты и пошла прочь, одеваясь дальше на ходу и не заботясь ни о Денетте, ни о служанке, которая, впрочем, не стала ждать приглашения и сразу же двинулась следом (при этом, однако, успев подобрать выброшенную юбку). Денетт что-то кричал, высунув голову из кустов, но это был… глас вопиющего в пуще, именно так. Анесса даже и не думала дожидаться неудачника.