— Да, ваше высочество.

— От вас же я пока не жду никакой самодеятельности, а только точного исполнения приказов. У вас обоих и без того ко мне доступ в любое время дня и ночи, но теперь я распространяю его на любые возможные ситуации. Слышишь, Йокес? Если я буду в это время лежать под мужчиной, — язвительно усмехнулась она, — то ты его поднимешь, поговоришь со мной и только потом положишь на место.

Воистину солдатская, несколько тяжеловатая шутка понравилась коменданту. Чародейка в парчовом платье каждым своим словом все больше завоевывала расположение командира отрядов Сей Айе, совершив то, что не удавалось ей в течение многих месяцев.

— Не хотите ли о чем-нибудь спросить?

— Да, ваше высочество. Анесса… сильно пострадала?

— Ничего с ней не случилось. Но я приказала посадить ее под замок.

Йокес остолбенел. Хайна, которая обо всем знала, промолчала.

— В этом не было необходимости, — сказал комендант.

— Не было, — согласилась Эзена. — Но у меня были причины, чтобы ее наказать, и вам незачем о них знать. Хорошо, однако, что мы об этом заговорили, потому что я кое о чем вспомнила. Хайна, ты первая Жемчужина и останешься ею, независимо от того, как я решу поступить с Анессой. Тебе нечего бояться, я не отберу того, что уже дала. Анесса никогда уже больше не будет первой Жемчужиной Сей Айе.

Невольница кивнула. Княгиня отгадала ее самые тайные сомнения.

— Да, ваше высочество. Понимаю.

Йокес, который до сих пор считал, что Хайна лишь заменяет больную Анессу, не мог овладеть собственными чувствами и мыслями.

— Ваше высочество… — начал он.

— Ты разоружишь отряд Денетта, — сказала Эзена, обрывая разговор об Анессе. — Бескровно. Я на тебя рассчитываю, так что лучше всего проследи лично, чтобы ничего не случилось. Немедленно отдай соответствующие приказы. У нас тут, правда, полно солдат, но вовсе незачем угрожать двадцати с небольшим воякам с помощью целого отряда, когда для охраны разоруженных хватит и пяти человек. Не знаю, чего хотят от нас эти армектанцы. Не догадываешься?

Йокес собрался с мыслями. Солдат взял верх над любовником — для него это было обычным делом.

— Нет, но ими командует женщина. Ничего против этого не имею, я слишком долго служил в Армекте, — сразу же предупредил он. — Но… женщина эта довольно вредная и наверняка непредсказуемая. Ни в коем случае ей не доверяй.

— Вредная? Откуда ты можешь знать?

— Могу, ваше высочество. За всю свою жизнь я встретил только одну, которая была прекрасным офицером… впрочем, она все равно была вредной бабой. Служба в армии весьма дурно влияет на женщин. Поверь мне на слово, госпожа.

Безумный Готах узнал Агатру достаточно хорошо для того, чтобы понять, о чем предупреждал его наместник Ваделар. Добросовестной и преданной она была исключительно по отношению к своим солдатам, может быть, еще к подчиненным. У Готаха возникла неприятная уверенность, что армектанка при всей своей показной вежливости готова была его тотчас же продать, а потом снова выкупить, если только от этого будет какая-то польза для отряда. По пути от Акалии до пущи, в нескольких придорожных гостиницах, она вела себя так, что корчмарям даже в голову не пришло требовать денег за еду, хотя это вовсе не означало, что для имперских солдат закон был не писан. Однако каждый мог подарить приятным гостям часть своих запасов, а всем было ясно, что командир отряда именно этого и ожидает… По ее мнению, армектанские гвардейцы всюду были у себя дома, а гостя под чьей-то крышей, лишь добавляли этому дому блеска. У Готаха подобное не вызывало ничего, кроме отвращения. Он надеялся, что так обстоят дела не всегда и не везде. До сих пор он сталкивался с легионерами так же, как и любой другой, — видел уличные патрули, однажды даже участвовал в военном походе, во время которого, правда, дело не дошло до сражений. Но ему никогда не приходилось делить с солдатами тягот долгого путешествия, спать у лагерных костров, вскакивать по сигналу… Со своей стороны, он старался ни в чем не нарушать порядков, установленных Агатрой. Подсотница лучников относилась к мудрецу Шерни со всей возможной предупредительностью, была с ним очень вежлива и не скрывала, что испытывает некое уважение к человеку, которого приняли Полосы. Однако из этой вежливости мало что следовало. Услышав «Подъем, подъем!», Готах протирал глаза и, хотя никто его не торопил, наперегонки мчался за дерево, потом к ручью, а затем к вьюкам, вытаскивая из них кусок копченого мяса и глотая его с вытаращенными глазами. Всему этому он научился после первого утреннего выхода. Подсотница сидела в седле, облокотившись на конскую шею и от нечего делать заплетая гриву в косички. Солдаты, ничем не выказывая раздражения, стояли строем на дороге, спокойно глядя на носящегося туда-сюда мудреца Шерни. Возможно, они слушали, как он шелестит и журчит в кустах, потом смотрели, как он пакует свои пожитки… Теперь посланник готов был из кожи вон лезть, лишь бы не чувствовать на себе столь понимающих взглядов.

В пути он разговаривал мало, но зато, особенно на вечерних привалах, любил рассказывать о событиях из истории Шерера, а в особенности — Вечной империи. Благодаря ему гвардейцам стала ближе история армектанских завоеваний. Он знал, что именно может понравиться этим простым людям, которые всю свою жизнь посвятили войне. Солдаты оценили, что он не сторонился их, не пытался поставить себя выше, вполне справлялся с трудностями пути сам и даже мог помочь ценным советом. Как-то раз он отыскал некие травы, из которых получался отличный напиток, немного горький, но вкусный и весьма освежающий. Он охотно показал, как выглядит лист этого растения. Даже Агатра не скрывала удовольствия; военные очень ценили простые и дешевые радости жизни. Когда его спросили о других травах, он нашел еще несколько видов и объяснил, как их следует приготавливать. Особенно интересным оказался корень, который, если его употреблять сырым, действовал как средство от поноса. Недомогание это, бывшее кошмаром для всех армий мира (поскольку в военных походах мало кто питался изысканными яствами), оказалось легче всего победить там, где было достаточно влаги и немного света.

Посланнику, который был весьма наблюдателен, потребовалось всего несколько дней, чтобы познакомиться со взглядами и чувствами солдат. Подсотницу недолюбливали, хотя она и пользовалась немалым авторитетом. Однако, послушав разговоры, Готах сделал вывод, что эта женщина командует клином недавно; из отряда, во главе которого она стояла раньше, в Кирлане, с ней приехали только три лучницы во главе с десятницей — заместительницей Агатры. У остальных гвардейцев раньше был другой командир, и их отдали под командование подсотницы только на время похода (судя по всему, их забрали из находившейся неподалеку Рапы). Новая командующая действительно была очень лояльна по отношению к солдатам, но, к сожалению, только внешне. Если бы дело дошло до какого-нибудь конфликта между, к примеру, солдатами и мудрецом-посланником, Готах мог предположить, что она приняла бы сторону первых, даже не углубляясь в суть. В самом же отряде любимая десятка подсотницы, состоявшая исключительно из женщин, явно пользовалась ее покровительством, хотя, по мнению Готаха, проявляла себя не лучшим образом — уже хотя бы потому, что ее члены не умели держать язык за зубами. Несколько раз случалось, что какая-нибудь лучница называла Агатру «надсотницей». Мудрец Шерни мог себе представить, что существовали веские причины, по которым столь высокопоставленного офицера переодели в мундир подсотника, «понизив» на целых две ступени. Безнаказанность лучницы, выдававшей эту тайну, казалась почти издевательством.

Идущим из Акалии гвардейцам предстояло преодолеть значительно более долгий путь, чем тот, который до этого прошел Денетт, ехавший прямо из Роллайны. Они могли, правда, обойти пущу кругом и выйти на ту же, более известную дорогу (в Сей Айе вели только эти два пути, кроме них, туда можно было добраться еще по воде — таким образом осуществлялась почти вся торговля), но подсотница решила, что раз уж так или иначе они идут в лес, то не стоит опасаться деревьев. Так рассуждала не только Агатра. По дороге они встретили два небольших купеческих каравана, возвращавшихся из Сей Айе, — мелким торговцам невыгодно было ехать до самой реки, а ослы и мулы неплохо справлялись и на дороге через пущу. Посланнику, ехавшему на привыкшей к невзгодам горной лошадке, не на что было жаловаться, однако путешествие было утомительным. Первую встречу с лесными стражами Сей Айе он воспринял как знак того, что они приближаются к цели, — и испытал как облегчение, так и приятное волнение. Обычная работа посланника была крайне монотонной, так же как и работа любого ученого; вкус награды и чувство удовлетворения мудрец Шерни ощущал, лишь завершая очередной этап кропотливого труда. Подобное случалось далеко не каждый день. Путешествие, целью которого было исследование чего-то нового, пробуждало эмоции и воображение, давая возможность вырваться из обычного угрюмого однообразия. Сравнение записей разных хроникеров и сопоставление их с состоянием Полос Шерни, хотя и было несомненно занимательным, имело явный привкус рутины. Готах уже много лет знал, каких преувеличений следует ожидать в тексте дартанца, каких умолчаний — в армектанской летописи и каких фантазий — в громбелардской легенде, передаваемой из уст в уста. Его редко что-либо могло удивить. Но теперь? Ваделару он сказал правду: он не ожидал чего-то такого, что перевернет с ног на голову все его представления о Шерни. Однако он понятия не имел, чего именно следует ожидать в Сей Айе… И ощущал такое же возбуждение, как и несколько лет назад, когда вместе с полудикой женщиной-воином отправлялся на поиски лежащей в горах Ленты Алера.