1915. Январь Памяти К.М. Фофанова Погасли пламенные похороны Поэта, спящего в мечте… Да озарится имя Фофанова В земной рутине и тщете! Не позабудьте, люди, подвига его: Он златолетье с вами жил… Душа измучилась юродивого, — Разузлена система жил. Сожженный трезвыми и пьяницами, Лежит обуглившийся ствол. Благоговейно ветер кланяется Тому, чье имя — Произвол! Листва седеет, и седеющая Испепеляется во прах. А сердце… сердце стонет: «где еще его Ждет неизбежный новый страх?…» О, ожидание убийственное! Но, может быть, Земля — пролог К загробному, всегда невыясненному, Где есть спокойный уголок?… Там Царство неба — аметистовая Страна, где в мире и любви В душистых сумерках посвистывая, Перятся серо соловьи. 1911. Май
Памяти А.М. Жемчужникова Что сделать я мог, то я сделал, и с миром ты ныне, О, жизнь, отпускаешь меня… А. Жемчужников Он отошел под колокол обедни, Порвал злоцепь с печалью и нуждой. Благословен почивший в день святой Певец нужды — из могикан последний. Храня заветы славной старины В своей душе, душа идеалиста, Он жизнь будил на пиршество весны, И просыпалась жизнь, смеясь лучисто. Но пробил час, как зло земли, жесток. — Борцу за свет объятья тьма раскрыла. Спокойно спи: ты сделал все, что мог, И Смерть тебя на жизнь благословила. 1908. Март Памяти П.И. Чайковского Я окропил росой его таланта Свои мечты и вижу: входят в парк — Как призраки — Онегин, Иоланта, Татьяна, Лиза, Герман, Жанна д'Арк. Струи ручья целуют черевички… Эскиз теней набросила луна… И гости грез запели там, где птички В березах спят и дремлет тишина. О греза-сон! о, греза-чародейка! О, греза-луч созвездия поэм! Но вскоре жизнь, как ведьма, как злодейка, Рассеет сна обманчивый эдем… 1908. Октябрь Памяти Мациевича Он стал на миг бесстранным королем: «Гном» стал велик… Загрезился, забылся над рулем — На миг… «Куда хочу — везде: в дурман гитан, Иль на Квантун… Я все могу!» — подумал капитан — Летун. «Не всё», — шепнулось кем-то, и на твердь, — Ни то, ни се — Он грохнулся. То прошептала смерть: «Не все…» Столяр, сюда! Рубанок — касса ты Для всех порфир… В эфир, кто в смерти ищет красоты, — В эфир! 1910. Сентябрь У Е.К. Мравиной Мравина и колоратура — Это ль не синонимы и стиль? Догорела лампа. Абажура Не схранила выблеклая Джильда: Нет ни лампы, ни надлампника, — Всё сгорело… (Недосмотр неопытного рампника?…) Отчего так жутко-онемело Поднялась навстречу мне она? И она ли это? Как больна! — Ничего от Мравиной. Тень тени. Ветка перееханной сирени, И бокал, извиненный до дна. 1913. Март Ялта Баронат (мадригал) В оперных театрах сказочных планет, Там, где все палаццо из пластов базальта, Там, где веет воздух бархатом контральто, — Лучшего сопрано, чем Ржевусска, нет. И когда графиня, наведя лорнет, Нежит соловьисто, зал колоратурой И со строго-мерной светскою бравурой Резвится по сцене в снежном парике, — Точно одуванчик, пляшущий в реке, Точно кризантэма в трепетной руке, — Сколько восхищенья всюду: справа, слева! Блещут от восторга серьги у гетер… — Да, это — графиня, — говорит партер, А балкон щебечет: «Это — королева!» 1910. Июнь Тарковская (сонет с кодою) По подвигам, по рыцарским сердцам, — Змея, голубка, кошечка, романтик, — Она томилась с детства. В прейс-куранте Стереотипов нет ее мечтам Названья и цены. К ее устам Льнут ровные «заставки». Но — отстаньте! — Вот как-то не сказалось. В бриллианте Есть место электрическим огням. О, внешний сверк на хрупости мизинца! Ты не привлек властительного принца: Поработитель медлил. И змея В романтика и в кошечку с голубкой Вонзала жало. Расцвела преступкой, От электричных ядов, — не моя!.. — Тарковская. Веймарн 1918. Август Монументальные пустяки Прочтя рецензий тысяч двадцать, Мне хочется поиздеваться. Элиграф-экспромт 1 |
