1915. Январь Письмо-рондо С курьерским, в пять, я радостно приеду К тебе, Олег, и будешь ты опять Встречать меня. Везу тебе победу С курьерским, в пять. Что хочешь, делай все со мной. Распять Ты, может быть, свою захочешь Эду За годы те, что нам пришлось страдать. Простишь ли, нет — неважно мне. Но «Леду» Изволь к пяти на станцию прислать: Имей в виду, что буду я к обеду, С курьерским, в пять. 1915. Январь
Метёлка-самомёлка С утра ушел Ермолка К елани по грибы. Метелка-самомелка В углу его избы. Ермолкина светелка Углами не красна. Метелка-самомелка, Изба тебе тесна! Вдруг ощетинясь колко, — Без цели, без пути, — Метелка-самомелка Пошла себе мести! Окурок и иголку, Опорки, самовар Метелка-самомелка Гребет, войдя в ковар. Сгребает все без толка В Ермолкиной избе Метелка-самомелка Смеется, знай себе. Айда на двор! глядь, елка! А там и целый лес… Метелка-самомелка Сильна, как Геркулес. Как будто богомолка В мужском монастыре, Метелка-самомелка Ширеет на дворе. Глядь, мельня-мукомолка, — И тотчас же мука Метелкой-самомелкой Взвита под облака. Сметает рощи, волка, Деревни, города. Метелка-самомелка Метением горда. Такая уж весёлка: На нивы, хоть мала, Метелка-самомелка Все реки намела! Всё в кучу: слон и кролка! Америка, Китай! Метелка-самомелка Мети себе, катай! …Метелка-самомелка, Где, бывшее Землей?… Живи в веках, Ермолка, Прославленный метлой! 1914. Июль Мыза Ивановка Поэза детства моего и отрочества 1 Когда еще мне было девять, Как Кантэнак — стакана, строф Искала крыльчатая лебедь, Душа, вдыхая Петергоф. У нас была большая дача, В саду игрушечный котэдж, Где я, всех взрослых озадача, От неги вешней мог истечь. Очарен Балтикою девной, Оласкан шелестами дюн, Уже я грезил королевной И звоном скандинавских струн. Я с первых весен был отрансен! Я с первых весен был грезэр! И золотом тисненный Гранстрэм — Мечты галантный кавалер. По волнам шли седые деды — Не паруса ли каравелл? — И отчего-то из «Рогнеды» Мне чей-то девий голос пел… И в шторм высокий тенор скальда Его глушил — возвестник слав… Шел на могильный холм Руальда Но брынским дебрям Изяслав. Мечты о детстве! вы счастливы! Вы хаотичны, как восторг! Вы упояете, как сливы, Лисицы, зайчики без норк! 2 Но все-таки мне девять было, И был игрушечный котэдж, В котором — правда, это мило? — От грез ребенок мог истечь… В котэдже грезил я о Варе, О смуглой сверстнице, о том, Как раз у мамы в будуаре Я повенчался с ней тайком. Ну да, наш брак был озаконен, Иначе в девять лет нельзя: Коробкой тортной окоронен, Поцеловал невесту я. 3 Прошло. Прошло с тех пор лет двадцать, И золотым осенним днем Случилось как-то мне скитаться По кладбищу. Цвело кругом. Пестрело. У Комиссаржевской Благоухала тишина. Вдруг крест с дощечкой, полной блеска И еле слышимого плеска: Варюша С. — Моя жена! Я улыбнулся. Что же боле Я сделать мог? Ушла — и пусть. Смешно бы говорить о боли, А грусть… всегда со мною грусть! 4 И все еще мне девять. Дача — В столице дач. Сырой покров. Туман, конечно. Это значит — Опять все тот же Петергоф. Сижу в котэдже. Ряд плетеных Миньонных стульев. Я — в себе, А предо мною два влюбленных Наивных глаза. То — Бэбэ. Бэбэ! Но надо же представить: Моя соседка; молода, Как я, но чуточку лукавит. Однако, это не беда. Мы с ней вдвоем за файв-о-клоком. Она блондинка. Голос чист. И на лице лазурнооком — Улыбка, точно аметист. Бэбэ печальна, но улыбит Свое лицо, а глазы вниз. Она молчит, а чай наш выпит, И вскоре нас принудит мисс, Подъехав в английской коляске, С собою ехать в Монплезир, Где франтам будет делать глазки, А дети в неисходной ласке Шептать: «но это ж… votre plaisire?…» |
