1908. Февраль. Неразгаданные звуки В детстве слышал я ночами Звуки странного мотива. Инструмент, мне неизвестный, Издавал их так красиво. Кто играл? на чем? — не знаю; Все покрыто тайною мглою; Только помню, что те звуки Власть имели надо мною. Их мотив был так чарующ, Так возвышен, полон ласок; Вместе с тем печален, страшен — Описать его нет красок. Я боялся этих звуков, Их таинственнаго свойства, Но когда я их не слышал, Я был полон беспокойства. Я любил, когда незримый Музыкант играл ночами; Я лежал в оцепененьи С удивленными очами; Я лежал в своей кроватке, Щуря глазки и, дыханье Затаив, ловил так жадно Их гармонию рыданья. Звуков больше я не слышу. Что они мне предвещали? Счастье ль в мире равнодушья Или горе и печали? Не нашел себе я счастья, — Звуки горе мне напели: Я боялся их недаром С безмятежной колыбели. А любил я их, мне мнится, Потому, что эти звуки Мне сулили счастье в смерти, На земле напев лишь муки. Знает кто? быть может, струны Пели мне слова Завета: «Кто страдает в царстве мрака, Насладится в царстве света». 8-го октября 1903 г.
Квантун, порт-Дальний. Nocturne («Струи лунные…») Струи лунные, Среброструнные, Поэтичные, Грустью нежные, — Словно сказка вы Льетесь, ласковы, Мелодичные Безмятежные. Бледно-палевы, Вдруг упали вы С неба синего; Льетесь струями Со святынь его Поцелуями. Скорбь сияния… Свет страдания… Лейтесь, вечные, Бесприютные — Как сердечные Слезы жаркие!.. Вы, бескровные, Лейтесь ровные, — Счастьем мутные, Горем яркие… 1908. Сентябрь. Перекат II Как эта грустная обитель, Твое сердечко опустело. Любовь, как ясный небожитель, В нем больше жить не захотела. И вот глаза твои тоскливы, Как эта грустная обитель. Они угрюмы и пугливы, Когда увидят белый китель. Я понимаю: обольститель Убил любовь в тебе изменой, Как эта грустная обитель Вступает в бой с морскою пеной! Дитя, взгляни: волна обратно Бежит покорно. Так Спаситель Тебя хранит, — ты благодатна, Как эта грустная обитель. 1908. Декабрь. Новогодняя элегия С новолетьем мира горя — С новым горем впереди! Ах, ни счастья, ни отрады, Ни сочувствия не жди! Проследи печальным оком Миновавшие года: Не дождался от них счастья, — Не дождешься никогда. А с какою ты надеждой Им судьбу свою вверял, Верил в сбыточность мечтаний И надеялся, и ждал. Не ищи в унылой тундре Ароматных ярких роз, — Не ищи любви и счастья В мире муки, в мире слез. Не дождался — не дождешься, Боль была и есть в груди… С новолетьем мира скорби — С новой скорбью впереди!.. 1908. 2-го янв. Все то же Все те же краски, те же типы В деревьях, птицах и цветах: Как век назад — сегодня липы, Как век вперед — любовь в мечтах. Строй мирозданья одинаков, Почти разгадан, скуп и плоск. Но есть значение без знаков, Есть знак, расплывчатый как воск. 1909. Июль. Мыза Ивановка. «То будет впредь, то было встарь…» …То будет впредь, то было встарь… Он полюбил Мечту, рожденную мечтою, И первую любовь, заворожен святою Своей избранницей, принес ей на алтарь. Но полюсом дышал ее далекий взор, От веянья его увяли в сердце розы, В глазах замерзли слезы… И треснул форм Мечты безжизненный фарфор! Фарфоровые грезы! — 1908. Апрель. Проба пера Полна чарующих разочарований Весна в лесу: Крестьянку в ало-синем сарафане На полосу Хлебов, вчера посеянных, жду в полдень, Но — И сыро, и темно, И день так холоден… 1914. Июль.
Мыза Ивановка. Цветы и ядоцветы Цветы не думают о людях, Но люди грезят о цветах… Цветы не видят в человеке Того, что видит он в цветке… Цветы людей не убивают — Цветы садов, цветы полей… А люди их срывают часто! А люди часто губят их! Порою люди их лелеют, Но не для них, а для себя… В цветах находят «развлеченье», Души не видят у цветов… Нет тяжелее и позорней, Судьбы доступнаго цветка! Но есть цветы с иным уделом: Есть ядовитые цветы!.. Их счастье в том, что их расцвета Не потревожит человек… |
