Моё первое движение после того, как я шагнул с борта на портовую площадь, — глубокий вздох.

Второе — взгляд. Мне надо было видеть, кто пришёл встречать нас.

Пришлось чуть ли не отпрыгнуть назад из толпы праведников, которые окружили Терезу и координатора Байджэн. На первый взгляд могло показаться, что Лян притащил с собой добрую половину своих сотрудников и абсолютно всех докторов. Я слышал, как капитан Байджэн сначала протестовала, потом ругалась, когда они усадили её в ближайший драндулет, чтобы хорошо осмотреть.

Тереза, округлив глаза, взглянула на меня, а после повернулась спиной. Я даже не позволил себе кивнуть ей. Мне пришлось предстать пред очами командира Баркли и полудюжины клерков, но среди них не было Хамада. В моём пустом животе поселился страх.

Не обратив на меня никакого внимания, четверо клерков заспешили к кораблю. Командир Баркли сложил руки за спиной. Я отчётливо представил себе, как они были крепко сжаты в кулаки. И зубы явно были стиснуты.

Я устал как собака. За спиной раздавались ругань, смех и бесконечные вариации одного и того же вопроса:

— Вы уверены, что с вами всё хорошо?

Меня душила зависть. Она же лишила меня смелости хотя бы просто взглянуть на праведников.

— Мне требуется ваш рапорт, — сказал командир Баркли. — Даю вам минуту собраться, взять себя в руки и явиться прямиком в мой офис.

Я поклонился:

— Да, командир.

Отвернувшись от него, я оказался лицом к лицу с Терезой Дражески. Командир Баркли отвесил ей поклон, она в ответ проделала то же самое. Потом командир удалился посовещаться с клерками, но, подозреваю, он не слишком далеко отошёл, потому что Тереза продолжала бросать взгляды через моё плечо.

— Что собираетесь делать? — спросила она.

Я вздохнул. Перестать думать об этом. От самой мысли перестать думать об этом скука волной накатывала на меня. Но мы стояли на земле, нас окружали клерки, а за моей спиной был Баркли. Драгоценное мгновение в черноте небес кануло в вечность.

— Первое, что я собираюсь сделать, — проверить, найден ли Капа службой безопасности. — Я нахмурился. — Или сначала попались те, кто его послал.

«Мы могли бы доставить Капу обратно живым». Помню, как думал: «Они не прикончат его. Это моя работа». Он послужил, как и хотел, Кровавому роду, но впутал меня и Эмилию. И его предательство выжгло чёткую мертвенно-бледную полосу в череде моих мыслей.

— Есть какие-нибудь идеи по поводу того, кто их послал?

Я пожал плечами:

— Можно насчитать с сотню. — Я увидел город, который распростёрся внизу, под площадкой для обозрения: разбитый, загнивающий город, который напоминал мне вечный, бесконечно прекрасный дворец, когда впервые, прищурившись, я смотрел на его постепенно тускнеющие огни. — Вы представляете ценность во многих отношениях.

Она грустно улыбнулась:

— Всегда приятно чувствовать, что кто-то нуждается в тебе.

Она колебалась. Не знала, как продолжить, пыталась следить, не подслушивают ли нас, боясь навредить мне в разговоре. Было очень странно наблюдать, как кто-то прилагает усилия к тому, что для меня так же просто, как дышать.

В конце концов всё, что она произнесла:

— Вы поможете?

Я кивнул:

— Да, как сумею. Но вам необходимо знать… — Я облизнул губы. Это было то, о чём я не позволял себе даже думать. — Я допустил, чтобы мой корабль захватили контрабандисты. Меня могут отстранить от выполнения служебных обязанностей после грядущей встречи с командиром.

«Я могу попасть в долговое рабство и никогда не выбраться из него. Придётся найти способ рассказать ей или рассказать Эмилии… Где Эмилия?»

— Я понимаю, — говорила Тереза. — Если я в силах помочь…

— Спасибо. — Я прервал её, вытягивая шею и пытаясь разглядеть в толпе праведников, стражей и клерков белые одежды. Но я ничего не видел. Эмилия испарилась. — Но возможно, и нет.

— В любом случае обещайте, что объявитесь и отыщете нас.

Я кивнул:

— В любом случае обещаю.

— Благодарю.

Тереза отвернулась от меня, а я — от неё. Мы оба замолчали, будто утратили интерес друг к другу. Единственное, что мне оставалось, — это пересечь пространство портовой площади. Над головой зияла чернота, пропуская лишь отражённый свет с Фортресс. Мне в затылок бил свет сияющих лун. Я позволил двум клеркам идти за мной по пятам и не позволил себе проявить никаких признаков беспокойства.

Эмилии по-прежнему нигде не было видно. Будто она исчезла или её похитили. Нет, она работала на Кровавый род, на Великого стража. Они не стали бы просто так поручать ей что-нибудь.

Она работала на Великого стража и слышала каждое слово, сказанное мной Терезе Дражески.

Нет, снова подумал я. Эмилия не выдала бы меня. Ничего подобного. Это было невозможно. Мы вовсе не так относились друг к другу. Я делал для неё всё, что мог, а она — для меня. И если иногда можно было делать больше, всё равно это ещё не являлось причиной выдавать меня.

Она не была похожа на Капу.

На дальней стороне площади располагались туалетные комнаты. Я протянул старому сторожу у входа мятые бумажные деньги, и он впустил меня вовнутрь. Клерки, в непосредственной близости, проследовали вслед за мной.

Я справил нужду в фильтр-туалет. Протёр руки, шею и лицо очищающим средством, соскрёб его, но лучше себя так и не почувствовал. Клерки молча наблюдали за мной. Двое мужчин. Один — стройный и утончённо-изящный, вроде тех, что в детстве испытывали недостаток питания и так никогда и не наверстали упущенного. Другой, бледнолицый, от ботинок до лысины — сплошные мышцы. Глаза их смотрели настороженно-внимательно, заинтересованно. Оба клерка метали взгляды туда-сюда, будто могли увидеть (или услышать) больше, чем я. Я снова подумал о том, какие слухи ходили об их организации. Неужто они и правда получали рапорты прямо через ушные хрящи? Это было вполне возможно. Идея вызвала у меня непреодолимый интерес. Я бросил скребок и полотенце в мусорное ведро, чтобы старик убрал всё это.

— Где Хамад? — спросил я.

Стройный и утончённо-изящный аж подпрыгнул. Я наблюдал, как он старается сконцентрировать на мне своё внимание.

— Он где-то выполняет временное поручение. — Его голос звучал неотчётливо и хрипло. — Ожидается, что он вернётся к выполнению обязанностей здесь.

— Вы вместо него?

Клерк-чурбан быстро моргнул:

— Это ещё не решено. Вы закончили, капитан Жиро?

— Да.

Я повернулся к двери. Хамада и раньше куда-то отправляли — выполнять временное поручение. Клерки, как и мы все, подвергались опросу после выполнения задания, проходили переподготовку и предупреждались обо всех ограничениях, которые их сдерживали в определённых рамках. После нескольких раз мне удалось, в большей степени, не беспокоиться по этому поводу. Но сейчас всё было иначе. На этот раз я действительно совершил нечто.

Конечно, они ничего не услышали. Не могли услышать. Не существовало никакой возможности для того, чтобы Капа вывел из строя все средства безопасности полёта и оставил камеры включёнными.

Не существовало возможности что-либо услышать, если только Эмилия не рассказала им.

Но, несмотря на то что мой разум был заполнен мыслями об Эмилии, часть его активно занималась подсчётами: как содержание двух клерков скажется на росте моего долга. Вот что сделали со мной десять лет работы в службе безопасности.

К тому времени, когда я добрался до Ап-скай Стэйшн, по моей спине тонкими струйками лился пот. Я прошёл по обшарпанным коридорам к офису командира Баркли. Мы миновали целый рой клерков, трудившихся в тишине. Я бросил в их сторону столько взглядов, насколько у меня хватило смелости, отыскивая глазами форму Хамада и задаваясь вопросом, до какой же степени плохи мои дела, что даже его присутствие показалось бы мне приятным и успокаивающим.

Когда мои новые клерки и я вошли в офис, мы нашли командира Баркли, пребывающего в полном одиночестве. Он стоял у окна, рассматривая Ап-скай-парк. Снаружи как раз в этот момент мигнул свет. Он жестом указал мне на стул у стола с полным графином воды на нём. Я выпил две чашки слишком поспешно для того, чтобы проявить учтивость, но моё горло полыхало, и я не собирался упускать свой шанс промочить его.