Май Эразмус сидела на покрывале, расстеленном прямо в саду, держа на коленях своё дитя и наслаждаясь летним солнцем. Идеальная картина. Пастораль, изображающая блаженство. Май подняла голову, когда мы проходили мимо, и её глаза расширились от удивления. Она попыталась расшевелить малышку, лежавшую у неё в объятиях, чтобы та посмотрела в сторону, куда указала и помахала рукой её мать.

Она улыбнулась мне и помахала снова, но нас завели за угол.

Я обратила взгляд на Амеранда. Он сурово смотрел прямо перед собой. Лицо побледнело под слоем грязи и крови, и в сплетённых на затылке пальцах резко выделялись белые костяшки. Я даже боялась себе представить, какие чувства он испытывал.

Должно быть, на это ушли годы. Должно быть, совершили дюжины полётов туда-обратно. Теперь я знала, что именно было стёрто из записей, которые я посылала Мисао.

Военизированные клерки вели нас через пещеры, в которых были устроены сады и парки. Избранные члены Кровавого рода смеялись и резвились на своей со вкусом и изяществом обустроенной игровой площадке, исследуя новые владения. Их было не много. Я насчитала около тридцати. Если постараться быть точной, взрыв, который должен был осуществить Амеранд на Фортресс, унёс бы жизнь по крайней мере семисот пятидесяти человек. И это не считая клерков и слуг, которых, я абсолютно уверена, никто в расчёт и не брал.

Прежде я думала, что народ в системе Эразмус эксплуатировали как рабочую силу, приносящую прибыль своим господам. Нет, его использовали, чтобы создать новый город на Обливионе и осуществить эксперименты, направленные на достижение бессмертия.

И ещё чтобы отвлечь внимание глупых праведников, которые прибыли сюда, пытаясь помочь жаждущему населению.

Коренные жители Дэзл не видели этого, потому что охотно мирились с чем угодно, лишь бы обливионцы держались подальше от их ферм. Коренные жители Обливиона не видели этого, потому что единственной формой правления, под которой они когда-либо жили, было рабовладение. И ещё — тюремное заключение.

Мы, жители миров Солнечной системы, не видели этого, потому что они продемонстрировали нам то, чего мы боялись, и мы после этого стали бежать прочь.

Там не было слуг. По крайней мере, я не видела ни одного. Были только клерки. На некоторых развевались короткие чёрные туники, такие же, как на тех, что вели нас вперёд. На некоторых были надеты более традиционные длинные пальто. Когда бы мы ни миновали их, они останавливались, оборачивались, подобные статуям, позволяя нашей небольшой процессии прошествовать мимо.

Клерки сопровождали нас примерно с милю. К тому времени, когда главная улица закончилась ещё одной парой золочёных дверей, у меня горели плечи и колени. Шедшие впереди клерки приложили свои ладони к панелям с вытисненным на них древом вечного рода Эразмусов, и двери распахнулись наружу.

Зал был абсолютно белый, сияющий, как стыковочный отсек в обитаемой зоне. Посреди него за чёрным столом сидел седовласый мужчина. На его костлявых плечах лежал золотой с рубинами ворот, указывающий на ранг, а его глаза блестели, как у клерка. Белые стулья были выстроены в прямую линию перед его столом. С высокими спинками, обитые, привинченные к полу. На каждом подлокотнике болтами прикрутили ремни, ограничивающие движение.

— Добрый вечер, Великий страж, — сказал Амеранд.

Великий страж Ториан Эразмус сложил ладони, соединив кончики пальцев, и улыбнулся.

Я пришла в себя. Мне надо было суметь заговорить достаточно быстро для того, чтобы выжить до тех пор, пока явится кавалерия.

У меня не было шансов.

Клерк схватил меня сзади. Я резко ударила его ногой, но он даже не вздрогнул.

— Прекратите это! — закричал Амеранд.

Ближайший к нему клерк наставил на него своё оружие. Я перестала сопротивляться и сглотнула. Система Эразмус по-прежнему прочно занимала свои позиции. Если я буду сражаться, они застрелят Амеранда.

Амеранд и я смотрели друг на друга безумными глазами. Он понимал, почему я не противилась им. Запрокинув голову, он беззвучно закричал, глядя в потолок. Он снова стал заложником.

Пока.

— Не надо, Амеранд, — сказала я. — Не давай им повода. Ты — мой свидетель. — «Не заложник. Свидетель. У меня нет спутника. У меня больше никого нет». — Если ты уйдёшь, никто не узнает о том, что здесь происходит.

Ториан улыбнулся, застыл на месте. Кончики пальцев соединены вместе.

Я заставила себя взглянуть на него. «Не важно, — беззвучно произнесла я, обращаясь к нему. — С вами покончено. Вы просто пока об этом не знаете».

Открылась дверь, и в зал вошёл стройный, с покрытым веснушками лицом молодой человек в медицинской униформе. Я не была удивлена, увидев отрешённый блеск, присущий глазам клерка, в его глазах. Или заметив баллончик-спрей у него в руках.

«С вами уже покончено, — повторила я про себя. — Вы просто пока об этом не знаете».

Они бросили меня на стул. Затянули ремни на запястьях. Я сопротивлялась. Я не могла не сопротивляться. Меня схватили за голову, и я старалась укусить их. И я слышала, как Амеранд кричал и ругался и как спрей врезался в пустоту за моим ухом.

Было больно.

Больно.

Больно!

Привет, Тереза.

«Дилан?»

Мои глаза распахнулись. Я находилась в том же белом зале, но я была одна. За столом — никого. Стулья пустовали. Мои руки ничего не сковывало. Но всё это было не важно.

«Дилан?»

Он присутствовал там. Чёрная кожаная куртка, глупая татуировка и таинственная усмешка. Такой, как он есть.

— Да.

Пошатываясь, я встала на ноги. Вокруг меня обвились тёплые, сильные руки. Объятие, от которого кости трещат. Я не могла дышать. Я могла только чувствовать. Дилана. Я и представить себе не могла, что он такой сильный. Мы закружились, обнявшись.

«Дилан… но они отрезали тебя от меня. Ты умер».

Он приглушённо рассмеялся и поставил меня на место:

— Я вернулся.

Я сделала шаг назад, отступила совсем немного, лишь бы оглядеть его с ног до головы. «Во имя Господа и всех Пророков Его! Я так рада тебя видеть».

— Я тоже, Тереза. Я скучал по тебе.

«Но как…»

— Ах, ах. — Дилан приложил палец к моим губам. — Не спрашивай. Будешь спрашивать, всё испортишь. — Он взял меня за обе руки. — Я не хочу, чтобы мне снова пришлось покинуть тебя, Тереза.

«Нет. Пожалуйста, не уходи».

— Ладно, хорошо. Просто наслаждайся. Трудное было время. Ну-ка, подхватывай…

Хочется сказать, что я не говорила. В определённом смысле это правда. Я не говорила. Я просто болтала.

Сыпала именами, названиями мест, вещей, что-то несла о моих контактах со стражами и какими они были. Тридцать лет жизни выплеснулись с фразами «Ты помнишь, кто…» и «Ты помнишь, как…». Когда он не мог вспомнить, я досказывала за него.

Я не думала о том, что говорила. Мне было всё равно. Это же Дилан. Где-то в глубинах моего разума. Целый и невредимый. Боль прошла, чёрная дыра пропала. Я больше не одна. Впервые за три десятилетия я больше не одна.

Я рассказала ему про Дэзл. Рассказала про Виджея и Сири и, наконец, про Бьянку. Я плакала, пока он обнимал меня.

— Они в самом деле собираются открыто вмешаться?

«Они уже в пути, Дилан».

Он оторвался от меня. Зашагал прочь, унося с собой своё тепло.

«Что случилось?»

— Возникла небольшая проблема, Тереза.

«Что?»

— Тереза, если они придут сюда… Мисао и остальные. Они заберут меня.

«Нет. — Я покачала головой. — Никогда. Ты не имеешь представления о том, что мне пришлось сделать, чтобы заставить их отпустить меня сюда без тебя. В первую очередь без тебя. Они будут взволнованы и рады, что ты вернулся».

— Нет, на самом деле нет, Тереза, и ты это знаешь так же хорошо, как и я.

Но я не знала. Они сделают это. Казалось, я не задумывалась о том, как произошло так, что Дилан вернулся. Но мне было известно, что это не официальный акт. Они заберут его, отнимут. Оставят меня одну в темноте. В кромешной темноте. Меня уже рвали на части раньше. И сделают это снова.