— Вздор! — сказал Вася, привскакивая. — Я в два счета тебя разобью.

Он начал с Мухина. Солдат на три года старше меня, на пять Игоря, разница не малая. У него иные интересы. Выступает он отлично, дела мало похожи на слова. Знаешь ли, что Муха скоро покинет бригаду? Он понравился Усольцеву, решено назначить его редактором многотиражки. Как назвать человека, который от друзей скрывает такой поворот в своей жизни? Это не все. Муха влюбился в Веру. Если он не в комнате, так у нее. Они ходят в кино, шляются на танцы. Разве бывает, чтобы Муха явился раньше двенадцати?

— Я сплю, — ответил Игорь. — Я не замечаю, когда он приходит.

— Теперь Леша. Голова разваливается: как спасти человека?

— От чего его спасать?

— Не от чего, а от кого. Не представляйся, что ничего не замечаешь. Леша катится в пропасть.

— Не вижу, честное слово. Почему в пропасть?

— В пропасть! — повторил Вася. — Я уже не говорю, что он заводит дружбу с пижоном Виталием. Виталий не так страшен, как рисуется по костюму. Леша втюрился в Светлану.

— Да что ты! Вот никогда бы не поверил!

Вася тоже долго не мог в это поверить. Но факты накапливались, а факты — штука неопровержимая. Куда Светлана ни пойдет, Леша ворочает за ней голову, как заведенный. Он остался дома, чтоб перекинуться с ней пустячными словами, без этого он не может.

— Я не против Светланы, — сказал Вася. — Она лучше многих других. Но Леше любовь, как мухе мед — он теперь не вытащит ног. Для нас он пропал, а может, и для всего общества.

Они помолчали, нежась на солнце. Вася заговорил снова:

— Ну, и последнее. Мы приступили к кладке стен, а через неделю начинается работа на нормах. Вчера в конторе подсчитывали нашу выработку, вышло сорок процентов положенного. Вдумайся, Игорь! Это же провал, а никто и ухом не поведет, ни мы, ни начальники! Что будет завтра, если сегодня так плохо?

— Мы учимся, завтра станет лучше. Мы просто не освоились с кирпичами.

Вася высмеял Игоря. Будет не лучше, а хуже. Сегодня осень, завтра — зима. Осень — тихая, теплая, в такую пору работается легко, вот они и нарабатывают сорок процентов. А завтра — холода и пурга, сибирская трескучая зимушка, не московская полуслякоть. И нужно сто, а не сорок!

Он откинулся на спину. По небу катилось похолодевшее солнце. Над Ларой поднималась тайга — темная и густая у воды, светлая и разреженная на холмах. Высокие лиственницы вздымали оранжевые пики крон. Игорь опустил веки, но в глазах по-прежнему стояли нарядные деревья и струилась темная вода. Мысль Игоря бежала вслед воде, стала обгонять ее, далеко обогнала — Лара домчалась до Енисея, повернула на север. Теперь это был не узенький горный поток, а широкая, как небо, дорога, она тянулась к океану. На берегах этого исполинского водного пути простиралась тайга, за ней начиналась тундра, потом шел снег, один снег, ничего, кроме снега. Снег неторопливо, как огромный белый краб, выкинул свои лапы из полярного океана на сушу, покрывал ими горы, леса и болота, то отдергивал их, то снова выпускал, присасываясь к земле. А над ним вставали трубы циклонов, металась и свистела буря. Все это, крутясь, воя, рыча, неотвратимо надвигалось на Игоря, наползало, покрывало, леденило.

Игорь раскрыл глаза и вскочил, было страшно видеть этот сон наяву. Кругом все так же нацеливались в небо великолепно убранные лиственницы, их подпирала могучая стена темных пихтачей, елей и кедров, внизу звенела и поблескивала Лара, вверху пылало одинокое солнце. Но от всего этого несло холодом, природа перед умиранием обряжалась в праздничные одежды.

Вася сонно зашевелился на теплом мху и пробормотал:

— Чего ты?

— Зима! — сказал Игорь в смятении. — Зима!

Земля, маленький шарик в бесконечном пространстве вселенной, стремительно неслась по орбите, все больше отворачивая полюс от солнца. Плотные массы снеговых туч обваливались с вершины шарика в нижние широты. Белый покров расползался по лесным массивам и степям, протягивался горными цепями, отчеркивался на глобусе параллелями, как заборами. В одну из ночей раздвигаюшаяся зима завалила снегом поселок на Ларе и умчалась неистовствовать южнее. Утром новоселы не могли выйти из бараков: под дверьми и у стен намело сугробы.

Первому снегу, как всегда бывает, шумно обрадовались. Вася раньше всех кинулся к окну. Стекло было залеплено, не виднелось ни леса, ни земли. Вася заорал на соседей, чтоб вставали, и выскочил в коридор. Дневальный пытался открыть дверь, но не сумел. На помощь пришел Семен, вместе они навалились на нее, но она выгибалась верхней половиной, образуя щель — низ ее был придавлен метровым откосом снега.

— Сейчас я! — закричал Вася и побежал в комнату.

На кроватях зевали проснувшиеся приятели. Не обращая на них внимания, Вася открывал обледеневшее окно. Миша, поглядев на Васю, зевнул и с головой накрылся одеялом. Леша, как был — в рубашке и трусиках, полез помогать, Игорь, на ходу залезая в брюки, поспешил за Лешей. В шесть рук удалось сковырнуть лед, Вася выпрыгнул наружу.

— Несите лопату! — крикнул он, взметая облако снега.

Лопаты у дневального стояли в сенцах, одну из них просунули Васе, он орудовал ею, подгоняемый криками изнутри. Вскоре дверь немного освободилась от снега, в образовавшуюся щель можно было пролезть. Васю заменили Семен с Георгием — и тот вылез на шум, — оба они прорубали в сугробе коридор. Вася потащил Лешу и Игоря откапывать соседей — в других бараках тоже дергались двери и слышались веселые крики.

— Все! — сказал Вася потом. — Можно умываться.

Тут же ему пришла мысль умываться снегом. Снег был плотен, сразу схватывался в комок и скреб кожу.

— Натираешься, вроде кирпичом! — Леша был в восторге от нового способа умывания. — И рожи кирпичные!

Раскрасневшиеся и веселые, они влетели в комнату — одеваться по-настоящему. Миша, зевая еще шире, натягивал сапоги. От умывания первым снежком он отказался. Вася сказал с осуждением:

— Чему вас учили в солдатах, Муха?

Миша ухмыльнулся.

— Кто походит в строю, тот научится ценить комфорт. Ты скажи, где сегодня работать? Черта с два доберешься до площадки!

Вася унесся в контору. Оттуда он явился с сообщением, что с утра нужно получать зимнее обмундирование, продаются в кредит валенки, телогрейки, ватные брюки, шапки-ушанки, полушубки и теплые рукавицы. После обеда — снегоборьба.

Покупать теплую одежду кинулись даже те, кто имел привезенную из дому. Парни сразу влезали в новое, им нравилось, что все они приобрели стандартный вид. Девушки привередничали. Светлана с отвращением разглядывала уродливые ватные брюки.

— Лучше замерзну, а этот страх не надену! — заявила она.

Она обращалась к Наде и Вере — с Валей они не разговаривали. Когда их расспрашивали, что они не поделили. Валя отмалчивалась, а Светлана сердилась. Причина неладов вскоре стала ясна: Валя вечерами пропадала, ни для кого не было секретом, что она встречается с Дмитрием.

Надя напустилась на Светлану:

— Аристократка! Слушать противно! Ты в оперу собралась или на работу? Немедленно натягивай брюки!

— Резать будут — не надену! — твердила Светлана. Она вышла на снегоборьбу в своем, только сменила боты на валенки. Лена тоже отказалась от стандартного зимнего обмундирования, как раньше отказывалась от летнего. Теперь они выделялись в однообразной толпе девушек, парни посмеивались, глядя на них. Светлане вначале понравилось внимание, потом она возмутилась.

— Все дни ходили в этом же, никого не затрагивало, — сказала она с досадой. — А сегодня глаза повыдергивали на нас.

Больше всех расстроил Светлану Леша, он три часа работал рядом и ничего не замечал, а потом вдруг удивился:

— Чего ты в старое влезла? Ты же покупала одежду.

Она отрезала:

— А тебя не касается, в чем я! Прошу смотреть в другую сторону.