Бэрри кивнул.
— Все еще плохо, да?
— Малыш, слушайся меня. Все получится. Я знаю это.
Испытывая жалость к Бэрри, Доктор ласково потрепал его по щеке.
— Постарайся. Еще разок.
Покидая гардеробную, Коун напомнил себе: «Он — всего лишь талант. Используй его. Не привязывайся к нему».
После перерыва число слушателей уменьшилось. Это было плохим знаком. Многие не стали ждать второго выступления. Но Доктор утешил себя — проверку лучше проводить при маленькой аудитории. Если ничего не получится, зачем позориться перед многочисленной публикой?
Зал стемнел; луч прожектора выхватил из мрака пианино, конферансье произнес несколько слов в дополнительный микрофон. После вежливых аплодисментов Бэрри вышел на сцену. Доктор уловил страх — певец боялся не аудитории, а провала. Бэрри был юным, испуганным, одиноким человеком. Скованным, напряженным. Однако запел он легко, свободно. Ему не приходилось бороться со сложной аранжировкой.
Бэрри исполнил три песни, а затем, как велел Доктор, расстегнул смокинг, дернул узел галстука. Он резко повернул голову в сторону. Это движение понравилось публике. Она разделила с Бэрри ощущение свободы.
Улыбнувшись своей мальчишеской выходке, Бэрри взъерошил собственные волосы. Этот жест казался протестом против приличий и условностей. Кое-кто зааплодировал. Доктор заметил, что это сделали женщины.
После этого Бэрри запел более свободно, интимно. Восторг публики возрастал с каждой песней. Бэрри пришлось спеть три незапланированные песни. Бэрри отпустили только после того, как он спел еще раз на «бис». Когда он уходил, люди аплодировали ему стоя. Две женщины попытались поцеловать Бэрри, пока он шел в гардеробную.
Наблюдая за певцом, Доктор сказал себе: «Если Дейл вызывал у них вагинальные сокращения, этот парень когда-нибудь доведет их до полного оргазма!»
Коун помог юноше стереть пот с шеи и спины. Снял с него влажную рубашку, накинул на Бэрри старый халат, висевший на стене.
— Все хорошо, малыш. Ты сделал это сегодня и сможешь повторить. Лучше. С большей легкостью. Ты будешь петь здесь четыре недели. Затем я переведу тебя в «Ше Пари».
Лицо юноши засветилось. Он был полон надежд и страха.
— Да, в «Ше Пари»!
— А потом — Нью-Йорк? — спросил Бэрри.
— Потом, возможно, радио, — небрежно ответил Доктор.
Он не собирался объяснять Бэрри, что певец был всего лишь инструментом для осуществления его плана. Коун хотел создать надежный и широкий рынок для сбора десяти процентов комиссионных.
К концу четырехнедельного срока контракта, по которому Бобби Бэрри выступал в клубе на Кларк-стрит, туда стали приходить люди с Норт-саид. Он хотели увидеть новое дарование. Однажды вечером явился сам Кошачий Глаз Бастионе. Заметив Бастионе, Доктор подошел к нему, чтобы поздороваться. Кошачий Глаз сдержанно пожал руку Коуна и спросил:
— В чем дело, Док? Я слышал, у тебя появился отличный малыш. Почему ты ничего не сказал мне?
— Он здесь учится. Когда он будет готов, я переведу его в «Ше Пари».
— Хорошо. Хорошо, — сказал Бастионе и принялся полировать «кошачий глаз», вставленный в золотую заколку для галстука.
Бэрри исполнил свою программу, к которой он добавил еще четыре песни. Он имел вид победителя, успевшего привыкнуть к овациям. Ему достались аплодисменты, обеспеченные репутацией и энтузиазмом тех слушателей, которые явились сюда вторично или в третий раз. Он требовали, чтобы он развязал галстук, расстегнул смокинг и рубашку. Заканчивая выступление, Бэрри сорвал галстук с шеи и бросил его в зал. Женщины едва не устроили драку.
После второго отделения Кошачий Глаз Бастионе разыскал Доктора в гардеробной певца. Бэрри тяжело дышал, обливался потом. Доктор вытирал его полотенцем, словно Бэрри был боксером, выдержавшим тяжелый раунд. Бастионе заглянул в тесную гардеробную.
— Этот малыш готов. Он может выступить завтра вечером в «Ше Пари», — сказал Бастионе.
— Во вторник, — заявил Доктор. — Контракт заканчивается на этой неделе. Воскресенье и понедельник он будет отдыхать.
— О'кей, ты же у нас Доктор, — Бастионе улыбнулся, давая понять, что он шутит. — Я бы хотел поговорить с тобой, Док, если у тебя найдется минута.
Коуну не понравился тон Бастионе. Доктор накинул полотенце на плечи Бэрри и вышел из комнаты. Бастионе тихо прошептал:
— Док, я бы хотел приобрести часть прав на этого малыша. У него большой талант.
Помолчав, Доктор набрался мужества и покачал головой.
— Я куплю его, — заявил Бастионе, — заплачу наличными.
— Я не могу продать то, чем я не владею, — сказал Доктор.
Бастионе недоверчиво посмотрел на него.
— Да, у меня есть контракт. Я представляю интересы Бэрри. Но не владею им. Извини.
Бастионе явно огорчился. Но не стал настаивать. Этим он выразил свое уважение и любовь к Ирвину Коуну. Доктор не хотел рисковать успехом давно задуманного плана ради сиюминутных барышей.
— Хорошо, — уступил Бастионе, — пусть он со вторника начнет петь в «Ше Пари». Мы развернемся с ним.
Коренастый итальянец повернулся и зашагал по узкому коридору к двери, ведущей на сцену. Доктор снова втиснулся в гардеробную Бэрри и обнаружил, что юноша уже одевается. Он заметил также, что Бэрри успел выпить полбокала пшеничного виски.
Одевшись, Бэрри повернулся, взял свою сумку и приготовился выйти, но Доктор не дал ему открыть дверь.
— Посмотри вокруг себя, малыш, — сказал Коун.
Бэрри растерялся.
— Посмотри внимательно! — приказал Доктор. — Запомни эту душную, жалкую комнату. Этот маленький туалет с ржавым унитазом, порванную цепь и бачок с течью. Холодную воду в рукомойнике. Тараканов, бегающих по столу. Запомни это! Потому что теперь все в твоих руках! Ты можешь подняться вверх. Или вернуться сюда. Если ты будешь слушаться меня, ты добьешься успеха. Если решишь, что ты слишком умен для того, чтобы следовать моим советам, если станешь полагаться только на свои мозги, ты тотчас снова окажешься здесь. Навсегда.
Доктор схватил пустой бокал.
— Если ты не можешь пить мало, не пей совсем!
Он разбил бокал о грязную дальнюю стену комнаты. Бэрри закрыл лицо ладонями, чтобы защититься от осколков.
— А теперь идем!
Премьера Бобби Бэрри в «Ше Пари» прошла с большим успехом. Благодаря предварительной рекламе, организованной Доктором, большинство чикагских газет прислали в клуб своих музыкальных критиков. Бэрри завоевал их симпатии. После этого Доктор обеспечил непрерывный поток публикаций, часть которых попала в нью-йоркские газеты.
К концу второй недели, проведенной Бобби Бэрри в «Ше Пари», Доктор почувствовал, что он готов осуществить второй этап своего плана. Он опубликовал в «Трибюн» заметку, в которой намекалось, что Бобби Бэрри выступает в Чикаго последнюю неделю, потому что он отправляется в Нью-Йорк для участия в переговорах с радиокомпанией. Спонсором его выступлений на радио станет общенациональная компания, торгующая продуктами. В тот же вечер, а также в два следующих, в клубе появились управляющие крупных чикагских рекламных агентств. Кое-кто из них привел с собой своих клиентов. Утром третьего дня четыре человека позвонили в офис Доктора. Клиенты четырех агентств заинтересовались Бобби Бэрри настолько, что были готовы поговорить о спонсировании радиопередач с участием певца. По распоряжению шефа Берта сообщала звонившим, что нью-йоркский контракт близок к подписанию и что Доктор Коун не считает себя вправе начинать новые серьезные переговоры в Чикаго.
Коун выждал двадцать четыре часа. На следующий день Берте позвонили из трех агентств. Их управляющие были готовы обсудить этот вопрос, пока нью-йоркский контракт еще не заключен.
Теперь Доктор соизволил лично позвонить этим людям. Он назначил встречи с управляющими трех агентств. Во время длительных бесед он держался холодно, незаинтересованно, словно не имел большого желания продавать то, что уже купили в Нью-Йорке.
