Вошел в меню и переключил режим с цветного на черно-белый. Внезапно стала заметной маленькая часть хипу, прежде закрытая бликом. Первый кусочек линии — не формула, а язык, в этом нет сомнений. Он перерисовал на желтый листок то, что смог разглядеть. Выровняв оттенки белого, черного и серого, он разглядел еще один кусок бинарного кода. Переписав то, что было видно, он кликнул на вторую фотографию и увеличил непонятное место.

На этом снимке табличка была сфотографирована под другим углом. Даже без обработки он смог рассмотреть часть линии, незаметной на предыдущем снимке. В черно-белом режиме он разобрал еще один фрагмент текста.

Лестер снова высморкался и принялся работать над третьим снимком. Там была видна самая большая часть закодированного текста. Выполнив те же операции, он распознал еще один кусок сообщения. Переписал его, взял листок и фотографии и пересел за карточный столик. Бросив снимки на стол, принялся изучать записи. Он с легкостью мыслил в категориях физики и квантовой механики, но закодированный простой язык давался ему с трудом.

Он поменял местами некоторые части записей, и сообщение предстало перед ним.

Лестер Риппл захихикал, гордый тем, что смог разгадать эту загадку. Ведь он специалист по решению проблем. Он встал, снова пошел на кухню, достал из холодильника последнюю банку «йо-хо» и поднял ее, словно собирался сказать тост.

— Стало быть, вы хотите остановить Армагеддон? Ну что ж, мисс Стоун. Вас ожидает большой сюрприз.

Сидя в кресле с высокой спинкой, Эли Лэддингтон набрал номер на беспроводном телефоне. Темпест Стар сняла трубку.

— План действий меняется, — сказал Эли, попивая коньяк «Реми Мартин Луи XIII».

— Почему? Я добыла тебе для первой полосы фотографию, где Стоун вешается на шею священнику. Этот номер — на всех стойках у касс. Представляешь, сколько человек это прочитает? Даже если они не купят газету, то все равно в очереди к кассе прочтут.

— Один из них выбыл из игры.

В комнату вошла Мария в рубашке Эли и села на пол, прислонившись спиной к его ногам.

Он включил громкую связь и положил телефон на столик. Раздвинул колени, чтобы Мария прислонилась к нему ближе, и стал перебирать ее волосы.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Стар.

— Кажется, сегодня в Лондоне архиепископа Тайлера сбила машина, которая скрылась с места происшествия.

— Какая неприятность.

— Это может возбудить сочувствие к нему. И сейчас это будет кстати. Мне известно, что Коттен Стоун вплотную приблизилась к тому, чтобы найти последнюю табличку. Мы препятствовали ей, приложили серьезные усилия, чтобы ее опозорить — в этом отношении твой материал просто бесподобен, — и все-таки придется смириться с тем, что табличку она все-таки отыщет. Мы сделали все, что могли, чтобы оттянуть этот момент. Теперь же, если не спускать с нее глаз, мы сумеем выкрасть эту табличку, как и все предыдущие. Я вот думаю, не сменить ли тактику? Ведь мы должны дать ей возможность добраться до таблички.

Мария, плавно повернувшись, положила голову между ног Эли.

— Пойдем, — прошептала она и встала на колени. — Я зажгла свечи в бассейне. — Она взяла его за руку и потянула.

Эли не отреагировал, и Мария вздохнула. Скользнула рукой под рубашку и, дразня его, принялась ласкать свою грудь. Другой рукой погладила себя по животу и опустила ее на бедро.

Эли смотрел на Марию, продолжая разговаривать со Стар. Голос его стал резким.

— Тут как с лошадью — мы должны отпустить поводья. Надо бросить ей веревку — пусть она заберется на скалу, а мы в нужный момент столкнем ее. Причем так, чтобы это видел весь мир. Мы должны показать ей четко и недвусмысленно, сколько крови будет на ее совести. Мир увидит ее падение, и нам останется только забрать их души.

Мария поднялась, скинув рубашку на пол, наклонилась и шепнула ему на ухо:

— Я начну без тебя.

И вышла из комнаты.

— Слушай, Темпест, тут возникло срочное дело, и мне надо им заняться. Я перезвоню тебе.

— Надеюсь. А то я не слишком поняла, чего ты от меня хочешь.

Эли повесил трубку и улыбнулся. Мария Гапсбург считает, что манипулирует им. Но на самом деле ее искусный план работает на него. Она думала, будто сможет заманить Ричарда домой своим нерожденным ребенком. Разумеется, Ричард решил бы, что ребенок от него. Но кое-чего Мария не знает. Ее муж уже вернулся к Эли, поджав хвост. Как всегда. Эли дал Ричарду еще одно поручение — последнее, после которого с Рамджалом будет покончено. Ведь Эли уже подобрал кандидатуру на его место в иерархии — кое-кого намного сильнее, в чьих жилах будет течь его кровь.

Коттен сидела в комнате для посетителей в больнице, на этаже хирургического отделения. Неподалеку у дверей стоял агент Венатори.

— Хотите чашку кофе? — предложила медсестра.

— Нет, спасибо.

— Что-нибудь известно о моем сыне? — спросила медсестру женщина, сидящая рядом в бежевом кресле.

— Доктор выйдет к вам, как только закончится операция, — ответила та.

— Может быть, вы узнаете? — попросила женщина дрожащим голосом. Ее губы тряслись. — Пожалуйста.

— Конечно, — сказала медсестра.

Она вышла, и женщина достала платок из ящика, стоявшего рядом на полу. Она была чем-то испачкана и казалась потрясенной; слипшиеся пряди волос падали на красные распухшие глаза.

— Вашему сыну делают операцию? — спросила Коттен.

Женщина кивнула.

— Ему всего десять лет.

— Я вам сочувствую. Надеюсь, он поправится.

— Он сломал шею, — пояснила женщина. — Прыгнул с дерева. Без всякой причины. Просто прыгнул. Не мог же он специально… специально навредить себе. Я насчет этих самоубийств. Творится что-то жуткое. Вы слышали, что говорил Папа Римский? Одержимость бесами. Вы можете поверить?

— Там внизу в отделении скорой помощи только об этом и говорят.

Из кабинета вышел человек в белом халате и синей маской у подбородка:

— Кто к архиепископу Тайлеру?

— Я, — сказала Коттен, вставая.

Доктор поздоровался с ней за руку.

— У меня хорошие новости. Архиепископ получил серьезную травму головы, у него сотрясение мозга, но череп не поврежден. Мы будем следить за его состоянием — чтобы не было гематомы и так далее. Еще у него открытый перелом левой ключицы.

— Открытый?

— Сломанная кость торчит наружу. При таких переломах есть вероятность заражения, ведь кость не защищена мягкими тканями или кожей. Нам пришлось сделать операцию, чтобы продезинфицировать поврежденное место и зафиксировать кость. Если там есть инфекция, это влечет за собой целый букет, и кость срастается намного хуже.

— Но с ним все будет хорошо? — спросила Коттен.

— Он пролежит у нас несколько дней, чтобы мы могли следить за его состоянием. Поставим ему капельницу, чтобы избежать обезвоживания, и начнем вводить большие дозы антибиотиков. Чувствовать он себя будет неважно, но починим мы его как следует. Если потребуется, назначу болеутоляющее. Еще у него сломано несколько ребер, есть и другие небольшие травмы.

— Спасибо вам.

— Я зайду к нему попозже. Надеюсь, это происшествие не погубило вам отпуск.

Коттен не знала, что ответить.

— На самом деле это была деловая поездка. — А что еще тут придумать? — Когда я смогу его увидеть?

— Сейчас он приходит в себя. Думаю, примерно через час он уже будет в своей палате.

— Спасибо вам огромное.

Когда врач ушел, Коттен повернулась к женщине, сыну которой делали операцию.

— Я надеюсь, что вы тоже получите хорошие известия. Я не сомневаюсь в этом.

Коттен вышла из комнаты и направилась на парковку, где сигнал сотовой связи был сильнее. Открыв мобильник, нашла в списке контактов номер Теда Кассельмана и нажала кнопку вызова.