— Женщину, которая убила своих детей? [21]

— Да-да. Там пришли к заключению, что она убила их оттого, что принимала антидепрессанты. Было полно и других случаев, когда пациенты, принимавшие похожие препараты, кончали с собой. Этот местный самогон — того же рода, но с добавлением сильных галлюциногенов. Ни один человек в лагере Эдельмана не был жертвой убийства. Они все выпили эту дрянь и покончили с собой.

Воцарилось молчание.

— Тед!

— Господи, как же тебе повезло. Ты ведь тоже запросто могла погибнуть.

— Думаю, я слишком мало выпила. Меня почти сразу затошнило. А остальные пили до тех пор, пока… — Она почувствовала, как живот скрутило. — Ребята просто хотели отдохнуть и отметить находку артефакта. И все погибли… Тед, это так страшно. — У нее перехватило дыхание.

— Я понимаю, малышка. Но теперь ты дома, все позади. Выкинь это из головы.

С трубкой в руках Коттен мерила комнату шагами. Больше не хотелось об этом думать.

— В посольстве обо всем позаботились. Там замечательные люди: сделали мне новый паспорт, перевели деньга с моего счета. Купили мне билет на самолет и даже отвезли в аэропорт. — Коттен посмотрела на улицу сквозь жалюзи. Человек с газетой исчез.

— Ты как? — спросил Тед.

— Все нормально. Просто надо кое-что выяснить.

— Что именно?

— Например, узнать полный перевод надписи на табличке. Эдельман перевел б о льшую часть, но кое-что осталось. Мне надо узнать, о чем там говорится.

— Ты про что?

— Про табличку. Хрустальную табличку, которую нашел Эдельман. Кажется, я тебе рассказывала.

— Прости, Коттен, тогда прервалась связь. И нигде не упоминалось ни о какой хрустальной табличке.

Нигде не упоминалось о хрустальной табличке? Как это так? После разговора с Тедом Кассельманом Коттен задумалась. В перуанской полиции разговор был сумбурным… Но во время допроса речь ни разу не заходила о табличке. Она вспомнила, что говорила инспектору Мериде, как они праздновали открытие Эдельмана, а он ни разу не спросил, что это было за открытие. Но табличка — не галлюцинация. Ее видел весь лагерь. Она с друзьями слышала приблизительный перевод Эдельмана. И отчетливо слышала, как археолог сказал…

Коттен прервала поток мыслей, стараясь заглушить голос Эдельмана в голове.

«Руководить им будет дочь ангела».

— Ну ладно, — произнесла она вслух. Чтобы получить ответы на вопросы, понадобятся деньги. А это означает, что надо продать сюжет.

Выходя из магазина, где купила новый мобильник — покупка оказалась более дорогой, чем она рассчитывала и чем могла себе позволить, — Коттен кинула его в сумочку. По крайней мере, удалось сохранить старый номер, хотя, увы, адресная книга была утеряна безвозвратно.

Следующим пунктом программы был продуктовый магазин. Утром она расчистила залежи в холодильнике, при этом старый огурец взорвался прямо в руках. Надо было пополнить запасы, приготовить себе бутерброд для ланча и сделать несколько звонков по поводу работы. Перед отлетом в Южную Америку она работала над одним неплохим сюжетом.

Коттен обошла магазин, складывая в корзинку все необходимое. Встав в очередь в кассу, она заметила газету, на которой красовался заголовок.

Загадка археологической экспедиции в Перу? Черт возьми, а это про что? Неужели про экспедицию Эдельмана?

Она схватила со стойки экземпляр «Национального курьера» и пробежала глазами статью. Во втором абзаце — ее фамилия. Пролистав страницы в поисках продолжения статьи, она увидела свою фотографию из архива Эн-би-си. И подпись: «Коттен Стоун, потрепанная в битвах журналистка, в свои лучшие времена». С газетной страницы словно выпрыгивали слова: «расследование», «убийство», «подозрение», «опозоренная», «массовое самоубийство». Коттен начала паниковать: похолодели пальцы, затряслись руки, пересохло во рту, перехватило дыхание. Все симптомы приближающегося приступа. Надо срочно выйти на улицу.

Воздух. Нужно на воздух. Здесь нечем дышать.

Ничего не соображая, обливаясь потом, Коттен расплатилась кредиткой и выскочила на парковку. Швырнула пакеты с продуктами в багажник «тойоты» и рухнула на водительское сиденье.

Откинувшись в кресле, прислонилась затылком к подголовнику и закрыла глаза. Сосредоточилась на дыхании и стала расслабляться, как учил ее психотерапевт. Но сердце по-прежнему бешено колотилось, и волны ужаса остановить не удавалось. И вдруг в голове зашептал голос, а перед глазами возник Ячаг.

«Отбрось мысли, которые заслоняют тебе способность видеть. Представь, что ты плаваешь в бассейне из священного света, чистого света. Жидкого света… света настолько чистого, что в нем нет больше ничего».

Коттен представила согревающий свет, постепенно паника улеглась, и она открыла глаза. Плохо дело. Но по крайней мере, она справилась с приступом страха, не прибегая к медитации. Это хорошо.

Коттен посмотрела на сиденье, где валялась газета. Она знала, что прочитать ее придется. Не торопясь, развернула выпуск «Национального курьера», держа его перед собой, у руля.

Ее охватила злость, но паники уже не было. Дойдя до конца, Коттен снова открыла первую страницу и прочитала подпись: «Темпест Стар, ведущий обозреватель».

— Идиотка, — проговорила она. — Такие имена бывают у стриптизерш и проституток. Дура, которой не удалось найти приличную работу, вот и устроилась в эту вонючую газетенку. Ни капли совести. Только бы попасть на первую полосу. Да еще это кошмарное имечко…

В статье Темпест Стар напечатали официальное заявление полиции Перу, где говорилось, что члены экспедиции стали жертвой некачественного алкоголя с добавлением галлюциногенов, который спровоцировал суицид. Дальше эта стерва пускалась в собственные рассуждения. Она не выдвигала прямых обвинений, на основании которых ее и газетенку можно судить за клевету, — она подло, почти на подсознательном уровне внушала читателю, что Коттен Стоун, некогда знаменитая энергичная журналистка, решила организовать происшествие, о котором напишут на первых полосах все мировые издания, — лишь для того, чтобы оказаться в центре событий.

Коттен шлепнула ладонями по рулю. Они что, с ума посходили? Неужели кто-нибудь поверит в эту бредятину?

Коттен несколько раз хлопнула по рулю, качая головой, потом взяла газету, скомкала ее и швырнула на заднее сиденье.

— Пытливые умы пусть идут в задницу.

Вернувшись домой, она сложила в угол пакеты с покупками и рухнула на кровать. Может, имеет смысл подать в суд? Кто-то же должен за это ответить. Эта мразь Стар несет черт знает что. Это не новостной сюжет — это клевета, мерзость, скотство. Феерическая ахинея.

И миллионы людей по всей стране это прочитали.

Час спустя, подкрепившись сэндвичем с индейкой и диетической колой, Коттен уселась за ноутбук. Сначала проверила через Интернет состояние своего счета. Подтвердилось то, что она и так уже знала: ей нужны деньги, и добыть она их может единственным способом — продать сюжет, над которым работала несколько месяцев перед отлетом в Перу. Если удастся заключить контракт с каким-нибудь телеканалом, ее дела, может быть, и поправятся. Она открыла папку «Захоронение токсичных веществ» и стала просматривать записи.

Через несколько минут сняла трубку с телефона и позвонила сотруднице Эн-би-си, через которую обычно выходила на руководство канала.

— Фрэн! — воскликнула она, когда ей ответил знакомый голос. — Извини, что долго не проявлялась. Я задержалась на последнем задании, но теперь вот вернулась.