Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Исследование займет много времени, а у меня со временем туго. Вы можете хотя бы верифицировать эти фотографии или представить доказательства, что это снимки подлинного артефакта? Насколько я вижу, это может быть просто гравюра на стекле.

— Нет, это не гравюра на стекле. Я же объясняю: это хрустальная табличка, обнаруженная на археологических раскопках в Перу. А снимки я сделала сама, перед тем как табличка была уничтожена. Неужели вы не читали об этом происшествии? Доктор Карл Эдельман, весь лагерь…

— Ах да, убийства. Разумеется, читал, но не припомню, чтобы там упоминалась какая-то хрустальная табличка.

— Потому что она была уничтожена. Из-за этой таблички все и погибли. Все, кто ее видел, мертвы.

— Вы тоже ее видели, мисс Стоун, а вы живы.

Коттен встала и ткнула пальцем в одну из фотографий:

— В этих надписях, в этих хипу, содержится важнейшая информация, настолько важная, что…

— Прошу меня извинить, мисс Стоун.

— Я вас умоляю… Мне вас так рекомендовали. И я так надеялась…

Эванс собрал фотографии и протянул ей.

Коттен отступила.

— Взгляните на них еще раз. Очень вас прошу, доктор Эванс. Когда выпадет свободная минутка или просто разберет любопытство, взгляните на них. Мое имя и телефон записаны на обороте.

Она повернулась и вышла из кабинета.

Лестер Риппл пришел заранее. Он всегда приходил заранее. Трижды объехал квартал, перед тем как выйти из машины, и трижды обошел вокруг здания. Проклятые глаза слезились, как у плачущего ребенка. А все этот ветер, будь он неладен.

— Третий этаж, — произнес он вслух, вспоминая, куда было велено прийти. Может, это предзнаменование. Третий этаж. Третий этаж. Третий этаж.

Он посмотрел на часы. Все-таки чересчур рано, но бродить по улице он уже не мог. Он знал, что щеки покраснеют от холода, а глаза… Господи, первый день на работе, а он явится таким чучелом. Его могут уволить, не успев принять. А работать хотелось, пусть даже не на физическом факультете, куда он изначально подавал заявление. Но им понадобился математик на факультете антропологии. Поди разбери. Его должность будет называться «доцент-исследователь». В перспективе — бессрочный контракт. Это хорошо. Должностные обязанности — проводить исследования в рамках программы, получать гранты и публиковать научные статьи. С последним пунктом может выйти заминка, потому что никто еще не соглашался печатать его нитяную теорию. А отступать от нее он не собирался. Но с другой стороны, не требовалось читать лекций, и это его устраивало. Хотя при чем тут антропология? Не терпелось узнать, что же его ожидает.

Риппл зашел в здание и стал подниматься по ступенькам. Даже если придется немного подождать — неважно, он должен быть пунктуальным. Нет оправданий тем, кто опаздывает.

— Черт, черт, черт, — выругался он, не пройдя и половины первого пролета. Подмышки взмокли, над губой выступил пот. Нервы. В этом все дело, он разнервничался. Вспомнилась реклама по телевизору: «Они не должны видеть, что ты потеешь».

А потом в кишечнике начались спазмы. О господи. Надо зайти в туалет. Не может же он сидеть перед новым начальником, когда у него пучит живот? А вдруг он не сможет сдержаться? Вспотеет, покроется мурашками, да еще и не сможет сдержаться?

Риппл помчался вверх по лестнице и наконец оказался на площадке третьего этажа. Понесся по коридору, моля бога, чтобы там оказался туалет. И действительно, медная дощечка гласила, что за дверью мужская уборная.

Сидя на унитазе, он достал из кармана упаковку имодиума, разорвал ее и разжевал две таблетки двойного действия.

«Спасен», — подумал он.

Наконец, почувствовав себя лучше, вышел из кабинки и вымыл руки. Аппарат по выдаче бумажных полотенец регулировался детектором движения. Скажите, пожалуйста! Он помахал рукой, и вылезла салфетка. Вытерев руки, он бросил ее в мусорное ведро.

И вдруг что-то привлекло его внимание. Он нагнулся над ведром. Как бы это достать, не запачкав руки? Выпрямился и три раза махнул перед аппаратом. Оторвал вылезшую салфетку и положил на правую ладонь.

Лестер Риппл сунул руку в ведро и вытащил три фотографии.

Искушение

Пасмурным вечером Папа в одиночестве шел по садам Ватикана. Мимолетное тепло осеннего дня исчезло, поэтому поверх сутаны он надел куртку. Провел время в уединенной часовне, оплакивая потерю Томаса Уайетта.

— In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti [29], — произнес он, осеняя себя крестным знамением и моля о том, чтобы Господь даровал душе Томаса Уайетта вечный покой. Папа открыл Библию, нашел стих четвертый двадцать третьего псалма и вслух прочел:

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, ибо… [30]

— Удачная цитата.

Понтифик остановился и посмотрел туда, откуда донесся голос. Старец, пепельные волосы которого были почти того же цвета, что и шелковая рубашка, сидел на скамейке у дорожки. Он приподнял воротник черного пальто.

— Посидишь со мной? — спросил Старец и жестом указал на скамейку.

— Чего ты хочешь?

— Минуту твоего времени. — Он улыбнулся; слова звучали спокойно и вежливо.

Понтифик помедлил. Своим миролюбием Старец явно хотел сбить его с толку.

— Нам нечего сказать друг другу.

— Наоборот. Мы столько можем сказать друг другу, что сейчас всего и не обсудить. Поэтому приходится выбирать самое важное. — Он похлопал рукой по скамейке. — Но я настаиваю, чтобы сначала ты присел и отдохнул.

Понтифик медленно сел, закрыл Библию и положил ее на колени.

— Я удивлен, — произнес Старец. — Мое появление совсем тебя не напугало. Похвально.

— Разве я должен бояться? — Папа обвел рукой окружающие их сады. — Ты нанес мне визит на моей территории. Скорее это ты должен беспокоиться.

Старец покровительственно подмигнул:

— Один из твоих воинов погиб.

— Это случается на войне.

— За ним последуют и другие.

— Я уже спрашивал тебя: чего ты хочешь?

— Чтобы в итоге ты сдался.

— Это невозможно. Оказывается, ты не умеешь смотреть в будущее. Что, века унижения лишили тебя разума?

— Мне предъявляли и худшие обвинения.

— У меня нет времени на болтовню.

— Тебе придется найти время. Скоро на твоих руках окажется кровь очень многих, если ты допустишь, чтобы дочь Фурмиила узнала тайну.

— Что ты имеешь в виду?

— Неужели ты не понимаешь? Неужели ты так и не понял, как мне больно? Дело не в унижении, дело в мучениях и горечи потери. И ярости. Если у тебя из рук вырывают рай, приходится искать способ сравнять счет. На моем месте ты поступил бы точно так же.

— Наверное, тебе стоило задуматься об этом раньше, до того, как ты объявил себя равным Творцу. Нет, я не поступил бы так же, как ты.

— Но ведь я и был равным Ему. Мы все были равны. Все были прекрасны. И все заслуживали одного и того же. Но Ему не понравилось, когда я бросил Ему вызов. Потому и произошла эта битва. Во мне и в тех, кто перешел на мою сторону, Он увидел угрозу и не стерпел этого. И не надо льстить себе: ты такой же, как я, потому что в глубине твоей души таится ненависть, неверие и тьма. Они живут в сердце любого человека.

— Ты сказал, что на моих руках будет кровь…

— Время на исходе. Эта женщина подбирается к тайне все ближе. Я не могу допустить, чтобы она ее разгадала.

— Поэтому ты убил Томаса Уайетта? Ты боишься Коттен Стоун?

— Меня раздражает ее упрямство. Если торопить последние дни, из-за одного ее упрямства нам придется показать себя. А это само по себе отпугнет от нас многих.

— Еще раз спрашиваю: чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты вмешался.

— Если я вмешаюсь, это спасет те жизни, о которых ты говорил?

— Сделай так, как будет лучше для всех. Убеди ее остановиться, развернуться, сдаться. Если она будет продолжать, это лишь причинит ей еще больше боли. И в конце концов она сделает больно человеку, которого любит больше всех.

вернуться

29

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа ( лат.).

вернуться

30

Пс. 22:4.

43
{"b":"153233","o":1}