— Все готово.

— Странное дело, — произнес Томас Уайетт.

Коттен смотрела в окно, погруженная в свои мысли. Мимо полной луны проплывали облака. Она обернулась к Уайетту.

— Ты о чем?

— Туман, — ответил он. — Странно, что в таком засушливом месте — туман, да еще так низко.

Она увидела в лунном свете, как вдоль размыва прямо на них движется туман. Он собирался волнами, и за несколько минут из прозрачной вуали превратился в непроницаемую завесу.

Острый страх пронзил ее, вытолкнув воздух из легких:

— Останови машину!

Уайетт ударил по тормозам, во все стороны полетели клубы пыли и комья земли. И в тот же миг туман поглотил машину, окутал ее пеленой, которая, казалось, была такой же твердой, что и окрестные скалы. Тускло светили лишь лампочки на приборном щитке. А снаружи в окна давила серая стена.

— О господи, — пробормотала Коттен, вжимаясь в сиденье. — Только не это!

— Ты о чем? — не понял Уайетт.

— Останови его! — заорала она, сжав руки в кулаки, крепко зажмурившись и часто дыша.

Туман отыскал ее.

И вдруг исчез. Исчез так же быстро, как и появился.

Мария и Ричард Гапсбурги стояли под пустынным небом у входа в руины. Мария смотрела на туман — он собирался у ног и кружился. Вскоре он стал таким густым, что нельзя было разглядеть землю. И вдруг она увидела их — крохотные булавочные головки света; они двигались вдоль размыва — скользили мимо стен и утесов. Их становилось все больше — сотни, тысячи, они кружились, сверкали, складывались в разнообразные фигуры и двигались к Марии и ее мужу.

— Ричард, что творится? — крикнула она. — Кто это такие?

— Тише, — сказал он. — Ничего не бойся.

Она смотрела на мужа — он вытянул вперед руки с хрустальной табличкой. Светлячки окутали его руки, образовали сияющий круг, закрывший табличку. Их сияние стало таким ярким, что ослепило Марию. Исходящий от светлячков жар опалил ее лицо, а их гудение стало громким, как рев.

И тогда она поняла, что находится среди полчищ демонов.

А в четверти мили от них, на вершине узкой скалы, уставившись в мощный бинокль, лежала на животе Темпест Стар.

— Ни хрена себе, — пробормотала она. Обернувшись к своему фотографу, который лежал рядом, спросила: — Ты это снял?

— Клянусь твоей сладкой попкой, — ответил тот, не отрываясь от камеры ночного видения.

— Может, все-таки объяснишь, что произошло? — спросил Томас Уайетт, осторожно ведя машину по изрезанному дну размыва. Было едва за полночь, и луна ярко освещала дорогу.

Коттен глубоко вздохнула, глядя на проплывающие мимо острые края утесов.

— Той ночью в Андах, незадолго до того, как все погибли, стоянку буквально накрыл густой туман. На такой высоте всегда бывает туман, но той ночью он был необычайно плотным — точь-в-точь как сейчас.

— Но ведь сейчас ничего не случилось, Коттен. Это был просто туман — естественное природное явление.

— В пустыне? Даже ты сказал, что это странно.

— Значит, сегодня воздух более влажный, чем обычно. Но если туман в пустыне — редкость, это еще не значит, что происходит что-то сверхъестественное.

Коттен отвернулась.

— Мистер Уайетт…

— Томас.

— Хорошо. Томас, я понимаю, что ты выполняешь свою работу и пытаешься заставить меня, сумасшедшую истеричку, мыслить рационально. Да, я видела в Перу такое, что можно назвать меня сумасшедшей. И не надо объяснять, что такое сверхъестественные явления. Кому, как не мне, знать, что это. Как минимум ты мог бы признать за мной право дергаться из-за того, что напоминает о той ночи в Перу. А вместо этого я чувствую себя дурой. И я вовсе не восторге от…

— Коттен, — перебил Уайетт, — это не так. Я не говорил, что ты сумасшедшая, и не хочу, чтобы ты чувствовала себя дурой. Я просто хотел смягчить неприятную ситуацию. Если тебе показалось иначе, прости меня, пожалуйста. Джон Тайлер заверял, что…

Внезапно Коттен наклонилась вперед.

— Что там впереди, свет? Похоже, кто-то ходит с фонариком.

В сотне ярдов впереди на секунду появился и тут же пропал слабый огонек.

Уайетт потянул за ручной тормоз, чтобы остановить внедорожник, не зажигая задних габаритов. И заглушил мотор.

— Нам нельзя ехать дальше. Даже при наших черепашьих темпах звук мотора слышен за милю. — Он вытащил из бардачка два фонарика и снял со щитка прибор спутниковой навигации. — Остаток пути проделаем на одиннадцатом номере.

— Что? — не поняла Коттен.

— На своих двоих, значит. — Он сунул ей фонарик, протянул руку и выключил подсветку салона. Затем вышел из машины. — Шагай потише, — прошептал он Коттен. — И не включай фонарь без крайней необходимости.

Коттен смотрела на ночную пустыню, и по коже пробежали мурашки. Очень хотелось отыскать Гапсбургов и получить доказательства существования хрустальных табличек, но и страшно было не меньше. А сильнее всего тревожило упоминание дочери падшего ангела. И почему она решила, что битва закончилась три года назад, когда ей довелось столкнуться со злом — страшным, несказанным злом? Неужели она поверила, что падшие ангелы просто так сдадутся и сойдут со сцены? Нет, они не забудут, что именно она помешала им клонировать Христа с помощью ДНК из Святого Грааля. Она не позволила им осуществить нечестивое Второе пришествие. Ей никогда этого не простят. Когда Ячаг дал ей имя Майта — Избранная, — она должна была понять, что битва не закончена. Она действительно избрана. Договор, который ее отец заключил с Богом, нельзя нарушить. Она должна с этим смириться. Но холод ночного каньона пронизал ее насквозь, заморозил ее мужество и наполнил душу страхом.

— Все нормально? — спросил Уайетт.

— Не очень, — шепотом отозвалась она.

Уайетт обошел машину и открыл ее дверцу.

— Я предложил бы тебе подождать меня здесь, но Джон сказал, что ответы будут даны только тебе.

Она посмотрела на Уайетта, поморгала и выбралась из машины. Он прав. У нее нет выбора.

— Вдвоем мы справимся, — сказал он.

И медленно повел ее по сухому дну каньона. Земля была устлана скользким гравием и острыми камнями.

— Осторожно. Здесь не очень-то приятно падать, — предупредил он. Через несколько сотен ярдов в очередной раз взглянул на прибор спутниковой навигации. — Теперь уже близко.

Наконец они добрались до широко раскинувшихся обломков оползня. При ярком свете полной луны Коттен разглядела очертания древних сооружений, которые открыло землетрясение. Коттен стояла рядом с Уайеттом, не говоря ни слова, прислушиваясь, наблюдая. Но до нее доносился лишь шум ветра в утесах.

Уайетт достал маленький пистолет.

— Что-то здесь не так.

— Что именно?

— Слишком спокойно. И ни души.

— А что в этом плохого?

— Нам уже должны были помешать. Лэддингтон наверняка перекрыл подступы к этому месту. А мы свободно к нему подошли. Разве что…

— Разве что они уже получили то, за чем приходили, — закончила Коттен.

— Вот именно. Мы у входа в руины, и никто нас не остановил. Очевидно, Лэддингтон уже отозвал охрану: она ему больше не нужна. А завтра сама увидишь, как он сделает грандиозный благотворительный жест и объявит, что собирается финансировать университетскую или государственную группу археологов, которая будет вести здесь раскопки. И в одночасье станет героем.

— Значит, ты считаешь, что если здесь и была табличка, то они ее уже нашли?

— Вот именно — если. Наверняка мы этого не знаем, — ответил Уайетт.

— А если рассуждать от противного? Если бы они ее не нашли, то, наверное, были бы здесь. На обследование всех этих развалин потребовались бы недели. Поверь мне, я знаю этих людей, и так легко они не сдаются.

— Думаю, ты права.

Коттен прислонилась к валуну.

— И что дальше? Я должна поговорить с Гапсбургами. Как угодно, любым способом, но я должна узнать, что написано на табличке.