Ричард откинул круглую бритую голову на спинку сиденья и тяжело задышал.

— Вот и умница, — сказала она. — Расслабься, а я все сделаю сама. Тебе ведь нравится, когда я прошу у тебя прощения. Мне кажется, ты любишь, когда я бываю распущенной, а значит, мы поймем друг друга.

Ремень упал, а ее пальцы взялись за язычок молнии на брюках.

— Мария, — произнес он хрипло, — нас…

— Тссс, — прошептала она, расстегивая молнию и запуская руку внутрь. Когда Ричард застонал, она улыбнулась.

Как просто.

— Откинь сиденье, — шепнула она.

Ричард нажал кнопку, и сиденье беззвучно опустилось.

— Нас могут увидеть, — сказал он. Но в глазах у него уже пылал огонь вожделения, и он даже не пытался остановить ее.

Мария стянула с него брюки и сбросила туфли на высоком каблуке. Портить обивку было совершенно ни к чему.

Ричард закрыл глаза, когда она взяла губами его пенис. Щекой почувствовала, как вздрагивают мышцы его живота. Когда он был готов, Мария задрала платье, сняла с себя трусики, отбросила их в сторону и села на Ричарда верхом. Пристально глядя в глаза, наклонилась к нему.

Она наблюдала, как его охватывает огонь вожделения, как становится бессмысленным взгляд, как сжимаются зубы. Она двигалась медленно, дразнила, чтобы он завелся как следует. Взяла руки Ричарда и положила их себе на грудь.

— Сними его, — пробормотал Ричард, — сними платье.

Она застонала, сняла его руки с груди и сунула их под платье, пониже своей тонкой талии, прямо на бедра. Снимать платье было незачем: все это ненадолго.

— О господи! — простонал он. — Как хорошо! Что ты со мной делаешь?

Это был риторический вопрос. Взяв в руки его вспотевшую голову, она в бешеном темпе задвигалась вверх-вниз.

— Вот так, детка. О да, Рамджал! — шептала она, зная, что когда называет его настоящим именем, он заводится еще сильнее.

Она безупречно владела искусством разговора во время секса, угадывая, что он хочет услышать. Длинные светлые волосы рассыпались по лицу. Она знала, что он чувствует запах ее волос, чувствует запах секса.

— Рамджал! О господи, Рамджал! Я уже совсем близко… — Эти слова должны были подвести его к самой грани.

Когда она заставляла его поверить, что он и вправду возбуждает ее и может довести до оргазма, он тут же быстро кончал сам. Да и вообще, время позднее. Им давно пора быть на ужине.

Она громко застонала и содрогнулась всем телом.

Он напрягся, резко выдохнул и прогнулся. Она почувствовала, как он взорвался внутри ее.

Вот и все.

Тело Ричарда обмякло, и она наклонилась к нему.

— Сладкий мой, дай носовой платок. Мне надо вытереться.

Он обхватил ее и крепко сжал.

— Господи, как это было прекрасно. Дай перевести дух.

Мария выпрямилась.

— Нет времени. Мы можем опоздать.

Она высвободилась из его объятий и достала из внутреннего кармана куртки носовой платок. Встав на колени, вытерла влагу между ног.

— Вот так, — сказала она и бросила платок на пол перед тем, как надеть трусики. — Тебе тоже стоит привести себя в порядок. А то у тебя такой вид, словно тебя только что оттрахали на водительском кресле внедорожника.

Мария надела туфли и оправила платье. Открыла сумочку, достала маленькую расческу, включила освещение и посмотрелась в зеркальце.

— Не сильно растрепались, — произнесла она, расчесывая волосы и взбивая их. Хорошо, что не сделала сложную прическу, иначе трудно было бы привести себя в приличный вид.

Мария наклонилась ближе к зеркалу, изучая состояние косметики. Внезапно она вздрогнула и резко отпрянула от зеркала.

— Что с тобой? — спросил Ричард.

Она понимала, что это всего лишь воображение — кошмар из прошлого. Страшное обезображенное лицо, изрытое чудовищными рубцами от ожогов, глубокими, как кротовьи норы, отсутствующий глаз — нет, этого чудовища больше нет.

— С тобой все в порядке? — спросил Ричард, дотронувшись до ее обнаженной руки.

Мария снова бросила взгляд в зеркало и коснулась лица кончиками пальцев. Красавица — безупречная кожа, полные губы, соблазнительная улыбка, чарующие светло-голубые глаза и угольно-черные ресницы.

— Абсолютно.

Эли Лэддингтон действительно был ее спасителем.

Ричард и Мария Гапсбурги сидели в кабинете Эли Лэддингтона на темном диване. Пальцы Ричарда выбивали дробь по медной шляпке гвоздя на подлокотнике. Напротив них, в таком же кресле, сидел Лэддингтон с бокалом коньяка; золотистая жидкость поблескивала в свете огня огромного камина. Остальные гости уже разошлись, и они остались втроем. Как всегда, Лэддингтон был безупречно одет. Сегодня на нем был темно-синий кашемировый костюм-тройка и белая накрахмаленная рубашка с французскими манжетами — каждая складка отутюжена, каждый ноготь отполирован, каждый волосок приглажен.

В присутствии Эли Ричард чувствовал себя растрепанным и неряшливым.

— Отличная работа, — сказал Лэддингтон. — Ты славно потрудился.

Хотя он говорил хорошо поставленным голосом, для Ричарда это звучало мерзким скрежетом. Он не любил Лэддингтона, но у него не было выбора. В отличие от Марии Ричард по рождению был обязан служить ему — для него это был долг крови.

Ричард провел рукой по своей бритой голове, чувствуя, что пробивается щетина рыжих волос. Он пожалел, что не побрился утром.

— Неужели ты не хочешь сказать спасибо? — спросила мужа Мария. — Эли только что похвалил тебя.

— Да, конечно, — сделав над собой усилие, произнес Ричард. Он понимал, что не должен выказывать ни малейшего недовольства, потому что Эли Лэддингтон воспринимал его в качестве расходного материала.

— Эдельман перевел надпись на табличке? — спросил Лэддингтон.

Ричард взял себя в руки.

— Нет, вряд ли. Мы считаем, что ни Эдельман, ни кто-либо другой не смог расшифровать ничего, кроме глифов.

— Ты не разговаривал с Эдельманом? Что он тебе сказал? — спросил Лэддингтон.

— Мне показалось, что его больше интересовало, как сделана эта табличка, — ответил Ричард. — Сказал, что по поводу верхней половины у него есть какие-то смутные соображения, но во всем тексте он не разобрался. Он хотел, чтобы мы отправили к нему специалистов, в первую очередь тех, кто умеет читать узелки хипу, — из этого я делаю вывод, что все послание он не расшифровал. Он понятия не имел, что у него в руках. Фотоаппараты, аудиозаписи, бумаги — все уничтожено. Не осталось никого, кто мог бы рассказать, что он видел. Власти решат, что они погибли из-за скверного индейского варева. Вполне приемлемая гипотеза. В последнее время появилось много исследований о самоубийствах, совершенных под воздействием наркотиков. Разумеется, питье, в которое были добавлены местные галлюциногены, сделало свое дело. Из-за такой дозы наркотических веществ у них не просто начались галлюцинации и приступ паранойи — они еще и покончили с собой. По крайней мере, все улики будут свидетельствовать об этом.

Лэддингтон встал и подошел к Ричарду и Марии.

— То есть ты обо всем позаботился. — Он остановился перед Марией, протянул руку и погладил ее по щеке: — За Ричарда, — произнес он, поднимая бокал.

Ричард от коньяка отказался, но Мария не заставила себя ждать. Она коснулась своим бокалом бокала Лэддингтона и провозгласила:

— О да, за Ричарда.

Ричард смотрел, как жена пригубила коньяк. Почему ему настолько повезло? Когда он под руку с ней входил в дом, то знал, что все присутствующие задают себе тот же вопрос. Она была не просто красива — в Марии была элегантная изысканность, настолько потрясающая, что при одном взгляде на нее захватывало дух. Ее красоту нельзя было назвать кричащей или броской. Нет, эти определения решительно не годились. Именно простота отличала ее от других. Она была совершенна. И она принадлежала ему.

Ричард улыбнулся жене.

Выпив, Лэддингтон прошагал к камину и поставил коньяк на полку. Взял в руки маленькую коробочку, перевязанную лентой:

— А тут кое-что для тебя, Мария. Немного арабской роскоши.