У креола оказалась неплохая память, так что он держался уважительно. А вот Экстази при его месте в пищевой цепочке политеса не полагалось, поэтому он попытался взять на крик:

— Последний, кто вздумал поиграть со мной…

— Заткнись, — прикрикнул креол.

— Вот это правильно, — сказал я. — Молчание и размышление Могут еще помочь вам выпутаться из этой истории. Поскольку ни один из вас не выглядит нынче утром более побитым, чем обычно, я предполагаю, что рыльца у вас не в пушку?

И в самом деле, ни один из них не носил следов недавнего столкновения с разбитой бутылкой. Мое разочарование удивило Экстази не меньше, чем меня самого.

— О чем разговор?

Мисси решила вмешаться.

— Погоди, — остановил я ее. — Мы избавимся от множества хлопот, если каждый из вас расскажет, где он был в половине третьего этой ночью. Индивидуально или коллективно, мне все равно. Если рассказ окажется правдивым, нам больше не придется раздражать друг друга.

Экстази нахмурился так, будто не способен был вспомнить, что случилось пять минут назад. Креол мечтательно улыбался, словно только об этом и вспоминал. Мисси обиженно проговорила:

— Это им полагается задавать тебе вопросы.

— Они слишком торопятся умереть, чтобы задавать вопросы.

— Ага, — продолжая хмуриться, произнес Экстази.

— Так вот, четвертый покойник остался на холме Портреро, — сообщил я им.

— Где этот хренов Портреро?

Экстази, несомненно научившийся по передовицам журнала «Уолл-стрит» прикрывать неуверенность воинственностью, поднял шишку на рукаве. Она походила на рычаг катапульты. Одно из первых значений слова «катапульта» — «угроза». Этимология часто вызывает у меня улыбку: Экстази, заметив ее, так и зарычал.

Но креол оказался умнее и явно не желал получить срок. Он перехватил руку Экстази и сказал:

— В два тридцать этой ночью я занимался с болтливой шлюшкой в отеле «Шамбур, Эдди и Тэйлор», номер шестьсот пять по фасаду. Примерно в восемь тридцать, когда штучка засохла, потому что кончилось зелье, мне позволили и сказали отправляться на Клемент-стрит в эту забегаловку. Все, что я знаю, — это что немного наличных поможет мне снова оказаться на коне. Хотите с ней поговорить? Можете поговорить. Правда, она далеко не Эйнштейн и из носу у нее течет все время.

Он ткнул большим пальцем в Экстази и повел глазами на Мисси.

— Об этих двоих ничего не знаю.

— Благодарю вас, друг мой, вы сказали больше, чем было необходимо. А ты?

Экстази стряхнул с себя руку креола и разгладил рукав, словно раковую опухоль в надежде на исцеление.

— Не то чтобы я считал тебя способным уйти недотрахавшись, — добавил я. — Разве что тебя выгонят.

— Давай. Выкладывай свои жалкие новости, — поторопил его креол.

Экстази оскалился.

— Я был наедине со своей футбольной командой в номере чуть ближе к холлу, чем у него.

Он кивнул в сторону креола.

— Та же сторона, тот же этаж, только номер другой. Стены такие тонкие, что мне пришлось смотреть, как «Девятка» опять обыгрывает «Супербул», с наушниками на голове: Во всяком случае, пока не кончилась моя треть шарика. Я так и не заснул.

— Ни хрена себе, — встрепенулся креол. — У тебя еще осталось?

— Очень может быть. — Экстази зевнул. — А тут и на работу пришлось идти. Примерно с час назад.

Я посмотрел на одного, на второго:

— Эта трущоба «Эдди и Тэйлор» поставила в номера видеоплееры? Куда, интересно? К батареям приварили?

Экстази сварливо пояснил:

— У меня мой плеер всегда с собой.

Он сложил пальцы четырехугольником.

— Экран с высоким разрешением, стереонаушники, кассета вставляется снизу. Мы его взяли…

— Кто выиграл? — неожиданно перебил креол.

— А? Хренова «Девятка», понятно.

— Опять? Ну разве не восхитительно?

Экстази пожал плечами:

— В финале было круто. Да еще после игры около часа показывали драку.

— Знаете, — сказал я, — по-моему, вы оба слетели с крючка.

Экстази нерешительно отозвался:

— С какого еще крючка? Нет никакого крючка.

Потом он оскалился:

— Это ты висишь на крючке.

— Кто? Я? Из-за чего бы?

Мисси, торопясь возобновить разговор, постучала пальцем по снимку.

— Из-за этого.

Я взглянул на снимок, потом на нее.

— Что ты задумала, Мисси? Велишь, чтоб меня пристрелили? Прямо перед самоваром? Как его на Портреро-Хилл?

Мисси моргнула.

— Кого пристрелили? — заинтересовался Экстази. — Где этот Портреро-Хилл?

Креол заявил:

— Мы ни в кого не стреляли.

— Если что и стрельнули, — вставил упрямец Экстази, — так только для себя.

Они обернулись к побледневшей Мисси.

— Это правда, мисс Джеймс? На вас еще кто-то работает?

Впервые в жизни Мисси Джеймс не находила слов. Зато крепко задумалась, это было заметно.

— Мисси, — позвал я.

Она рассеянно помотала головой.

Мисси всегда принадлежала к тому разряду богатых, не столь уж малочисленному, как некоторым хочется думать, которые ни разу не усомнились в своем месте в этом мире. Они ни на секунду не задумывались о своих женихах, мужьях, автомобилях с шоферами, ресторанах и отелях, многочисленных домах, ложах на футбольных стадионах, трехмесячных турах по Европе — если, конечно, что-то из перечисленного не оказывалось некачественным или негодным.

А теперь она усомнилась в своей правоте. И пора уже было. Я предполагал, что Джона Пленти довело до гибели его безумное увлечение Рени, но ясно, что Мисси тоже присутствовала в уравнении. Разница была в том, что Рени Ноулс, даже мертвая, больше знала о том, что случилось с Джоном Пленти, чем Мисси когда-нибудь узнает. Мисси вдруг догадалась, что она как и Рени, впуталась в дело не по своим силам. Что-то откровенно вышло из-под контроля.

Почему она продержалась так долго?

Если повесть о ванне Джима Моррисона правдива, неужели у Карнеса не хватило ума прихватить пистолет, когда он с незнакомцем отправлялся среди ночи на окраину Парижа с пятидесятью тысячами долларов в кармане? Или он прятал от Мисси пистолет? Был ли он так глуп, чтобы брать ее с собой на такие прогулки? Или они оба выкрутились исключительно благодаря слепому везению?

Во всяком случае, никто у столика в глубине маленького русского кафе на Клемент-стрит не пережил столкновения с разбитой бутылкой, убивая Джона Пленти. Судя по разгрому на студни, Джон до самого конца оставался крутым парнем. Что наводило на мысль, что все мы взялись за дело себе не по зубам.

Раздумья Мисси отражались у нее в глазах. Она сломалась. Она ждала, чтобы кто-нибудь сказал ей, что делать.

Я сказал:

— Вели этим парням сматываться.

Челюсти у креола разжались чуточку слишком быстро для парня, который мечтает отделаться от срока за убийства. Но смотался бы он хоть сейчас.

Мисси помедлила.

— Бога ради, Мисси, заплати этим шутам, что ты им должна, добавь хорошие чаевые и отошли их восвояси.

Она смотрела на меня.

— Давай-давай, — поторопил я, у нас еще дела.

Она взглянула на них. Те дружно уставились на нее, как две собачки в ожидании угощения.

— Они больше не нужны, — терпеливо сказал я. — Тут людей убивают, а у этих кишка тонка.

Креол с Экстази даже не стали обижаться. Мисси сдалась. Она достала из сумочки бумажник из тонкой кожи и отсчитала пять стодолларовых бумажек. Креол взял деньги и пересчитал их. Экстази смотрел, как он считает, и шаркал ногами.

— Я поговорил с нашим другом, лейтенантом Бодичем, — вслух размышлял я, — из отдела убийств… Дайте-ка вспомню, когда это было. Да, кажется, вчера вечером, как раз перед тем, как прилег вздремнуть. Он рассказал, что их лаборатория выявила после того пожара на причале достаточно отпечатков пальцев. Отчетливых, помнится, сказал он. Отчетливых отпечатков. Он, кажется, очень доволен работой лаборатории и — тот большой компьютер, которым они обзавелись, — он тоже был счастлив. Бодич собирался допросить подозреваемых не позже как завтра. Может быть, стоит упомянуть, особенно для вас, ребятки, что завтра уже сегодня?