– Хорошо бы. – Грейс, не донеся до рта полную ложку, подняла глаза к потолку. – Совсем загрустил. Я, знаешь, ночью проснулась, когда Несси заплакала, а он на колыбельке сидит. Песенку какую-то мурлычет тихонько, печальную-печальную… А сам на малышку смотрит, и глаза такие – сердце разрывается!

– По хозяйке горюет, бедненький, – тяжело вздохнула Лилли. – Они ведь привязчивые. Да вы кушайте, кушайте!.. А что до брауни – так, даст бог, успокоится со временем…

– Он-то да, – в тон горничной вздохнула леди Кэвендиш. – А вот Ивар… Ох, Лилли!

– Да бросьте вы о нем думать, госпожа. – Женщина покачала головой. – Или все еще к лорду Мак-Лайону не остыли?..

– Какое там «не остыла»! – простонала Грейс, вжимаясь в подушки. – Да я его боюсь до смерти!

– Вот глупости!.. Это еще с какой стати?!

– А с такой! Ты Ивара не знаешь!.. – Красавица, закусив губу, швырнула ложку обратно в суп – только брызги полетели. – Это с виду он спокойный весь да бесстрастный. А на самом-то деле…

Леди Кэвендиш покачала головой:

– Я ведь помню ту историю. Еще в Стерлинге, когда была замужем за Уолтером… Один из лордов подставил другого, очень сильно подставил, по-подлому. И несчастного сослали куда-то на острова, где он даже месяца не прожил – простудился дорогой, да и отдал богу душу. При дворе такое, конечно, частенько случается… И обычно более сильному да хитрому все сходит с рук. Но тут мерзавцу не повезло – сосланный дворянин оказался другом лорду Мак-Лайону. Ивар сам при скандале не присутствовал, в отъезде был. А как вернулся и узнал… Ох!

– Убил, что ли? – не поверила Лилли, округлив глаза.

– Не убил, – мрачно отозвалась Грейс. – Он его уничтожил. Злопыхатель лишился всего – сначала королевского доверия, потом положения при дворе, потом большей части земель, родового замка… Он, конечно, остался жив. Но жизнь эта была ему хуже смерти. От него даже собственная семья отвернулась.

– Ну дак вы себя-то с крючкотворами придворными не сравнивайте! – всплеснула руками горничная. – Вы ж лорду Мак-Лайону, извиняюсь, не чужая будете… Да и что вы такого сделали, в конце-то концов?! Откуда ж вам про пиратов знать-то было? И вообще, если по мне, так господин советник сам виноват – не отправил бы леди одну в даль такую, ничего бы как есть не случилось!

– Легко тебе говорить…

– Ну все, хватит об этом, – решительно сказала Лилли. И, смягчившись, погладила сникшую хозяйку по руке. – Только себя растравляете. Еще и молоко пропадет, упаси бог!.. Не виноваты вы, и лорд Кэвендиш не виноват, что оно так вышло. Знать, судьба такая, что уж теперь?.. Вы кушайте. Надо кушать. Не хватало еще, чтоб вы от огорчения и спать перестали, как тот брауни. А ему, страдальцу нашему, я перед сном еще и коржиков сдобных снесу! Они ведь сладенькое любят. Глядишь, хоть чуток повеселеет. Уж самой глядеть больно, как бедняжка по леди Мак-Лайон убивается, храни Господь ее душу…

Дом был тих. Темнота внутри, темнота снаружи. И все тот же дождь за окном, и холодный камин, и бессонница… В большой миске на столе белым стоячим озерцом застыли нетронутые сливки, рядом, на чистой салфетке, лежали черствеющие коржики: брауни есть не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось, разве что поднять мордочку к луне и тихонько завыть, как одинокому волку.

Хранитель очага вскарабкался на подоконник, протер лапкой запотевшее стекло и вгляделся во тьму. Луны – и той не было. Ничего не было, кроме дождя и черной тоски. Брауни понуро отвернулся от окна. Прислушался безразлично – под полом тихо скреблась мышь, с первого этажа доносились приглушенные мужские голоса. Чужой дом, чужие люди… Даже малышка, сладко посапывающая внизу, в своей колыбельке, не могла развеять грусть. Сразу вспоминалась та, другая, которой больше нет, и от этого становилось еще тяжелее… Домашний дух шмыгнул носом и медленно сполз с подоконника. Что толку там сидеть? «Хоть дом обойду, – подумал он. – Своего Хозяина у них нету… Сливки вон принесли. Благодарят. Нужно уважить». Брауни издал тяжкий вздох и поплелся к двери. Если по правде, ему не было никакого дела до этих людей и их жилища, просто надо было хоть чем-то себя занять. Что еще оставалось маленькому хранителю очага? Домой, в Шотландию, вернуться пока что не представлялось возможным, да и как он туда теперь вернется? С чем вернется?.. Нет, думать об этом определенно было выше его сил.

«Котлы тут в порядке, – стараясь сосредоточиться на привычных хлопотах, думал брауни, спускаясь по темной лестнице. – Кухарка дело знает, да и экономка служанок в ежовых рукавицах держит… Разве что дымоход прочистить не помешает. Нагару вона сколько!.. И под лестницей в углу паутина». Домашний дух приостановился у закрытой двери спальни Грейс и, поколебавшись, бесшумно скользнул внутрь. «Погляжу одним глазком, да и за работу, – решил он. – Чай, успею, еще ночь целая впереди!»

Леди Кэвендиш спала. Рядом, в глубоком кресле, навалившись на мягкий подлокотник, сладко посапывала одна из младших горничных. Брауни на цыпочках подошел к люльке, стоящей возле кровати, и вскарабкался наверх. Привычно уже уселся на бортик колыбели и, подперев лапкой шерстистую щеку, уставился на причмокивающую во сне малышку. Она напоминала ему Нэрис в детстве. А уж если вспомнить, какое имя дали девочке при рождении… «Одна надежда, – подумалось брауни, – что не такой егозой вырастет!.. Ишь, жмурится-то во сне. Как котенок у печки… Ох, детки! Знать бы, как вас от жизни-то уберечь…»

Чувствуя, что притихшая было беспросветная тоска вновь поднимает голову, домашний дух встряхнулся. Ласково коснулся кончиком лапы розовой щечки ребенка, тихонько вздохнул и спрыгнул на пол. Уходить не хотелось. В конце концов, эта девочка – единственное, что хоть как-то примиряло брауни с суровой реальностью. «Но ежели я тут застряну, – сам себе сказал он, выскальзывая обратно в коридор, – дак опять рассироплюсь, к бабке не ходи. Лучше уж по хозяйству… Работа – она завсегда нашего брата от горестей спасает». Он оглянулся на спальню, снова тихонько вздохнул и, взяв себя в лапы, заторопился вниз по лестнице. Так, сначала в кухню, а уж потом можно будет паутиной заняться. «Еще в обеденной зале подсвечники со вчера не чищены, – вспомнил хозяйственный дух, поправляя сбившийся на нос колпачок. – И петли на входной двери скрипят… Совсем я о деле позабыл! Распустил сопли, самому стыдобственно. Они ж вон ко мне по-доброму, со всем уважением… А это ктой-то у нас тут не спит?»

В кабинете хозяина дома ярко горели свечи. Сам лорд Кэвендиш в расстегнутом камзоле, озабоченный, рылся в высоком шкафу, вынимая оттуда какие-то длинные свитки. За спиной адмирала, с кипой бумаг в руках, стоял его адъютант.

– Куда же я дел эту карту? – бормотал сэр Дэвид, влезши в пыльные недра шкафа по самые плечи. – Ирландия, Ирландия…

– Может, я помогу, сэр? – встрепенулся адъютант. – Я ростом повыше.

– Погоди, вроде нашел…

Брауни, услыхав знакомое название, навострил ушки и просунул голову в приоткрытую дверь кабинета. «Сговорились они все, что ли? – настороженно подумал он, не сводя глаз с двух топчущихся у шкафа мужчин. – Ирландия! Будто бы других земель в мире нету…»

– Она, – развернув очередную карту, удовлетворенно кивнул адмирал. – У самой стенки лежала. Держи, Джонатан. Положишь в сундук. Да смотри, чтоб не как в тот раз!.. Я снова по звездам идти не намерен…

– Простите, сэр, – сконфузился помощник, потупив взор. Та злосчастная история, когда он, будучи еще зеленым юнцом, от волнения да впопыхах перепутал сундуки, аукалась адъютанту и по сей день. Правда, слава богу, всего лишь в виде постоянных подколок со стороны лорда Кэвендиша – адмирал был человеком с чувством юмора. Окажись на его месте тот же граф Рочестер – парня бы в лучшем случае с позором разжаловали… А сэр Дэвид, вместо карт обнаруживший в сундуке обрезки тканей и кучу выкроек для платьев любимой матушки, только хохотал на весь корабль, чем изрядно взбесил лорда Оуэна, по мнению которого веселого там было мало. Адъютанта простили, благо поход был не столь серьезный, как планировалось нынче. Но с тех пор Джонатан проверял сундуки командира раз по пять на суше и еще разок – перед самым отплытием. Снова так осрамиться ему не хотелось…