– Да, я вижу, он вел его с большим усердием, – кивнула девушка. – А про тайник, получается, все знали?

– Наверное, не все. Члены общины – да. А остальные… Зачем бы оно им?

Брат Августин развел руками:

– Это единственное, чем я мог помочь вам, дочь моя. Я, увы, менее наблюдательный. И, признаться, по сию пору не до конца верю, что кто-то… Что кому-то понадобилось…

– Ну, – невнятно пробормотала леди, – ведь норманнам же здесь тоже что-то понадобилось? Так ведь?

– П-простите?

– Брат Августин, – Нэрис, взяв в руки листочки дневника, склонила голову набок, – я знаю, кто такие норманны. Мой отец ведет с ними дела. Конечно, те разбойники, которые уже много лет каждую весну пытаются взять штурмом Скеллиг, не чета почтенным купцам, но все-таки… Все-таки они все норманны! И просто так они в драку не полезут. Всегда есть причина. Всегда есть выгода. И раз уж им так долго не дает покоя маленький голый остров…

– Безбожники они! – буркнул монах, отводя глаза. – И головорезы, прости меня, Господи!

– Так-то оно так, – протянула Нэрис и покачала головой. – Брат Августин, ведь община ушла отсюда не с пустыми руками?

– Я не понимаю, дочь моя, о чем вы говорите.

Нэрис вздохнула, пристроила записи брата Колума на угол тюфяка и поднялась:

– Ну что ж… Вы и так много для меня сделали, большего я от вас требовать не могу и не хочу. Пожалуй, вернусь-ка я к котлу, капитану Ханту давно пора ужинать. – Она шагнула через порог кельи и добавила через плечо: – Норманны штурмовали Скеллиг-Майкл, потому что здесь хранилось что-то очень ценное. Что-то, чего сейчас тут уже нет. Монахи забрали это с собой, когда уходили. И знаете, брат Августин… Одно дело – успешно отражать набеги со скал утеса, и совсем другое – отбиться от разбойников в чистом поле. А отбиваться, скорее всего, придется. Записи брата Колума только подтвердили мои подозрения – со Скеллига общину выжили намеренно, и Божья воля тут ни при чем. И там, на большой земле, ваши братья совершенно беззащитны.

Монах, молча и сосредоточенно терзающий рукав своего одеяния, встрепенулся:

– Вы не знаете аббата! Он сможет за себя постоять!

– Один человек, кем бы он ни был, не выстоит против дружины, – снова покачала головой девушка. – Впрочем… Вам виднее, вы правы. Молитесь за своих братьев, и я тоже буду. Что нам еще остается?..

Ответа не последовало. Нэрис пожала плечами и вышла из кельи. «Его так просто не проймешь, – с легким чувством досады думала она. – Ну да ладно! Глядишь, подумает, посомневается, да и…»

Она вдруг замерла посреди дорожки и принюхалась. И удивленно наморщила бровки: откуда-то слева явственно пахнуло едой. Причем вовсе не той, коей имели обыкновение подкреплять силы брат Августин и послушники. Сытный дух тушеного мяса, щедро сдобренного чесноком… бараний жир… Чарли! Ну конечно, кто же еще?.. Да и поздно уже, все спят, только они вот с монахом припозднились, разбирая записи брата Колума… «Ну хитрец! – промелькнуло в голове у леди, пока она, подобрав юбки и стараясь не шуметь, пробиралась в темноте к крайней келье. – И где он только мясо раздобыл?.. Не иначе как у паломников стянул, у тех, что побогаче… Ах, господи! Он ведь и капитана накормит. А ему же такое совсем нельзя сейчас!»

Она нахмурилась и, обогнув каменный улей, остановилась возле поребрика, уперев руки в бока:

– Так я и думала! Чарли!..

Хлопочущий у огня старый пират вздрогнул от неожиданности. Сидящий тут же, на тюфяке, Десмонд Хант выронил ложку и чертыхнулся:

– Вот принесла же нелегкая!..

Леди Мак-Лайон возмущенно топнула ножкой:

– Что вы делаете, капитан?!

– Что, что… Ем! – огрызнулся тот и, пока Чарли безуспешно пытался прикрыть широкой спиной весело булькающий на огне котелок, принялся жадно уплетать содержимое своей миски, хватая куски мяса прямо руками. – Отвяжитесь от меня, черт вас подери! Я вам, в конце концов, не мальчик!.. И не столетний дед, под себя ходящий!

– Между прочим, – сердито фыркнула Нэрис, – еще совсем недавно как раз ходили. Пусть и не дед! Отдайте миску сейчас же!

Хант побагровел. Воспитание, хоть и изрядно подпорченное разбойничьей жизнью, не допускало грязной ругани и рукоприкладства в отношении леди, но вот сейчас…

– Дьявол с ним, с выкупом! – рыкнул капитан, отшвыривая свою плошку и рывком поднимаясь на ноги. – Прибью курицу. Задушу своими руками!

– Кэп?!

– Уйди, Чарли! Уйди!..

– Капитан Хант! – попятилась Нэрис. Глаза у нее стали размером с монету. Но Десмонд и слышать ничего не желал – он, на ходу засучивая рукава, наступал на незадачливую врачевательницу с твердым намерением вытрясти из нее душу. А уж потом, как неделю мечталось, натянуть нахалке на голову котелок с ее треклятым бульоном!.. «Прижму к стенке мерзавку этакую, – мстительно думал озверевший от недоедания капитан, оттесняя перепуганную девушку к кельям, – да за шиворот, да в мешок и в воду! Прав был Чарли, надо было ее в деревне оставить! Всю кровь выпила, лекарша несчастная…»

Хант споткнулся, выругался, пинком отшвырнул попавшийся под ноги не ко времени камень… И замер.

– Погодите, – вырвалось у него, – я что-то не понял…

– Кэп! – счастливо взвыл первый помощник, даже позабыв про похлебку. – Кэп, ты стоишь! Ты сам встал!

– И побежал, – пробормотала девушка, переводя дух. – Никогда не видела, чтобы люди от злости выздоравливали…

Десмонд изумленно оглядел свои ноги, уверенно попирающие землю. Потом – сжатые в кулаки руки. Подумал, разжал пальцы, почесал кончик носа. Сделал шаг вперед. Шаг назад. И, осознав наконец, что снова стал самим собой, совсем по-мальчишечьи издал громкий победный клич:

– Й-йуху!.. Значит, чертов бульон таки подействовал!

– И еще как, – неуверенно улыбнулась Нэрис. Но подойти все равно не рискнула. – Хм, если бы я знала, что вы без мяса так скакать начнете, я бы вас вообще не кормила.

– Убил бы, – припечатал Хант. – Вот тогда бы – точно!

– Да ладно тебе, кэп, – встрял Чарли. – Кончай орать-то. Щас сюда все святоши сбегутся. Пошли, что ли, к костру. Такое дело надо отпраздновать! Я тут кой-чего раздобыл…

Он многозначительно повертел в руке небольшой серебряной фляжкой. Нэрис протестующе пискнула. Старый пират хмыкнул и, махнув рукой, добродушно добавил:

– Ты не боись, я ему наливать не буду… Самому на три глотка. Чего жмешься-то за камнями? Иди сюда. Попробуй, чего накашеварил!

– Предатель, – буркнул Десмонд, впрочем, без особенного сожаления. Живительная злость, поставившая его на ноги, вымотала капитана больше, чем могло показаться со стороны. Ноги-руки слушались, но ощутимо подрагивали, тело наливалось свинцовой тяжестью – оно успело отвыкнуть от движения. Да уж, с выпивкой, пожалуй, стоит немного погодить… Хант с усмешкой обернулся к мнущейся на дорожке леди:

– Не бойтесь, я вас не съем. И даже бить не буду… Хотя, по мне, так не помешало бы. Идите к огню. Чарли знатной похлебки наварил.

– Понятно, что уж не мой бульон, – себе под нос обиженно пробормотала Нэрис. – Злюка.

– Что вы там шепчете?

– Ничего, – поспешно сказала она, все-таки с некоторой опаской подходя к пиратам. – Пахнет вкусно. Только ведь… это же все ворованное, Чарли?

– Ага! – без тени смущения разулыбался Рваное Ухо. – Они ж, паломники эти, о душе пекутся, но насчет пожрать тоже не дураки. Вот я и подумал – а мы чем хуже-то?

– Ох, Чарли… – Девушка присела на камень у костра, на всякий случай подальше от Десмонда, и взяла в руки протянутую старым пиратом миску. Пахло и впрямь чудесно. Нэрис сглотнула слюнки – она не призналась бы в этом даже самой себе, но скудная монашеская пища нравилась ей ничуть не больше, чем капитану – ее жиденький бульон. Другой еды взять было негде, и приходилось терпеть. «Но благодаря Чарли я сегодня наконец-то засну счастливой, – подумала леди, отправляя в рот ложку густой похлебки. – Ммм… Чревоугодие – это, конечно, грех. И воровать тоже нехорошо… Но как же вкусно-то, господи!» Она снова зачерпнула густой дымящейся похлебки и посмотрела на чавкающего Ханта. – Вы бы не увлекались, капитан, право слово!