– Замечательно, вот и спите, – сказал я. – Я приду завтра. Все равно мне нужно идти домой и заняться покраской стен в свободной комнате.

На лице госпожи Танаки появилось печальное выражение. Мне показалось, что она на глазах постарела.

– Господин Сато, – прошептала она, – я хочу, чтобы вы знали, что иногда я тоже это чувствую, и очень сильно. Вы больше не должны жить в этом доме. Она сердится на вас, понимаете? Она не даст вам жить спокойно…

Госпожа Танака задохнулась и не могла продолжать – и неудивительно, после сотрясения мозга в голове старушки все спуталось.

– Марико ушла, – напомнил я ей. – Я сменил замок на входной двери, так что не бойтесь, она больше не вернется.

Затем я пожелал ей спокойного сна, попрощался и ушел. Я просто не мог дождаться, когда расскажу Наоко о том, что тетушка снова обрела речь.

Вечером, когда я залез на стремянку, чтобы начать покраску стены в цвет яичной скорлупы, зазвонил телефон. С тех пор как я последний раз слышал его звон, прошли недели, поэтому я не на шутку переполошился. Дрожа от нервного возбуждения, я спустился со стремянки и отложил в сторону кисть. Затем поспешил вниз по лестнице, схватил трубку и взволнованно выдохнул:

– Алло!

– А, Сато, это вы? Как проводите отпуск? – пророкотал заместитель главного менеджера по работе с персоналом Мураками-сан.

Я поморщился и в который раз пожалел о том, что не установил устройство, позволяющее определять телефонный номер звонящего. В списке людей, с которыми мне не хотелось общаться, Мураками-сан отводилось почетное первое место. Нет, пожалуй, второе. Первое принадлежало одной девушке из хостесс-бара.

– Я прекрасно отдохнул, благодарю вас, – коротко ответил я. – Надеюсь вернуться на работу в полном порядке.

– Не беспокойтесь о работе, Сато, – сказал Мураками-сан. – Госпожа Ямамото взяла на себя труд полностью пересмотреть систему регистрации документов. Амбициозная штучка эта маленькая шалунья, верно?

Мураками-сан хрипло хихикнул. Я подумал, что ему не подобает называть госпожу Ямамото штучкой и шалуньей, однако сдержал язык. Я удивлялся, что Мураками-сан не собирается извиняться за всю ту ложь, которую распускал о тебе.

– Надеюсь, это не заняло много времени, – промолвил я.

– О, они трудились не покладая рук до семи или восьми вечера в понедельник. Когда закончили, я закатил им шикарный ужин. Весьма скромное поощрение за ту огромную работу, которую они проделали.

От мысли о том, что все мои чрезмерно любопытные коллеги сошлись вместе в барс, краска бросилась мне в лицо. Могу себе представить, что они говорили обо мне, когда саке лилось рекой!

– Как они справляются без меня?

– О, они справляются превосходно. Помощник менеджера из отдела снабжения Огата-сан занял ваше место. Вы разве не знали, что он дипломированный бухгалтер? Мне никогда еще не приходилось видеть, чтобы человек так рьяно набрасывался на цифры!

Я почувствовал облегчение. Я знал Огату-сан как честного работника с хорошей репутацией, который не допустит серьезных просчетов в мое отсутствие. Однако это назначение вряд ли могло полностью компенсировать тот ущерб, который я причинил компании.

– Мне трудно передать, – начал я, – как я сожалею о том, что случилось в офисе. Я также хочу принести извинения по поводу моего возмутительного поведения в субботу…

Слова застряли в горле. Я не собирался извиняться за все. Например, я и сейчас готов был повторить те слова, которые произнес тогда, обвиняя Мураками-сан в распространении о тебе ложных слухов.

– Э… Сато, постойте. У меня звонок по другой линии.

Не дожидаясь моего ответа, Мураками-сан нажал на кнопку удержания вызова. Мелодия «Зеленые рукава», аранжированная для свирели, заставила меня отнять трубку от уха. Стоял чудесный вечер. Солнечные лучи наклонно падали сквозь стеклянную входную дверь, заливая прихожую мягким желтоватым светом. На улице играли дети, стучали мячи, полозья роликовых коньков царапали тротуар. Я слышал, как мать звала сына мыться. Мальчик в ответ кричал, что он уже вырос и поэтому мыться не станет. Затем последовал звук шлепка и детский вопль. Через две минуты свирельной музыки Мураками-сан вернулся к прерванному разговору.

– Простите, Сато! Срочный звонок. Так на чем мы остановились? Ах да! Как вы проводите выходные? Как отдыхается?

Мураками-сан начисто забыл, о чем мы говорили до того, как разговор прервался. Наверняка подобная забывчивость неспроста.

– Прекрасно, спасибо.

– А эта девушка, Марико, она все еще?…

– Она ушла, – промолвил я.

Как сухо и чопорно прозвучали эти два слова. И как безгранична моя печаль! Удивительно, но Мураками-сан вдруг посерьезнел и перестал нести чушь.

– Вы были правы в своих подозрениях относительно Марико. Она все это время обманывала меня.

Мураками-сан прочистил горло.

– Прошлым вечером я был в баре «Сайонара». Я вызвал Маму-сан и сказал ей, что если ее девушки будут проделывать такие грязные трюки с клиентами, она просто останется без посетителей! И знаете что, Сато? Я никогда еще не видел Маму-сан в таком свинском состоянии! Она лыка не вязала, причем держалась разнузданно и цинично. Она позвала Марико и сказала, чтобы я разбирался с ней сам. Затем Мама-сан удалилась к себе. Когда я стал давить на Марико, та начала все отрицать, уверяя меня, что видела вас всего два раза в жизни, да и то в баре. Сначала я решил, что она лжет, но потом она расплакалась. Марико сказала, что последние две недели не вставала с постели и ничего не помнит. Как ни странно, я поверил ей, Сато. По крайней мере той ночью я ей точно поверил. Потом она убежала на кухню, рыдая в голос. Мы с Таро выпили и быстренько убрались оттуда. Пошли в «Копакобану». Я подумываю о том, чтобы закрыть счет компании в баре «Сайонара». Это место, похоже катится в пропасть.

То, что Марико все отрицала, больно ранило меня, но ничуть не удивило. Другое дело ее слезы.

– Да не переживайте вы так, – доверительным тоном посоветовал мне Мураками-сан. – Я хочу, чтобы вы знали: я сочувствую вам. И мне попадались такие девицы. Однажды у меня была любовница, которая заставила меня скупить ей всю осеннюю коллекцию туфель и сумок от Исси Мияки…

Так, это уж слишком!

– Марико никогда не была моей любовницей!

Я почти видел недоверчивую улыбку на лице Мураками-сан.

– Называйте это, как хотите, но не вы первый. В следующий раз будете умнее и предусмотрительнее.

Не будет никакого следующего раза!.. Впрочем, убеждать в этом Мураками-сан бессмысленно, также, как и уверять его, что Марико не была моей любовницей. В моем молчании содержался упрек – впрочем, оставшийся без внимания.

– Значит, так, Сато, я хочу, чтобы вы знали, что мы с главным менеджером Цуру обсудили ваше положение в компании и пришли к совместному заключению, что вам нужно сменить поле деятельности. В департаменте перевозок есть вакансия помощника делопроизводителя. Я понимаю, для вас это прыжок в неизвестность, но делать нечего. Вы должны приступить к работе в понедельник. Предварительно вам следует посетить врача и представить справку о психическом здоровье.

Вот так! Нож гильотины со стуком упал вниз. Ниже этой должности только должность кухонного рабочего в столовой. Уж лучше бы они выдали мне пару резиновых перчаток и отправили отскребать тарелки! Впрочем, если говорить честно, я скорее согласился бы мыть посуду в столовой, чем работать в департаменте перевозок – в его заваленных аккумуляторами клетушках, пропахших сыростью и горчичным газом. Восемнадцать лет до пенсии. Я размышлял. Целая жизнь! Как ни странно, эта Мысль не показалась мне такой уж опустошающей. Отвратительная история с Марико закалила мой дух.

– Сато? Сато? Вы слышите? Не расстраивайтесь! Уверяю вас, все это временно. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы вернулись в финансовый департамент… Сато? Минутку, еще один звонок, подождите…

В трубке щелкнуло, и снова зазвучала порядком надоевшая свирель. Как беззаботно Мураками-сан только что распорядился моей жизнью.