– Значит, вы полагаете, я замешан в исчезновении Такахары-сан? – усмехнулся Мураками-сан. – Что я нанял наемного убийцу, чтобы помешать Такахаре-сан обнаружить растрату? Вы действительно не понимаете, что говорите, Сато-сан. Впрочем, сегодня вам несказанно повезло. Во-первых, потому что я пьян, во-вторых, потому что я сочувствую вам из-за того, что вам пришлось пережить за последние годы. В противном случае я серьезно обиделся бы на вас, Сато-сан.
– Обиделись? О каких обидах вы говорите? Я обвиняю вас в преступлении! Вы виновны в страшном злодеянии. Вы использовали бедную сироту, воспользовавшись тем, что за нее некому заступиться, и тем, что она связана по рукам и ногам долгами отца! Вы пытались совратить невинное дитя!
От напряжения я едва дышал, кровь стучала в висках. Опираясь на поручень, Мураками-сан выбрался по металлическим ступеням на плиточный пол.
– Не пойму, как вы вляпались в такое? – спросил он. – Эти девицы из бара – обманщицы. Многие из них не остановятся ни перед чем, лишь бы провести клиента. Эта девушка, эта так называемая сипота, просила у вас денег?
– Нет. Потому что деньги дали ей вы!
– Кроме ее слова, у вас есть другие доказательства?
Мураками-сан икнул. У меня не было никаких реальных доказательств, но простая логика подсказывала, что я прав.
– Кто-то снабдил девушку информацией о моей частной жизни. Она откуда-то узнала, что я вдовец, кроме того, ей были известны все эти сплетни, которые распространились, когда моя жена… ушла. Все эти жестокие сплетни, в которых нет ни слова правды! Только один из посетителей бара мог рассказать ей об этом! А теперь мне понятно, для чего вы это сделали!
От полноты чувств голос мой прерывался, слезы туманили глаза. Меня это раздражало. Демонстрация собственной унизительной слабости никак не входила в мои намерения.
– Сато-сан, – мягко произнес Мураками-сан, – клянусь, я никогда не обсуждал вашу личную жизнь с девушками из хостесс-бара. Возможно, это сделал кто-то другой. Девица выставила вас дураком. Я поговорю с Мамой-сан – ей следует держать этих сучек под контролем.
Он шагнул ко мне, делая руками успокаивающий жест.
– Тогда от кого она могла услышать всю эту ложь о моей жене?
– Я никогда не распространял ложных слухов о вашей жене.
Я онемел от ярости. Да как он смеет? Я же собственными ушами слышал, как он шептался об этом со своими подпевалами в курилке?
– Лжец! Я сам слышал! Из-за вас спустя столько лет все вокруг продолжают считать, что моя жена покончила с собой! Что еще вы придумали, чтобы очернить ее имя и вывалять нас в грязи?
Я кричал, как безумец, но мне было все равно. Пьяный блеск исчез из глаз Мураками-сан.
– Сато-сан, вы хороший человек, первоклассный работник, но мне кажется, вам следует взять отпуск и обратиться к психиатру…
От этих лицемерных речей сердце мое учащенно забилось в груди. Казалось, звук его ударов раздается по всей крыше отеля.
– Посмотрите на себя! Это вам нужна помощь психиатра! Разве это я ради собственного удовольствия распространяю вокруг безумные лживые сплетни?
– Все случилось среди бела дня! Множество свидетелей видели, что она сделала. Об этом писали в газетах!
Ты видишь, какому злу мне приходится противостоять? Этот лжец не остановится ни перед чем!
– Еще одно слово о моей жене, – предупредил его я, – и вы пожалеете об этом.
Однако Мураками-сан не собирался останавливаться.
– Я понимаю, вы ощущаете вину за ее смерть, но вы не правы! Вы должны перестать постоянно обвинять себя! Все знали о том, что она была слегка не в себе…
Мураками-сан снова продолжительно икнул. Это стало последней каплей. Не сознавая, что делаю, я прыжком преодолел разделявшее нас расстояние в четыре или пять метров и неуклюже ударил Мураками-сан. Он покачнулся и, подняв фонтан брызг, с грохотом свалился в джакузи, обрызгав хлорированной водой мри брюки и туфли. На мгновение Мураками-сан исчез под пенными брызгами, а я стоял и смотрел на него, обезумев от гнева. Наконец он вынырнул – отплевываясь, выкатив глаза, седые волосы прилипли к черепу, как шерсть выдры. Кашляя и барахтаясь, Мураками-сан поспешно отплыл к другому краю бассейна. Там он выкарабкался на берег и улегся, словно на пляже – халат с попугаями прилип к телу. Он кашлял и кашлял, пытаясь выпихнуть из легких воду. Вряд ли Мураками-сан мог серьезно удариться – все вокруг было сделано из пластика.
Меня захлестнула волна отчаяния. Не имеет значения, достаточно ли серьезным был повод, я не имел права вести себя как варвар. Я повесил голову – как делаю это сейчас, отлично понимая, что ты недовольна мною.
– Я не хотел, – промолвил я, глядя, как Мураками-сан хрипит и барахтается на плиточном полу. Пара рассерженных, налитых кровью глаз встретились с моими. – Я ухожу. Глупо было приходить сюда. Лучше оставить этот вопрос на рассмотрение руководства.
Оставив Мураками-сан барахтаться в агонии на полу, я вошел внутрь здания, ощущая глубокий стыд. Разве можешь ты гордиться мужем, который вел себя так недостойно? Сегодняшней ночью не только Мураками-сан опорочил тебя.
Впрочем, покаяние не заглушило мой гнев. Как он посмел утверждать, что мне требуется психиатрическая помощь? Он, который пошел на преступление ради удовлетворения своих гедонистических желаний? Который забыл о чести и совести ради омаров, танцовщиц и джакузи с видом на ночную Осаку? Что за душевная болезнь поразила человека, решившего так беззастенчиво использовать юную девушку без гроша в кармане? Скоро он лишится возможности злоупотреблять своим положением, и именно я позабочусь об этом, размышлял я, удаляясь по мрачному коридору.
Я решил вернуться в больницу, чтобы проведать госпожу Танаку. Затем отправлюсь на работу, чтобы проверить все до единого счета, которыми занималась госпожа Ямамото. Если доказательств будет недостаточно, то в понедельник утром в главном офисе «Дайва трейдинг» Марико подтвердит правдивость моих слов. От воспоминаний о Марико заболело сердце. Мы же с тобой знаем, в глубине души она девушка хорошая. Девушка, которой просто нужна помощь, чтобы вырваться из порочного круга.
У лифта я нажал кнопку вызова. Занято. Над лифтом загорелась цифра «29», и дверь со звоном отворилась. С первого взгляда я не узнал мужчину в лифте. Рядом с ним стояла дородная иностранка с короткой стрижкой и круглыми, как у хомяка, щеками. Мужчина походил на престарелого хиппи с бронзовой от загара кожей и свисающими на глаза волосами. Пара была облачена в саронги и плетеные сандалии. Мужчина широко улыбнулся мне.
– Сато-сан! Алоа! Таро сказал, что вы решили присоединиться к нашему празднеству!
Это был Такахара-сан, прямиком с Гавайев.
Такахара-сан привез жену и ее пятерых детей на семейный медовый месяц в Японию. Вечеринку на крыше устроил он, а девушки-танцовщицы оказались кузинами и старшей дочерью жены. Таро уже успел в весьма драматическом стиле сообщить новобрачным, что я впал в неистовство. Такахара-сан участливо положил бронзовую руку мне на плечо и сказал, что его очень огорчают мои обвинения против Мураками-сан. Босс предложил ему вернуться на прежнее место работы – едва ли так поступил бы человек, замешанный в финансовых махинациях. Такахара-сан поинтересовался моим здоровьем. Хорошо ли я сплю в последнее время? Слушая Такахару-сан, жена его радостно улыбалась (совершенно не догадываясь о смысле его речей). Я рассказал ему об инциденте, который произошел между мной и Мураками-сан наверху. После этого Такахара-сан вместе с женой отправились на помощь Мураками-сан, а я вошел в пустой лифт.
Вмешательство Такахары-сан несколько поколебало мою уверенность, но я тут же подумал, что он вполне мог быть в сговоре с Мураками-сан. Единственный способ узнать правду – выяснить все самому.
Я сидел у постели госпожи Танаки и вдыхал запахи лекарств и больничных халатов. Госпожа Танака казалась восковой куклой – бледная почти до прозрачности, на внутренней стороне рук синие и зеленые жилки. Мне показалось, что цвет кожи на руках госпожи Танаки неестественного оттенка. Когда Наоко вернулась с крыши, раскрасневшаяся и пропахшая табачным дымом, я спросил, что она думает об этом. Наоко сняла кожаный пиджак и повесила его на дверь.
