Ну и, что называется – «за что боролись, а так тебе и надо». Вот она, товарищ командир, девушка. В глазах огонь, в руки б еще чего тяжелое дать, и «здравствуй госпиталь». Вспоминая впоследствии свою первую встречу с дочерью главного технолога пивоваренного завода в немецком местечке Новая Бавария, удобно расположившегося посреди фруктовых садов неподалеку от Харькова, Макс неизменно усмехался, хотя в ту первую встречу ему было не до смеха. Для ликвидации внезапно возникшего конфликта пришлось пустить в ход все доступное красноречие и запасы сладостей, оказавшиеся поблизости (благо прилавок с мороженным от конфликта не пострадал).

Угощение плавно перетекло в совместный променад, и как-то так получилось, что Хальсен выпросил у Ленни разрешение встретиться с ней еще… И еще… И еще раз… Да так и стал частым гостем в доме Апелей, причем, судя по всему – гостем желанным.

Собственно, сослуживцы Макса Александра уже давно заключали пари, когда он наконец сделает предложение Марлен. Забегая вперед, стоит отметить, что выиграл пари батальонный комиссар Вилко, давший на свершение этого исторического события полторы недели после возвращения из Монголии.

– …Ольга Чехова в роли королевы Амидалы… – фильм незаметно подошел к концу.

Дверь за Гитлером, которого дела спешно призывали в Берлин, закрылась.

– Как жаль, геноссе, – произнес, не скрывая разочарования, Старый Борец герр Линдер. – Все же речи у нашего фюрера отлично получаются.

– У него все отлично получается, даже уклоняться от женитьбе на Еве, – отозвался герр Краммер, тоже, естественно, Старый Борец, и хрипло расхохотался.

Собственно, понять Линдера было не сложно – почти все из участников «Пивного путча», истинные ветераны НСДАП и оплот национал-социализма в Германии (по крайней мере – они себя таковыми считали) собирались в этой пивной каждый год, дабы отметить годовщину своей первой, провальной, попытки взять власть в стране и помянуть павших.

Гитлер, как бы занят он ни был, никогда не пропускал этого мероприятия, непременно произнося зажигательную речь для своих соратников. Этот год не стал исключением – фюрер приехал. Но, вместо планировавшегося часового выступления, уложился в десять минут и покинул зал.

– Гитлер ушел, но литр остался, – Краммер поднял огромную и пузатую, как он сам, глиняную кружку с пивом.

– Вы б поосторожней были в выражениях, геноссе, – произнес герр Линдер. – Так можно и до уровня тех маргиналов скатиться, которые говорят, что фюрер нам не нужен.

– Это кто такое говорит? – проревел его собеседник. – Да я их!..

Продолжаться празднованию оставалось всего несколько минут. Ровно двадцать минут десятого предстояло сработать адской машинке, которую заложил в одну из деревянных колонн участвовавший в ремонте «Бюргербоя» столяр Иоганн Георг Эльзер – один из тех «маргиналов», которых упомянул герр Линдер. Восемь Старых Борцов погибнет при взрыве, еще шестьдесят три человека получат ранения.

Эльзера схватят в тот же вечер – еще бы, его действия не были секретом для Гейдриха. В гестапо знали о готовящемся покушении, и внимательно проследили, чтобы Гитлер ушел до взрыва. А Старые Борцы… Что ж, приходится чем-то жертвовать, дабы восстановить медленно падающую веру в фюрера.

И даже сработай бомба раньше, когда Гитлер был в пивной – это не пугало Рейнхарда Тристана. Кто бы ни стал преемником Гитлера в этом случае, Гейдрих был вполне уверен, что его собственное могущество будет только расти.

Несмотря на то, что изменения в истории, после появления Карла Геббельса в Берлине 1938-го года, росли как снежный ком, некоторые вещи все равно оставались неизбежными.

– Понимаю вашу озабоченность, Егор Михайлович. Отлично понимаю, – произнес Буденный. – Но и вы поймите, товарищ подполковник. Война с белофиннами не за горами. Она, можно считать, дело решенное. А в вашем батальоне больше половины танков до сих пор в ремонте. Я уже не говорю о том, что пять танков просто списаны из-за критических повреждений, а когда будут новые – бог весть. И что, прикажете линию Маннергейма пехотой прорывать?

– Но, поймите меня правильно, Семен Михайлович! – развел руками Бохайский. – Ваше предложение очень лестно, я рад, конечно, что командование столь высоко меня ценит, однако бросать в бой танки, экипажи которых не приучены взаимодействовать между собой, более того, и внутри танка-то неприученные действовать вместе…

– Да кто вам ерунду такую сказал, подполковник? – искренне изумился маршал. – Доставим ваш экипаж, и два любых иных из вашего батальона, какие укажете. Вот у вас кто лучшие командиры?

– Пожалуй, что старший лейтенант Хальсен Максим Александрович, и… Ну и капитан Вилко Арсений Тарасович. Дельный мужик и хороший танкист, хоть и батальонный комиссар.

– Вот их вам в подмогу и отрядим, – произнес Буденный, а потом ласково как-то даже, добавил: – Соглашайтесь, Егор Михайлович. Соглашайтесь. Кроме как у вас, танкистов с настоящим боевым опытом и умением управляться с тяжелыми танками, в Советском Союзе нет. А машины обкатать надобно. Результаты же на долгие годы вперед развитие танкостроительной мысли определят, а вы кочевряжитесь, словно красна девица. Неужто не хотите в историю попасть?

– Главное, чтобы не в переплет, товарищ маршал, – усмехнулся Бохайский. – Куда ж я денусь? Если родина приказывает, значит делать нечего.

– Ну вот и славно, – ответил Семен Михайлович. – Не хотелось вас неволить, право. Значит, все три машины распределите сами, по прибытию на место. Сколько у вас до окончания курсов осталось? Два дня? Вот на третий и поезжайте сразу же. А я сегодня же вызову товарищей Хальсена и Вилко.

– Вот по всему видать, не судьба тебе жениться в ближайшее время, старлей, – хмыкнул Вилко, выходя из вагона. – Может даже и никогда.

– Warum, Арсений Тарасович? – удивился идущий за комиссаром Хальсен. – Что ж я, не человек, и не звучу гордо? Все во мне прекрасно, особенно мысли и одежда.

– Darum, Максим Саныч, що едва только ты предложение девушке сделал, как бац-трах, и уже в поезде. На следующий же, заметь, день. И вместо Марлен под боком, у тебя «Лили-Марлен» в твоем собственном исполнении. Причем поешь ты, мягко говоря, хреново. Так, а где наш комбат, почему не встречает?

– Товарищ Вилко? – рядом с командирами появился незнакомый сержант НКВД.

– Он самый, – капитан окинул подошедшего взглядом, отметил общий щеголеватый вид и внутренне усмехнулся. – С кем имею?

– Сержант госбезопасности Чижик, – представился НКВДшник. – Мне приказано сопроводить вас и экипажи в ГАБТУ, [39]где вам будет сообщено о цели вашего прибытия. Автобус ждет у вокзала.

– О, це добже, – хмыкнул капитан. – Марченко, строй бойцов в колонну по двое, и следуем за мной и товарищем сержантом.

– Господин подполковник, рядовой Савалайнен по вашему приказанию прибыл! – молодой парень лихо козырнул начальству и вытянулся по струнке.

– Вольно, солдат. Присаживайтесь, – оккупировавший кабинет (сущую комнатушку) комбата егерей Инкала кивнул на стул и пододвинул к себе бланк протокола. – Назовите ваше полное имя и дату своего рождения.

– Эмил Савалайнен, родился шестого января тысяча девятьсот двадцатого года.

– О как. Чуть больше месяца до дня рождения осталось, парень?